Когда вернулась Куртни, Кэрол не смогла сказать ей правду. На вопрос, нет ли новостей от Джека Рэндэла, она ответила, что он продолжает заниматься поисками. Рассказала, что встречалась с ним, и он попросил присмотреть за котенком. Они с Куртни вместе смеялись, обсуждая сцену купания котенка мистером Рэндэлом.
— Оказывается, нашей акуле не чуждо чувство сострадания! Это приятное открытие! — смеялась Куртни. — Неужели он прячет от всех нежное сердце, скрывая его за колючками и камнями своего характера?
— Только не вздумай ему что-нибудь сказать, — попросила Кэрол. — А, тем более, подколоть.
— Ну, что ты, думаешь, я Джека не знаю? Он не из тех, кто понимает шутки, а в свой адрес — особенно.
Поколебавшись, Кэрол протянула ей фотографию, которую прятала в книге, которую, как бы случайно, захватила с собой.
— Он где-то достал фотографию. Вроде как в личном деле, хранившемся в архиве той организации, где Мэтт работал водителем.
Куртни внимательно посмотрела на фотографию. С мукой в глазах Кэрол украдкой наблюдала за ней, ожидая, что она скажет. Куртни превосходно разбиралась в людях, и часто ей было просто достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, что он из себя представляет. И она редко ошибалась.
— Так вот он какой, парень, покоривший твое сердце за пару часов, — улыбнулась Куртни. — Что ж, теперь я не удивляюсь.
— Почему?
— В такого грех не влюбиться.
Кэрол покраснела.
— Но я не говорила, что я в него влюблена.
— А какие у тебя к нему чувства? Как к брату или отцу?
— Нет… наверное. Я не знаю. Маленькой девочкой я мечтала о том, чтобы он был моим отцом. А потом… — девушка растерянно пожала плечами. — Он был вроде кумира, идеала.
Куртни не стала ее больше мучить и вгонять в краску, лишь бросила на нее лукавый, все понимающий взгляд. Но девушка вернулась к волнующему ее вопросу — что думает о нем Куртни.
— Почему ты говоришь, что не удивляешься больше тому, что я так привязалась к нему? Ты же это имела в виду?
Куртни кивнула, снова опустив взгляд на фотографию.
— А почему тебя это волнует? — задала она встречный вопрос.
— Я часто думаю о том, что могла воспринять его не совсем таким, какой он есть на самом деле. Боюсь разочароваться, когда увижу его.
— Ну, он, естественно, уже не тот молодой парень, каким ты его помнишь. И фотографии уже не один год, здесь ему еще и тридцати нет.
— Я не о внешности.
— Я поняла, о чем ты. Но я не думаю, что ты могла сильно ошибиться, — Куртни мягко улыбнулась, изучая образ на фотографии. — У него очень приятное, открытое лицо. И во взгляде есть какая-то искренность, даже наивность. Глаза такие добрые, проникновенные. Ты, знаешь, они даже мое сердце растопили. Про таких людей я говорю — светлые, теплые. К ним доверчиво тянется все живое. А наивная девочка тем более падет жертвой подобных чар.
Последняя фраза резко разрушила чувство тихой затаенной радости, которой отзывались в сердце Кэрол слова Куртни о Мэтте. Эта фраза прозвучала для нее, как страшное доказательство, Кэрол восприняла ее буквально, каждое слово. Куртни даже не подозревала, какое ужасное значение может таить в себе это выражение. Три наивные девочки пали жертвами его чар, доверившись красивым добрым глазам их убийцы.
Кэрол ни на минуту не расставалась с фотографией Мэтта, смотрела на него день и ночь, пытаясь понять, мог ли он действительно совершить эти страшные преступления. Пыталась увидеть в нем убийцу, извращенца, и не могла. Чем больше она смотрела, тем труднее было поверить в его виновность. Затаенная печаль в его глазах брала ее за сердце, он как будто заранее грустил о своей разбитой жизни. Еще тогда, много лет назад, в мотеле, она заметила эту тихую непонятную печаль. Он больше походил на жертву, чем на злодея. Его глаза, смотрящие на нее с фотографии, как будто умоляли: «Верь мне. Ты же знаешь, что я этого не делал. Я не такой».
