Пепельный Город располагался на самом клочке Восточного континента. Сам восток был плодороден, но городок, примостившийся аккуратно между провалом всякого цивилизованного мира и холодной быстрой реки Ахерон, не имел даже установленного названия и был известен редким торговцам (не самым, к слову удачливым), разбойничьим шайкам под именем Пепельного Города.
В Пепельном Городе даже небо казалось каким-то серым и угасшим, болезненным. Редкие солнечные лучи лишь делали хмарь небес еще более заметной, ведь тогда люди поднимали голову вверх, чтобы увидеть проблеск солнца и видели, какие мрачные облака вечно висят над ними.
В Пепельном Городе когда-то пытались открыть шахту. Но сама земля оказалась там неуступчивой и самые богатые и лояльные купцы решили, что доходы от довольно скудных запасов шахт не покроют всех расходов и шахты забылись. При этом, даже не были закрыты и сильные ветра, что обдували весь Восточный континент без жалости, с хлестом, завывали особенно протяжно, проносясь над этими забытыми шахтами.
Пепельный Город жил за счет редких торговцев, странников, странных рынков, которые можно встретить только в нищем уголке, да тех же разбойничьих шаек, за которыми гонялись по всему континенту власти, но не заглядывали эти власти почему-то в этот же Пепельный Городок, словно бы он не существовал и для них.
Человек имеет диковатую и страшную особенность приспособления к любому условию, которое напрямую не уничтожает его. И здесь, в Пепельном Городе, жили люди… да, это были люди определенного качества, нашедшие свой последний приют. Люди эти были либо преследуемые законом, либо практикующие какую-то деятельность, которая законом разрешалась, но людьми осуждалась, либо те, кто вообще не мог найти себя, либо…
Словом, сюда не ехали специально. Никто не имел мечтой поселение в Пепельном Городе. А в самом Пепельном Городе люди словно бы и не мечтали. Они были заняты выживанием среди вечно делящих территорию и ссорящихся разбойничьих шаек, возделыванием скудной и строптивой земли, песнями, в которых был легкий напев и мелодия, годящаяся лишь для трактирных увеселений , да винным пойлом, которого в этом городе существовало аж семь видов, когда хлеб был лишь двух: свежий, то есть вчерашний, и старый…
Отсюда не уезжали. Странное дело, если кто-то из горожан узнал бы, что покинуть Пепельный Город можно, то… он бы не поверил в это. Или просто бы пожал плечами, мол, мне и здесь хорошо. А то, что где-то может быть лучше, так вы, господин, бредите!
Так как обитателей было мало, то и знали все друг друга в лицо. Новости от одной семьи до другой разносили дети, что босиком носились по Пепельному Городу, вроде бы просто играя, но на деле, лишь укореняясь сильнее в этом Городе.
Здесь царили нищета и тоска. здесь не за что было зацепиться свежему взгляду: дома что крошечные покосившееся лачуги, лужи, мрачное небо, разбитые где-то бутылки из-под пойла и пара тел, лежащих прямо на сероватой земле – не то пьяные, не то убитые в разборках.
Здесь и нос не мог уловить ничего изысканного, ничего уютно-домашнего, что неизменно кроется в аромате свежего супа с лапшой или в пироге с капустой, что только-только извлечен из печи. Нет. нос здесь мог уловить запах того же пойла, смрадного чего-то когда-то съестного, острый рыбный запах, смешанный со сладковато-гниющим запахом старости, запах старых вещей и пота.
Пришедший воротил нос, но обживаясь, не замечал дурного аромата, впитывая в себя – в кожу и волосы весь этот далеко не дивный букет как нечто нормальное и обыкновенное.
Развлекаться в Пепельном Городе было нечем, кроме пойла и однообразных песен, в которых воспевались легкие добычи, золото и все счастье сводилось к звону монет. Дети прибивались к взрослым, не деля особенно, где родители, а кто просто знакомые, слушали старые байки из разбойных жизней и подпевали своими тонкими голосами тем же песням о золотых монетках…
Разбойный уклад царил в этом городе. Здесь сходились как в гнезде шайки, здесь они прятались и здесь же вели свои переговоры, распределяя куски территорий. Шайки менялись, но тоже как-то лениво. Они пропадали, уходя на свои охотничьи участки, или, заполучив деньги, отправлялись в приличную часть континента, где разгульно кутили, пока не заканчивались монеты. Поймав же свой кошель на пустоте, они сбивались в Пепельном Городе и обдумывали свои дела…
Можно сказать, что Пепельный Город жил за один счет этих шаек. И не было в городе человека, который когда-то не предоставил угол в своем доме кому-нибудь из какой-нибудь шайки, не обратился за помощью и не выпил бы пойла с ним за одним столом.
И дети с восторгом слушали рассказы кого-нибудь из таких вот романтиков преступного пути, не понимая еще ни цены за этот путь, ни смысла.
Когда же не было этих баек, когда тишина воцарялась над сонной жизнью Пепельного Города, дети развлекали друг друга сказками и страшными историями, которые придумывали, подслушивали и переиначивали. И не всегда сказки эти были складными, и не всегда имели смысл, и даже не всегда сказитель доводил ее до конца, но они были.
И самой популярной и известной была сказка о Страннике. Когда эта сказка попала в народ? Когда эта история была рождена? Кем?
Когда речь идет о народных сказаниях, о городских (пусть город даже такой, как Пепельный), авторство и исток установить невозможно. Не стоит и пытаться.
***
Сказку эту рассказывали на разные лады и каждый по-разному. Вернее, даже правильно сказать, что каждый новый раз один и тот же человек мог рассказать ее по-новому. Возникали какие-то новые и обязательно кровавые детали.
