На высоте птичьего полёта

посмотрел на Радия Каранду. У него в этот момент уши стали похожими на локаторы.
– Не больше, чем на войне с женщинами, – отшутился я.
Лера Плаксина посмотрела на меня такими взглядом, словно призывая: «Не валяй дурака, я всё знаю!»
– Всё-то вы мужчины скрываете. По вам видно, что вы месяца три валились в госпитале и теперь отъедаетесь.
Радий Каранда восторженно хихикнул, одобряя её прозорливость.
– Как вы догадались? – спросил я, но так, чтобы она всё равно осталась в недоумении.
– У меня сосед оттуда вернулся без руки. Вся голова в шрамах. Из госпиталя вышел таким же жёлтым. Не хотите говорит, не надо.
Отвернулась, изящно держа руку на излёте, говоря тем самым, что гордость твоя, вояка, гроша ломаного не стоит, раз ты боишься показать свою слабость.
Но я не дал себя обвести вокруг пальца и не купился на её лесть, потому что не хотел, чтобы она обладала оружием против меня. Неизвестно, как она его потом обернёт, судя по всему – только с пользой для себя любимой.
От сигареты плыла голубоватая струйка дыма. Должно быть, из-за этого жеста и этого поворота головы многие мужчины теряли голову, и кого-то она даже осчастливила, но, увы, времена её проходили, и улыбка у неё на лице всё чаще и чаще делалась вымученной, пока не прекратилась в маску отчаяния. С годами ей приходится прилагать всё больше усилий, чтобы оставаться в форме. Мне даже показалось, что она воспользовалась блефаропластикой, чтобы убрать «материнские веки», по этой причине глаза у неё выглядели неестественно молодо, и это старило её ещё больше.
– Нам очень повезёт, если мы что-то откопаем, – сказала она устало и больше за весь остаток дороги не проронила ни слова.
Тут мне пришла смска от жеребёнка, и я вспомнил, что в жизни есть ещё приятные моменты, а не ядовитый трёп со стареющей дамой. Жеребёнок писала: «Я жутко соскучилась! Где ты?!» Кажется, почтовый ящик не понадобится, обрадовался я и ответил: «На работе. Встретимся вечером!» Я представил её молодой, красивое тело и всё то, что мы с этим телом вытворяли. Лучше бы я этого не делал, мне пришлось срочно скрывать тот факт, что я возбудился, перед глазами промелькнули все-все сладострастные картинки: «я и жеребёнок в ярко освещенной ванной», «я и жеребёнок на измятых простынях», «я и жеребёнок в нашем любимом кресле», и только с появлением на обочине знака «Красногорск» пришёл в более-менее приемлемое состояние и начал хоть что-то соображать. Слава богу, Лера Плаксина ничего не заметила или сделала вид, что не заметила. Всю дорогу она молчала, глядя в окно, только искурила всю пачку, так что мы порядочно провоняли дымом.
Аптека находилась в очень удачном месте: на пересечении центральной улицы и улицы, идущей со стороны железнодорожного вокзала. Справа находился супермаркет, слева – тянулся бетонный забор. Я пошёл вдоль этого забора и обнаружил глухие железные ворота, но самое интересное заключалось в том, что из-под них высовывались железнодорожные рельсы, которые упирались в тротуар. Поверх забора торчали плоские крыши и колючая проволока «гюрза». Склад, что ли? – удивился я. А почему не сносят? Почти в центре города? Странно!
– Что там? – спросил Радий Каранда, когда я вернулся.
– Я ещё не понял, – ответил я. – Что-то похожее на склад.
Лера Плаксина снова нервно курила. Мы размялись и вошли. Первым делом я посетил тамошний туалет, а когда вошёл, сражение было в самом разгаре: звучали залпы, и пролетала картечь.
– Вы не можете так со мной поступить! – кричал аптекарь, тощий, как стречок, мужик с прядью, зачёсанной на лысину, похожую на дыню, в общем и целом странный, как китайский факториал.
– Владимир Дмитриевич, – но вы же проворовались! – Била она ему не в бровь, а в глаз.