Она пыталась вспомнить каждое слово, каждый взгляд, искала что-нибудь подозрительное, настораживающее в его поведении, что могло бы выдать его ужасные склонности к насилию. Она не могла помнить все, время многое стерло из ее памяти, но то основное, что осталось никак не подтверждало то, в чем его обвинили, даже наоборот. Если это он убил тех девочек, то почему не сделал то же самое с ней? Лучшей жертвы и не придумаешь — никому не нужная, всеми забытая девочка, жившая среди шлюх в мотеле на окраине города. В ту ночь у него была прекрасная возможность сделать с ней все, что только захочет. Стоило всего лишь вывести ее из дома и отвести куда-нибудь подальше, чтобы никто не услышал ее криков.
Он мог это сделать как обманом, так и силой. Что стоит взрослому мужчине зажать шестилетней малышке рот и потихоньку унести из дома?
Почему же он этого не сделал?
Потому что он не такой. Он — хороший, добрый человек, который попал в беду, кем-то несправедливо обвиненный в том, на что он попросту не способен. Он нормальный. Не больной извращенец, не убийца.
Она — живое тому доказательство. Будь иначе, ее бы давно уже не было на этом свете.
А «повезло», как сказал Джек Рэндэл, ей только в том, что той ночью в мотель приехал Мэтт, а не тот, за чьи преступления он расплачивается.
За неделю Кэрол извелась от этих мыслей, от сомнений. Она не изменила решения увидеть Мэтта, надеясь, что это поможет ей разобраться и понять, где правда. Она ждала Джека Рэндэла, как бога, но он не звонил. Она утешала себя тем, что он еще не вернулся, что он не передумает помочь ей со свиданием. Она понимала, что без него у нее нет никаких шансов увидеть Мэтта. Если даже матери не позволяют встречаться с ним, то ее тем более никто даже слушать не станет.
На выходные Кэрол купила билет на самолет до Сиэтла. Она не могла больше сидеть и ждать, и решила встретиться с матерью Мэтта. Только эта женщина может поставить все на свои места. Уж она-то должна знать своего сына. Кэрол необходимо было знать правду, определиться, наконец, с тем, как воспринимать человека, которого любила всю жизнь, узнать, кто он на самом деле — чудовище или жертва?
Куртни она сказала, что летит к Берджесам. Она знала, что Куртни не из тех, кого можно легко обмануть, но все же надеялась, что та ничего не подозревает или, по крайней мере, не станет за ней шпионить, а терпеливо дождется, когда Кэрол будет готова все объяснить.
Кэрол не догадывалась, что после их разговора о Мэтте, Куртни связалась с Джеком Рэндэлом и поинтересовалась, как продвигаются поиски.
— Они уже закончены, — ответил он. — Разве Кэрол тебе не сказала? Я нашел его и передал ей всю информацию о нем, которую сумел раскопать.
— Это я уже поняла. Только она скрыла это от меня. Она никогда меня не обманывала. Что происходит, Джек? Она сама не своя. Что ты там накопал такого об этом Мэтте?
— Спроси об этом у нее.
— Я спрашиваю у тебя!
— У меня спрашивать не надо. Я ничего тебе не скажу. Ты попросила меня ей помочь, я помог, разыскал этого принца из прошлого, — он презрительно усмехнулся. — Остальное меня не касается. А дела своих клиентов я не разглашаю. Но могу дать бесплатный совет.
— Говори!
— Приглядывай за девчонкой. С такой доверчивостью, как у нее, до беды не далеко.
— О чем ты?
— О том, что слишком она у тебя наивная и доверчивая, — терпеливо повторил адвокат. — Да еще и упрямая. И ни хрена не разбирается в людях.
— Это ты в них ни хрена не разбираешься, Джек, иначе бы так не говорил. Я знаю Кэрол. Она чувствует людей. В ней нет ни капли наивности. А чего ей не хватает, так это доверчивости. Я очень старалась научить ее хоть немного любить и доверять людям, но это бесполезно. Поздно. Жизнь научила ее другому, и я не в силах изменить ее взгляд на мир. Но почему ты сложил о ней такое мнение? Меня это очень удивило. Я считала, что ты видишь людей насквозь.
