Войны демонов. Пролог 1

обеспечить будущее своей любимой дочери.
-Возвращаемся! – приказал паладин, которому уже надоела безрезультатная охота.
  Небольшой серокаменный замок, с высокой стеной, перемыкающейся круглыми башнями, над которыми реяли королевские флаги. Через неширокий ров вел перекидной деревянный мост. Копыта лошадей застучали по выложенной брусчаткой мостовой замка. Высокий прямоугольный донжон, занимал половину площади замка, и располагался на северо-западе от ворот. Справа к стене примыкала конюшня и загон для коров. У самых ворот находилась большая сторожка, служившая и местом ночлега стражи замка. Особняком стоял двухэтажный барак для прислуги. Прилегающие к замку земли были не обширны, но плодородны. Агамонд успел полюбить эту землю, полученную после войны за заслуги перед королевством.
  За ужином Аллерия рассказывала отцу истории из дворца. Он не слушал, его мысли были забиты недавними событиями. Люди пропадали со всего королевства, и не только в Александрисе, но и в Харадане и Даз-Ремате, и даже в Лас-Алане. Еще паладина беспокоили странные смерти животных. Скотина была обескровлена, а на шее имелись следы от укуса. Как сам себе признавался Агамонд, он и сам с недавних пор подумывал о крови животных, но чтоб дойти до такого?! – «Я еще не впал в маразм до такой степени». Все эти размышления приводили его в одну точку, все началось после смерти Гилдануса.
  Тянулись дни, Агамонд не понаслышке знал, что король взял под личный контроль расследование Тайной полиции. Спустя месяц, были пойманы первые виновники, как понял Агамонд, они страдали той же напастью, что и он сам. Он уже был готов признать, что он не сходит с ума, что он действительно болен. Но болен чем? Что было самое ужасное, он больше не мог сопротивляться инстинктам, по ночам они брали верх. Он покидал замок в одиночестве и уходил в леса, там он давал волю Жажде крови. Поражаясь, своей ловкости и скрытности, с его то громоздким телом! Он с легкость ловил оленей, его силы хватало на то чтобы справится с ними, и сделать то, чего он больше всего боялся, - впустить удлинившиеся клыки в шею животного. Как только кровь касалась губ... Он просыпался утром в своей постели, полный сил, без самоубийственного чувства голода. Но его «болезнь» переходила все в новые формы. Агамонд чувствовал, что его тянет к крови людей, он боялся причинить вред своим подданным, а больше всего дочери.
-Ты не болен, отец? – спросила однажды Аллерия, за завтраком.
-С чего ты взяла? – Агамонда больше не тянуло на привычную людям еду, он просто сидел и ковырял двузубой серебряной вилкой не прожаренный стейк, машинально слизывая кровь с зубьев вилки.
-Ты весь бледный... – сказала она.
-Да, что-то нездоровится в последние дни, – ответил паладин, отодвигая столовые приборы. – Пожалуй поднимусь к себе.
    После смерти матери, Аллерия все больше волновалась о нем. Ведь он уже далеко не молод.
    Агамонд поднялся в свою спальню, где склонился над тазом с чистой водой, не увидел там своего отражения, но не придал этому никакого значения, он умылся, промокнул лицо полотенцем и взглянул в бронзовое зеркало. Он был бледен, белки его глаз приняли нежно голубоватый оттенок.
-Что со мной происходит? – спросил он вслух. – Во что я превращаюсь?

    Шел четвертый год после конца войны. Агамонд старался сдерживать рвущуюся на волю Жажду крови, и питался только кровью животных. Больших усилий стоило ему это. Он распустил всю прислугу, чтобы иметь меньше соблазна. Остался только престарелый дворецкий, отказавшийся уйти от того, кому прослужил всю жизнь. Получая вести из первых рук, Агамонд знал, что Инквизиторы нашли виновных в убийствах. Кровососущие упыры. жертвы неведомой демонической скверны, питающиеся кровью. После сотен сгинувших в инквизиционных застенках, Орден смог узнать многое о их природе и о способах выявления и уничтожения новоявленных вампиров. Так же он убедился в правильности своих опасений. Многие осужденные были причастны к уничтожению демона-вампира Гилдануса.
  Паладин Света чувствовал их зов. Зов таких же проклятых. Чувствовал так же, как они молили его о помощи. Жаждали, что Свет исцелит их. Но были и другие, поддавшиеся иному зову. Принявшие свою новую природу со всей ее противной Агамонду натуре.