Но суть сводилась к одному: на просторах всего Восточного континента есть такой Странник. Никто не знает его настоящего имени, никто не знает, сколько ему лет. Странник этот одет диковинно для этих мест: в серый плотный плащ, расшитый серебряными нитями, сложенными с особенной причудливостью. Лицо же Странник скрывает, носит широкополую шляпу такого же серого цвета, как и его плащ… уводит этот Странник за собою детей.
А дальше шли версии.
Самые популярные на вопрос «куда уводит?»: в лес, в загробный мир, в свое логово, в мир мертвых, в мир духов, в рабство демонической силе, в пламя.
На вопрос: «зачем?»: пожирает их плоть (как вариант-душу), чтобы продлить свою жизнь (как еще вариант – силу), использует в темных ритуалах, ищет себе слуг, обращает в зверей (тут уже не возникал вопрос – зачем, ибо сторонник этой версии был здоровенной детиной, и спорить с ним не стали).
Говорили, что Странник заглядывает в самую глубину души, чтобы определить, стоит ли ему забирать ребенка, а если все-таки не стоит, то Странник убивает ребенка на месте.
-Пропавших никто не видел! – завывала Зои – семилетняя девочка с вечно желтой кожей, ужасной болезненной худобой. И один только ее вой мог напугать детей.
Если бы только то не были дети Пепельного Города…
Но родители, а также всякие другие горожане, считавшие святым своим долгом вмешаться в жизнь ближнего, использовали Странника, чтобы воспитать детей.
-Не ходите играть в шахты, а то Странник выпустит вам кишки.
-Не смейте возвращаться после темноты, а то Странник пустит вас на фарш.
-Не покормишь свиней – Странник скормит свиньям тебя!
Тысячи ужастиков вращались по Городу, рождая образ Странника чем-то совершенно жутким и отвратительно тошнотворным. И, хотя, дети эти, росшие среди разборок местных шаек, нищеты и серости мало чего боялись, они не могли удержаться, особенно в одиноком блуждании по улицам от оглядки назад…
***
Эней был обыкновенным ребенком Пепельного Города. Одиннадцати лет отроду, босой, одетый в насквозь пыльные брюки, не прикрывавшие щиколотки, да в старую куртку отца. Отец его был также обычным представителем Пепельного Города – он работал на одну из шаек и не думал таиться. Не от кого было и незачем.
Отец Энея пил такое же пойло, как и другие. Бывало, что дрался или засыпал под забором местного трактира. Порою распускал руки и дома, отвешивая тумаки сыну (причиной могло быть что угодно) и оплеухи жене.
Жена, кстати, была такой же, как многие женщины Пепельного Города. Грубоватой, пьющей, защищающей своего мужа при любых обстоятельствах и терпеливо сносящая все его оплеухи.
Она считала, что так живут все и ей положено жить так. Более того, считала, что ей даже повезло, потому что в ее руках ткани и нити становились так послушны, что это приносило ей дополнительный доход. Правда, не деньгами, а молоком или луком, но все же!
Жили…как все живут. Из деликатесов – курица раз в месяц, в остальное время – овощная похлебка, пресные лепешки, иногда – мелкая рыбка, запеченная в масле и соли…
Спали на соломенных тюфяках, работали, пели, слушали байки и пугали Энея тем, что за его непослушание его заберет Странник.
Словом, ничем непримечательная семья.
***
Эней не мог назвать себя храбрецом или трусом, но он не мог поверить даже на минуту в существование какого-то Странника, что забирает детей. Мама, в редкую минуту, вызванную сентиментальностью (причиной которой стало внезапное осознание того, что зрение ее уже подводит и не так ровно ложится нитка, и, возможно, скоро она не сможет зарабатывать в дом молоко и лук, что значит, что ее сыну и мужу придется еще тяжелее), рассказала, что ее еще маленькой пугали этими рассказами.
Сколько же тогда должно быть этому Страннику лет? Эней не верил, что кто-то в течение долгого может забирать детей и не быть пойманным, и не потерять интерес к этому…
***
Весь тот день Эней провел на рыбалке вместе со всеми детьми. Зои не хотели брать, но она напросилась, и детвора сдалась. На рыбалке было весело, и Эней возвращался домой с целым ведерком мелкой рыбешки, надеясь, что мать приготовит вкусный ужин, а отец, может быть, даже похвалит его и скажет, что его сын – добытчик!
На самом деле Эней поймал больше, но так как Зои не поймала ничего, он тайком от своих друзей положил ей где-то четверть своего реального улова. При этом, ему стало стыдно, а когда Зои взглянула на него с недоумением, он, чтобы она не выдала ненароком его секрет, нарочно грубо заговорил с нею и даже оттолкнул после, когда Зои, улучив минутку, попыталась к нему подойти.
-Уйди, болезная! – рявкнул он и, подражая отцу, сплюнул на землю.
Зои была слабой. Она упала от его легкого толчка и, конечно, не удержала свою рыбу…стыд в груди Энея обжег его в несколько раз сильнее и он залился краской также. как Зои плачем, когда принялась собирать разваленную по дороге рыбу…
Но эта ситуация почти уже оставила Энея, когда он снова пошел по вечерним сумеречным дорогам Пепельного Города.
Но вот только домой ему было не суждено дойти. Вернее, он пришел в дом, а обнаружил пепелище.
***
Горожане, кто с сочувствием, а кто по долгу внутреннего чувства, кто-то же со злорадством, дождавшись Энея, сказали ему, что его дома и родителей больше нет.
Слова навалились со всех сторон и сдавили и без того серый мир мальчика. Он слышал, но не понимал, что слышит. А они говорили и говорили, нависали над ним, тормошили, теребили, пытались заставить его отвернуться от обожженной земли, на том месте, где раньше был их дом и той горе непонятного камня и чего-то еще черного и