— Я не рентген. Я не знаю, чему там учила ее жизнь, и меня это не интересует, но сейчас она ведет себя именно так, как я тебе сказал — глупо и наивно. Поговори с ней, думаю ей это сейчас необходимо.
Но Куртни не стала лезть с расспросами к Кэрол, она никогда этого не делала. Бывают в жизни моменты, когда человек должен сам разобраться с тем, что его тревожит. И Куртни терпеливо ждала, когда Кэрол сама решит с ней поделиться. А если нет, то так тому и быть. Куртни всегда готова была ей помочь, но давить на девочку и лезть в душу было не в ее правилах.
Мать Мэтта, Моника Ландж, жила в грязном, заваленном мусором квартале, который Кэрол отыскала с большим трудом, в убогом обшарпанном домишке в несколько квартир.
Отыскав нужную дверь, Кэрол позвонила.
— Кто там? — раздался за дверью тихий вкрадчивый голос.
— Меня зовут Кэролайн Мэтчисон. Мне нужно поговорить с Моникой Ландж.
За дверью воцарилась тишина, и Кэрол подумала, что женщина ушла.
Поколебавшись, она снова потянулась к звонку, но опустила руку, услышав, как щелкнул замок. Дверь приоткрылась, и Кэрол увидела маленькую изможденную женщину, почти старушку, с большими грустными глазами, так похожими на глаза Мэтта.
— Вы Моника Ландж?
— Да, это я.
— Можно мне войти?
— Входите, — женщина равнодушно пожала плечами и, отвернувшись, пошла вглубь квартиры, оставив дверь открытой.
Кэрол решительно последовала за ней, украдкой изучая маленькую квартирку. Всего две комнаты, прихожая и кухня. Давно не было ремонта.
Все здесь кричало о нужде и бедности, но везде было чисто и прибрано. И хозяйка выглядела аккуратно, хоть и была одета в старое поношенное платье, но чистенькое и тщательно выутюженное.
Кэрол прошла за ней на кухню и замялась у порога.
— Присаживайтесь. Чай будете?
— Да, спасибо, — девушка нежно улыбнулась, опускаясь на ободранный стул у маленького кухонного стола, застеленного потертой, но, опять же, безупречно чистой, скатертью.
Она молчала, не зная с чего начать разговор, наблюдая, как хозяйка разливает чай.
— Сахар?
— Нет, спасибо.
Моника Ландж поставила перед ней чашку и подвинула поближе вазочку с печеньем.
— Угощайтесь.
— Спасибо.
— Ну, что вы заладили — спасибо да спасибо! — мягко сказала она, присаживаясь напротив. — Вы журналист?
— Нет. Я к вам по личному делу.
— Какое же отношение я могу иметь к вашим личным делам? Я точно помню, что мы никогда раньше не встречались.
— С вами — нет. С вашим сыном.
Лицо ее мгновенно осунулось, а добрые глаза наполнились болью.
— Вы знаете Мэтта? Откуда?
— Мы познакомились с ним случайно и очень давно. Я тогда была еще девочкой. А теперь у меня появилась возможность найти его, и я узнала… узнала, что он в тюрьме.
— Я не совсем понимаю. Зачем он вам понадобился?
— Ваш сын был самым прекрасным, самым добрым человеком, которого я когда-либо встречала. Он… необыкновенный, удивительный! Я не смогла его забыть. Я полюбила его тогда, будучи маленькой девочкой, как отца, которого у меня не было. Он был так добр ко мне. Все эти годы я мечтала его найти, чтобы сказать, что он — самый лучший!
Глаза Моники Ландж наполнились слезами.
— Когда я узнала, в чем его обвинили, я… я была поражена! Я не могу поверить в то, что он это сделал. Поэтому я приехала к вам. Мне нужно знать правду.
— Расскажите мне все о том, как вы познакомились. Чем он вас так зацепил, чем заслужил такого доверия и любви?
И,