  За большими витражными окнами занавешенными тяжелыми занавесями, пыльными от недостатка прислуги, темнело.  Агамонд сидел в красном кресле перед камином и молча следил за танцем огня. Непонятное чувство тревоги одолевало его. Это была последняя ночь перед отбытием его драгоценной дочери в королевскую столицу, где они с Келтрумом Араном объявят о своей помолвке. Но не волнение перед предстоящим событием тревожило паладина. Что-то иное.
  Потрескивание дров в камине уступало место многочисленным звукам. Запах дымящегося мяса, недавно подданного дворецким, уступал другим, более манящим. Агамонд, сам не желая этого, ощущал себя хищником, вышедшим на охоту. Прислушивающийся к звукам и запахам потенциальной добычи. Он налил в опустевший бокал еще вина. Это заглушало его рефлексы, отвлекая от желанной охоты, ведь дичью в которой, стали бы его близкие.
  Непреодолимая жажда противоестественного голода снедала его. Сон все никак не шел, даже после выпитого. Накатывал страх, страх быть разоблаченным и осужденным. Страх поломать жизнь дочери. Ведь Орден Инквизиции, разоблачив его болезнь или проклятие, не станет разбираться повинен ли он в человеческих жертвах. Его осудят и казнят, а дочь придадут опале и позору. Даже король, не сможет защитить ее.
  Недавно король просил у него помощи, предлагал посодействовать Агамонду во вступлении в Орден Инквизиции и назначении на высокий пост в их иерархии. Но Агамонд отказался, зная, что ему предстоит карать и казнить таких же как он. Будь обстоятельства иными, возможно, он бы принял предложение короля. Но казнить тех, кто не отдает себе отчет, в том, что творит. Тех, кто не способен противостоять своей новой природе... Агамонд «Заступник» - Рыцарь Света, а не убийца.
  Налив в опустевший бокал еще вина и залпом опустошив его, Агамонд поспешил в свой кабинет. 
  Легенды о вампирах ложь, думал он, те кто по собственной воле заключили сделку с Гилданусом много веков назад, получили силу и бессмертие. Агамонд же никогда не чувствовал себя столь обессиленным и измученным.
  Перед тем как зайти, паладин вытащил из зажима чадящий факел и осветил им комнату. Это было небольшое помещение, на средних ярусах одной из башен, перед узким окном, в которое уже заглядывала ночь, стоял большой дубовый стол, с ящиком под столешницей, справа от стола возвышался шкаф, выполненный в тандеме со столом. Агамонд оттолкнул резной стул, выдвинул ящик стола. Схватил оттуда свои записи и ключ от хранилища.
  Необузданая ярость закипала в Агамонде, в нос ударил запах крови. Его мышцы напряглись, словно у хищной кошки готовой броситься на добычу. Удлинившиеся и окрепшие ногти, уподобившись когтях, скрежетнули по деревянной столешнице.
-Свет не отринь меня, – пробубнил он в тот момент, когда так не кстати, в дверях появилась его дочь.
-Папа, я надеялась ты еще не спишь, – искренне улыбнулась девушка, в изумрудно-зеленом платье, с золотистым венком из искусственных цветов. Ее лицо сияло от счастья, - как думаешь, если в этом платье я явлюсь перед Келтрумом? Ему понравиться?
-Уходи! – омрачая момент радости дочери, прорычал он, чувствуя, как запах крови бьет в нос. Только не сейчас, - молился он, с трудом сдерживая нарастающую жажду крови.
-Тебе плохо? - не обратив внимания на грубость отца, заволновалась Аллерия. - Может принесли воды, - испуганными глазами она воззрилась на бледное лицо Агамонда.
    В его голове метались непонятные ему мысли. Всплывали какие-то картинки, слышались шипящие голоса. Казалось, что сама Огненная Бездна разверзлась перед ним и готова поглотить его рассудок.
-Может стоит послать за лекарем? –  до столицы семь миль, и Аллерия понимала, что лекарь не успеет. И это понимание пугало ее еще больше.
-Свет не отринь меня, - повторил Агамонд, ощущая как кровавая пелена застилает ему глаза. Его новая природа рвалась наружу.
-Что? – не расслышала она. Приблизившись к отцу, Аллерия Лайтхантер положила руку ему на плечо.
    Агамонд почувствовал, как вожделенная кровь течет по венам его дочери.... Он больше не мог сдерживать то, что захватывало его разум.
    Стремительно бросившись на девушку, он прижал ее к стене и его удлинившиеся клыки прокусили кожу на белой шее. Он жадно пил, опустошая дочку, чувствуя, как жизнь покидает ее слабеющее тело.
  Жалобный стон, пробудил его рассудок, наваждение прошло. Агамонд оторвался от вожделенной крови, и успел поймать бездыханное тело своей девочки.