Случай на станции Кречетовка. Глава V

здоровенного кобеля — немецкую овчарку зонарного серого-коричневого окраса (Воронов разбирался в кинологии). Пес умными глазами осмотрел присутствующих и еле скульнул, уставясь на мертвеца.
      — Приступайте, — велел Воронов.
      Пожилой кинолог что пошептал псу в поднятое торчком ухо, потом, как бы для присутствующих скомандовал: «Джульбарс, след!» — и подвел к трупу.
      Кобель принюхался, не наклоняя башки, прорычал, оскалив пасть, обнажая большие желтые клыки. Обошел вокруг тела солдата, поднял голову на кинолога, отрывисто подвыл пару раз и сильно натянул поводок. Затем, опустив хвост, резко устремился по тропе к выходу на дорогу. Пес наращивал темп, старичок уже не поспевал за ним. Воронов и остальные тоже двинулись по тропе следом. Миновав заросли кустарника, вышли на проезжую дорогу, один конец которой вел к сортировочной горке, другой на магистральный большак. Поравнявшись с дорожным полотном, овчарка задержалась на месте, оглянулась назад и вдруг стала делать круги. Кинолог тормознул пса, придержав за ошейник. Понятно — кобель потерял след. Джульбарс сел на задние лапы и преданно уставился на Воронова, сообразив, кто тут главный. Сергей подошел к розыскному псу, стараясь приветливым видом выразить свою признательность.
      — Молодчага Джульба! — произнес капитан и по-дружески потрепал псину по холке.
      Тот позволил себя тронуть чужому человеку и даже преданно тявкнул. Сергей прошелся туда и обратно по дороге, внимательно вглядываясь в проезжую часть. Потом громко объявил:
      — Гаденыш, думал, скрыться... не выйдет!.. Судя по следам протектора — мотоцикл «Ленинград триста» или седьмой ижак. Люксусу тут неоткуда взяться — к лейтенанту Спицину. — Правильно мыслю, милиция?
      — Да, верно. Правда, наличествует один «ДКВ-Люксус-300», да и то у железнодорожной милиции на балансе. Вдобавок сломан, поршня полетели...
      — Федотыч, чего застыл... фоткай, фоткай... — протектор пока четко виден, — потерев руки, довольный Воронов весело добавил. — Ну, теперь попался, гад! — и стал показывать следователю теребящему фотоаппарат на отчетливые отпечатки колес мотоцикла.
      — Товарищ капитан, — смущенно подал голос младший лейтенант Свиридов, — по указам о реквизиции транспортных средств у жителей Кречетовки нет мотоциклов, забрали драндулеты подчистую.
      — А на предприятиях узла что, тоже нет? — парировал Сергей и подошел к стоящим в сторонке командирам.
      — В хозединицах числится пять штук, — мамлей задумался. — И еще два в линейке — Спицину — у тебя, товарищ лейтенант. Два в комендатуре, один в моем распоряжении...
      — Тяжелые, с коляской сразу отбрось, — Воронов облизал губы, — а в окрестных колхозах, в МТС... ты, Андрюха, о них не забывай...
      — Фу, а ведь верно. Да и с города запросто сюда подскакать, тут запутаться можно...
      — Сделаем так, Андрей, — Воронов задумался на мгновение, — к вечеру, часикам к семи, подготовь список мотоциклеток без люлек по городу и району — после маленькой заминки. — Позвони орудовцам, у них занесены в картотеке. Да, и еще... Пошли людей, кто посмекалистей, пусть вывернут дом Пахряева наизнанку. Надеюсь, сообразят, что требуется искать... Ну, должны же быть хоть какие-то зацепки. Что сам думаешь, младший лейтенант, а?
      — Дык что сказать, Сергей Александрович?.. Жопа получается, одним словом. Да и я обосрался по полной программе. Черт знает, что здесь предположить...