– Кто вам сказал?! Это недостача покроется следующим месяцем!
Казалось, он не понимал цели нашего визита. Выглядел он, как человек, который пользуется чужим мнением из интернета и ест с рук рекламы; прочем, мы все недалеко ушли от него в зависимости от мироустройства.
– У вас огромные убытки, мы не можем больше терпеть. Предоставьте нам бухгалтерию за последние полгода!
– Я позвоню Потёмкиной! – закричал он, становясь красным, как рак, и схватился за телефон.
У него были абсолютно честные глаза, излучающие сплошное недоумение и возмущение. Но по мере того, что он слышал в трубке Аллы Потёмкиной голос, оно поменялось на диаметрально противоположное, становясь злым и крысиным.
Приходько в сердцах бросил телефон, выругался матом и сказал:
– Я оспорю ваши действия! У меня есть люди в правлении!
Один Радий Каранда оставался невозмутимым, кажется, он снова взялся за свой чат, в котором жила его зазноба по имени (я случайно подглядел) Шансудофа Бердосова, но посмеяться поосторожничал, всё-таки он походил на молодого Джексона из «Ментовских войн», а это более, чем серьёзно.
– Ваше право, – Лера Плаксина и ухом не повела, села, изящно выставив в проход длинные ноги в модных сапогах на высоком каблуке, отороченные мехом, и я подумал, что подобным образом она разбила ни одно мужское сердце.
– Вы документы возьмёте и заныкаете, а мне расхлебывать! – ныл Владимир Дмитриевич.
Снова начались пререкания. Было ясно, что он всеми правдами и неправдами будет тянуть резину; однако, я понял, что холёная Лера Плаксина знает своё дело: она вцепилась в Приходько мертвой хваткой тигрицы, добралась до сонной артерии, и я решил дать ей насладиться триумфом в последний раз. Радий Каранда тихонько хихикал, краем глаза заглядывая в свой айфон. Дама сердца флиртовала напропалую, а он исподтишка записывал происходящее. Мы вышли в коридор. Я страшно хотел пить. Обезвоживание схватило меня за горло, как разбойник с большой дороги.
– Надо пива выпить, – сказал я.
– Невтерпеж, что ли? – удивился без осуждения Радий Каранда, опуская мобильник в глубокий карман и возвращая на лицо прежнее выражение озабоченности. – Дождись вечера.
– Пить хочу ужасно, – признался я.
– Понял, – он протянул мне фляжку, и я сделал два больших глотка.
В фляжке оказался неплохой коньяк. Но при обезвоживании он не помогал. Стало даже хуже.
– Я посмотрю территорию, – поморщился я.
– Ты что-то задумал?
Он всегда так спрашивал на войне не без доброго умысла уберечь тебя от глупых поступков. И я моментально вспомнил автомобильную развязку под Ясиноватой, длинный откос, поросший травой, и пост ГАИ, в которую укрофашисты с упоением всаживали из АГС гранату за гранатой, вообразив, что в домике кто-то может находиться, и они рвались, словно на дороге возникал и опадали кусты боярышника. Мы прятались в сотне метрах на блокпосту, который укры не видели, и носа не выказывали, только взводный с позывным Горелый ругался матом в рацию и требовал поддержки. Он боялся, что вслед за обстрелом укрофашисты попрутся в атаку. Моё дело было маленькое: я умудрился снять обстрел. Горелый вначале на меня орал, чтобы я не лез, куда не следует, а потом плюнул, убьют, так убьют. К вечеру материал уже был на столе у Бориса Сапожкова. То-то он был на седьмом небе от счастья и потащил меня в пивную, а закончили мы у него на ближней даче, и мне долго пришлось вымаливать прощение у Наташки Крыловой, но она меня так и не простила в тот раз. С годами она становилась жёсткой, прямолинейной и не шла ни на какие компромиссы. Я знал, что любить беззаветно – глупо, что рано или поздно тобой начнут пользоваться, но ничего поделать с собой не мог, а моё мужское благородство в зачёт не шло; поэтому я плюнул на это дело и едва не ушёл от неё. 