      — Ну ты, парень, не спеши, — Воронов по-отечески улыбнулся. — Пахряев, когда отпрашивался, уже понимал, что подставляет себя, крепко подводит. Но, однако, успел смотаться домой, пообщался с матерью, наверняка сытно пожрал. Посмотри, как уверенно вел себя, не мельтешил, не паниковал. Потом отправился на назначенную встречу, место знал заранее — оговоренное место. Предположим, что караульный не балбес, понимал, с кем имеет дело, но не забздел, не подстраховался. Получается — не опасался за свою шкуру... Думал, обойдется или считал, что сладит с агентом запросто. Вот так, а на что дурак дальше рассчитывал, непонятно. Ведь спохватятся его (да и опомнились мигом), а на «лисапедке» далеко не уедешь... — Сергей чуть задумался. — Сделаем вольное допущение, что немец прибудет на мотоцикле, заранее обещал увести прочь, — и тотчас уточнил. — А куда девать велосипед, в кустах бросить — стопудовая улика. Не складывается...
      Внезапно до Воронова дошло, что младшего лейтенанта гнетут проблемы вовсе другого свойства. Сергей явственно уловил невнимательность Свиридова, да и побитый вид парня не остался без внимания.
      — Что не так, Андрей, не слушаешь меня?
      — Товарищ капитан, а что со мной будет? Арестуете, под трибунал отдадите...
      — А как считаешь? — безобидно засмеялся Воронов. Но не стал глумиться над растерянным гэбэшником, по-доброму улыбнулся. — Да не ссы, мамлей, коль не виноват, ничего не будет — отстараю. Чай, не ты кадры формировал. Ну, бдительность притупил, ясно — по головке не погладят. Ладно, обойдется... Вот бы шпиона найти, тогда потери спишут. А может, и наградят даже...
      Свиридов ощутимо повеселел.
      Воронов же, сделав шаг к милиционеру, любопытно напрягшему слух, попросил:
      — Лейтенант, будь другом, доставь в оперпункт часикам к семи пятерых субчиков, дай бог памяти: Еланцева, Фрезера, Гусельникова, Руди и Полищука. Хочу, познакомиться с ними поближе. Пришла пора прощупать фигурантов на вшивость, — повернулся к тэошнику. — Андрей, черкани милиции — кто такие и домашние адреса.
      Но Синицын опередил потянувшегося за бумагой Свиридова.
      — Не надо, товарищ младший лейтенант, и так субчиков знаю. Только подожди минутку, у себя запишу фамилии, — и достал из кожаного подсумка ученическую тетрадку и карандаш.
      — Лейтенант, если что не сложится, звони в комендатуру за помощью, сошлись тогда на капитана Воронова, — и Сергей задумчиво полез за Беломором. Закурил. И, попыхивая папиросой, заключил. — А я пока, мужики, сгоняю пожрать... «с утра не обедал», — засмеялся в полный голос и уже серьезно. — Да и одежку сменю, пропотел насквозь, аж взопрел. Коли что, Андрей — ищи у аптекаря.
      Капитан не отдавал себе отчета, для чего именно теперь потребовался суконный гэбэшный мундир. Отнюдь не ради форса, возможно, Воронов на уровне подсознания понял, что хватит партизанить, пора все поставить на законные места. И еще одна лукавая потаенная мыслишка свербела в мозгу — уж очень хотелось увидеть Веронику, вдохнуть запах любимой, прикоснуться к нежной коже рук, щечек, шейки.
      Сергей внезапно осознал, что, как желторотый пацан, постоянно думает о Веронике. Удивительный образ женщины неотступно засел в голове, прочно угнездился там, стал частью его эго. Мужчина понимал с опасением, на то у него имелся плачевный опыт (и немалый, причем), что определенно влюбился в эту белокурую еврейскую женщину. Но еще толком нельзя понять — позывы ли «голодной» плоти движут им или возвышенные и серьезные чувства.