– Пока на уровне интуиции, – ответил я, заскочил в супермаркет и купил две бутылки светлого пива.
Одну выпил сразу за углом, а вторую прихватил с собой и подался вдоль забора; он тянулся километра полтора. За ним виднелись только плоские крыши и всё та же колючая проволока. Наконец в конце квартала забор кончился, я свернул направо и увидел железнодорожные пути, они были свеженькими, даже с потёками масла.
По этим путям, войдя в роль случайного прохожего, я проковылял до железные ворот с калиткой и забарабанил в неё что есть силы. Наконец из-за неё не очень дружелюбно спросили:
– Чего надо?!
– Это мелкооптовый магазин сантехники?
– Какой?! – человек притворился глухим.
– База сантехники?! – поправился я.
Калитка открылась. Высунулся красный шнобель, оценил меня, мою трость и бутылку, торчащую из кармана.
– Никакой это не магазин и не сантехники вовсе!
– А мне сказали, сантехники, – я дыхнул и изобразил пьяного.
Шнобель посмотрел на меня, снисходительно, как смотрит подвыпивший пролетарий на подвыпившего интеллигента, не умеющего пить:
– Аптечная база!
– В смысле? – уточнил я, притворившись дураком.
Он разъяснил по складам:
– Ап-теч-на-я! Перемидон-сульфамидон!
– А-а-а… – изобразил я свою глупость. – Понял, друг, извини, – и подался восвояси, цепляясь тростью за шпалы.
– Не пей больше сегодня! – насмешливо крикнул шнобель мне во след.
– Не буду! – пообещал я, откупоривая бутылку.

***
– Дай мне сигарету! – потребовала Лера Плаксина у Радия Каранды.
Её трясло. Она, наверное, даже приняла бы на грудь из его фляжки, но надо было ещё отчитаться перед Аллой Потёмкиной, а корпоративная этика была превыше всего.
– У меня только «мальборо», – услужливо предупредил Радий Каранда, протягивая пачку.
– Давай! – согласилась она, нервно постукивая каблуками. – Хотя я от них кашляю.
Всем было ясно, что Приходько накрутил так, что может сесть, оттого и упирался до последнего. Оказывается, пока я ходил, он звонил даже в полицию, где его послали. Документы мы всё-таки забрали после приказа, присланного Аллой Потёмкиной по факсу.
– Вы ещё не всё знаете, – сказал я многозначительно.
Они посмотрели на меня со страхом – особенно Лера Плаксина. Видно, с неё сегодня хватило.
– Что именно? – вскинула она свои покрасневшие глаза, мол, чем ещё можно меня удивить в этой дрянной жизни.
– У них здесь свой огромный склад. Я разведал.
– Склад?! – переспросила Лера Плаксина, и впервые за день стала естественной, почти что подружкой по общежитию, потому что глазки её заблестели, а лицо огорчилось, как и у нас с Радием.
– По этим железнодорожным путям, – показал я на глухие железные ворота, – с той стороны прибывают составы.
– Составы?! – ещё больше расстроилась она. – Пути? Значит, объемы такие, что нам и не снилось.
– Похоже, – сказал я. – Наверное, они создали свою базу.
– Или параллельную структуру, – подсказал Радий Каранда. – Здесь неподалёку железнодорожная станция.
– Вот это да! – Лера Плаксина прикинула. – Налоги платили, как за нас, а все остальное – себе в карман. Надо быстро отсюда сматываться! – она взволнованно бросила сигарету в сугроб. – Поехали!
Я тоже подумал, что если Приходько позвонил своей крыше, а крыша у него обязательно есть, то мы можем не доехать до офиса.
– Интересная получается картина… – сказала Лера Плаксина, стрельнув у Радия Каранды ещё сигаретку и наполняя салон отвратительным дымом, – Приходько человек Годунцова…
– Кто такой Годунцов? – спросил я и сразу почувствовал по их реакции, словно прикасаюсь к чему-то запретному.
– Компаньон Аллы Сергеевны, – объяснил Радий Каранда без энтузиазма, и я понял, что дело очень серьёзное.
– Это высокие сферы?