      Как-то так сложилось, но за прожитые годы мало кто действительно по-настоящему затронул его сердце... Вереница дамочек всяких сословий: от глянцевых московских кокеток до скромных станционных тружениц сохла по бравому капитану. А раньше, когда приходилось напяливать чужую личину, ложе Сергея разделяли и гордые паненки, и строгие доньи, а случалось, и худенькая молочница или пышненькая горничная в отеле. Да нет, мужчина не был ловеласом, падким на каждую юбку, но и скромником монашком не считался. Одним словом, Воронов боевой парень, холостяк, этим, пожалуй, все и сказано.
      По дороге к «эмке» путь до ворот стройучастка мысли Сергея заняли недавние страхи мамлея Свиридова. Относительно судьбы Андрея Воронов абсолютно спокоен. Дураку ясно, что парень никакой не фашистский наймит и уж тем более не вражеский агент. Насчет происшедшей бяки в отделении — вина начальника оперпункта минимальна, впрочем, подобные глупые накладки, а случается и серьезные проколы неминуемы в муторной профессии чекиста. Иногда нельзя не то что соломки постелить, а даже проблематично предугадать опасность — вот какая получается петрушка... А что взять с молодого пацанчика двадцати двух лет, тут и сорокалетний дядя вряд ли сумеет вырулить. Контингент узлового ТО сформирован не с бора по сосенке, не самотеком... Да и люди годами знают друг дружку, семейные, обитают поблизости, на службе столуются, спят вместе в карауле — а вон как вышло... Нашлась-таки подлая душонка, уж как там Пахряева подцепил фашист — одному богу известно, но предал, продал, стервец и Родину, и товарищей.
      Полуденная липкая жара спала. На небе появились сизые облачка, предвестники перемены погоды. С окрестных раскидистых тополей, усеянных гроздьями грачиных гнезд, донесся разноголосый грай — «железка» даже в тяжелые времена надежный источник прокорма птичьего племени. Вот и сейчас кучки черных стай слетались к гнездовьям, кружили с прицелом — куда опуститься, выбрав место, чинно, по одному рассаживались по ветвям. Воронов в шутку позавидовал грачам — птичий день подходил к концу.
      Хотя водитель раскрыл настежь дверцы эмки, вентилируя салон, — железная скорлупа легковички чуть не расплавилась. Раскаленный кожемит сиденья даже взбодрил расслабленное тело капитана. Отстраненные мысли испарились, Сергей велел ехать на третью Кречетовку в аптеку.
      Машина, раскачиваясь, выехала на булыжное шоссе. Дорога, обсаженная старинными тополями и липами, образовывала тенистый коридор. Прохладный ветерок, пробегавший вдоль него, привел пассажира в благостное состояние: хоть на чуточку, а довелось вырваться из давящей атмосферы следствия. Передых...
     
      Дверь аптекарской квартиры открыла сама Вероника. Ее глаза лучились счастьем, женщина собиралась радостно броситься Сергею на шею. Воронов предвосхитил страстный порыв, взяв ласково за руку (что за нежная и маленькая ручка у нее), и закрыл за собой входную дверь.
      И уже потом, не таясь, прикоснулся губами к влажным полуоткрытым устам любимой, дотронулся и унесся в нирвану. Он еще ни разу в жизни не испытывал, что поцелуи так сладки и трепетны. Конечно, любовные прелюдии не обходились без лобзаний, но им отводилась чисто формальная, механическая роль, как обязательный атрибут амурных отношений мужчины и женщины. Подчас заходило слишком далеко, благо наставниц французского поцелуя и других эротических изысков у него было предостаточно. Но прежде Сергей лицедействовал сообразно имевшим место обстоятельствам, изображая из себя влюбленного: наивного ли, опытного или уже пресыщенного. Воронову шла роль дамского угодника, он даже шутил в узком кругу, что, будучи нелегалом, мог бы безбедно просуществовать, избрав стезю альфонса. Короче, всякое случалось, имелось только одно непременное условие — трезво контролировать свои действия.
      Сергей полуобнял Веронику, мягкая талия женщины податливо приняла страждущую ладонь. В окружающем сладостном забытьи влюбленная парочка проследовала в комнаты. Капитана ничуть не смущало возможное присутствие посторонних в помещении — вдруг отец или сын наблюдают их объятья. Возлюбленные