Дневники потерянной души - Глава 5 - Жара

      — Ух, парилка какая! — Маура расправил на себе чистую светлую тунику, пальцами расчесал волосы, обильно смоченные водой. Он побрызгал на меня из корыта, и я рассмеялся, закрываясь руками.

Стоя напротив, он неожиданно наклонился ко мне, и его мокрые пряди коснулись моей разгоряченной щеки; совсем как тогда в поле, во время грозы. На мгновение я оторопел — мне почему-то показалось, что сейчас он поцелует меня. От хозяина пахло свежим сеном и лесными травами, пахло раскаленным летом. Пьянящий, завораживающий аромат — аромат жизни.

Но он лишь достал у меня сзади из-за ворота колосок, зацепившийся за льняную ткань. Шутливо пощекотав им у меня под носом, он отдал колосок мне и скрылся за дверью. Его легкие, едва слышные шаги еще долго эхом отдавались в моих ушах; а может, это просто так сильно билось мое сердце.

Лето и правда случилось на редкость жаркое; рано собрали урожай. Повсюду громоздились стога и скирды, и воздух висел тяжелым маревом, размывая все очертания. Было душно, речка являлась единственным убежищем, хотя даже в ней вода была слишком теплая и не приносила должного наслаждения.

В то лето хозяин будто сошел с ума. Каждый день он покидал имение чуть свет и не появлялся дома до глубокой ночи, а иногда отсутствовал несколько дней подряд. Мне было известно, где он пропадал. Слишком часто, проходя мимо полей, я видел его вылезающим из очередного стога и вытягивающим за собой с громким хохотом какую-нибудь девку в помятых юбках. Почти ни одну из его избранниц я не знал в лицо, и непонятно было, откуда он их брал — наверняка с окраин деревни, где селились преимущественно очень бедные семьи.

Они боялись его. Я наблюдал, как они в безмолвном оцепенении, с овечьей покорностью идут за ним. И потом видел, какими они вылезали из соломы — разрумянившиеся щеки, возбужденно и радостно блестящие глаза, а на губах блаженная улыбка.

Передо мной мелькал вихрь давно не стриженных волос, когда он бежал по полю, когда поднимал на вытянутых руках ребенка одной из женщин, держа его высоко, смеясь и откидывая голову назад — каскад янтарных прядей, искрящихся на нещадном солнце.

Не останавливаясь ни на миг в вихре раскаленных радостных дней, проносясь мимо рассохшихся жаждущих деревьев, мимо грязных покосившихся стен домов, он был само воплощение энергии; живое, дышащее пламя.

Я был рад за хозяина, рад, что он доволен и счастлив, но меня не покидало какое-то странное, щемящее, обманутое ощущение. Я не знал, что это порой беспричинное и всегда разрушительное чувство называется ревностью.


В очередной раз ввалившись в дом глубоко за полночь, он устало развалился на лавке, скидывая легкую тунику и вытягивая ноги.

— Ох, Бан, ну и денек, — довольно выдохнул он, покосившись на меня, сидящего в темноте. — А ты чего не спишь? Ждал, чтобы дверь запереть?

— Да, — не слишком почтительно ответил я из своего угла.

— А чего такой хмурый? — поинтересовался он, снова садясь прямо.

Не поняв, как ему удалось разобрать выражение моего лица, я раздраженно отвернулся.

Он долго всматривался в меня во мраке комнаты; как мне показалось, целую вечность. Затем вдруг, не боясь разбудить моего спящего в соседней комнате отца, громко и весело расхохотался.

— Ты же… О небо. Слушай, хочешь, я тебе тоже девку найду?

— Не… не надо, — ошалело прошептал я.

— Ну, я тебя научу, как ребенком их не наградить. А так не бойся — ни одна из них уже не была нетронутой, так что проблем с их родней и хозяевами у тебя не будет. Тебе какие больше нравятся? Опиши.

— Не надо мне, хозяин, — вконец смутился и расстроился я. — Не хочу.

— Как пожелаешь, — пожал он плечами.

Я ушел и зарылся в подушку на своей кровати, пряча пылающие щеки.

* * *

— Пожар, пожар! — весело кричали деревенские ребятишки, прыгая вокруг Маура и тыча пальцем на его рыжие волосы. — Горит, горит, гаси огонь! — И они пытались накинуть ему на голову пустой мешок, а он только смеялся и бегал от них, подыгрывая.

Кончилось тем, что они все вместе навалились на хозяина и столкнули его в длинное корыто с водой, стоявшее под чьим-то окном. Он с плеском вынырнул, отплевываясь, под их звонкий смех и хлопанье ладошек:

— Погасили, погасили!

— Ах вы хулиганье, чертята, вода же чистая была! — послышался крик. Из-за угла выбежала молодая женщина; ее темные кудри развевались за спиной. — Я только что наносила! — Она стегнула тряпкой ближайшего мальчишку, не успевшего увернуться, и грозно двинулась к корыту, из которого торчали руки и ноги. — А ты, лентяй здоровый…

Маура отвел с лица мокрую пелену волос.

— Ой, — сказала женщина, увидев его незагорелое лицо и тут же робея. — Вы господин…

— Я вам новой воды наношу, — улыбнулся он, словно не замечая ее реакции, и попытался выкарабкаться из корыта. — Вот только вылезу сейчас…

— Да что вы, что вы, — воскликнула она, отмахиваясь. — Простите, не признала я издали! Думала, из наших кто… — И она, покраснев, протянула ему руку. — Давайте помогу…

Мой хозяин с готовностью принял помощь, рывком поднялся, и, зацепившись ногой, опрокинул корыто. Остатки воды забрызгали босые ступни и юбку женщины, и она чуть вскрикнула от неожиданности. Я удивился, ведь обычно роль падающего и сбивающего все на своем пути растяпы принадлежала мне.

— Черт, — Маура оглянулся на учиненный им беспорядок. — Давайте ведра, или что там у вас. Я прямо сейчас к речке пойду.

Она хихикнула и помчалась за ведрами, справившись наконец со страхом и смущением.


Когда дневная жара чуть спала, я медленно побрел к реке, чтобы искупаться. С наслаждением окунувшись в теплую воду у берега, я расслабился, наблюдая сквозь полуприкрытые веки за легкой золотистой рябью на водной поверхности. Неподалеку с громким фырканьем плескались несколько мужиков.

Из-за кустов послышался женский смех, и я с любопытством оглянулся на берег. Обычно девки купались или ранним утром, или ночью, стараясь в обнаженном виде не попадаться на глаза противоположному полу. Я всмотрелся в кусты, щурясь от солнца — там явно кто-то копошился. Еще несколько вскриков и хихиканья, и оттуда выскочила женщина — ее белый зад сверкнул на мгновение и тут же скрылся под платьем, которое она накинула на ходу, стыдливо убегая в сторону деревни. Длинные темные кудри были мне знакомы.

Вдогонку ей раздалось радостное улюлюканье купавшихся, но не эти звуки привлекли мое внимание — из кустов снова послышался смех, на этот раз мужской. Маура вылез в чем мать родила и трусцой проследовал к воде. Я почему-то быстро спрятался в камышах.

Не заметив меня, он выкупался, оделся, и тоже двинулся обратно к домам, что-то весело насвистывая.


На следующий день, вернувшись с торговой площади со свежей едой, я уже хотел войти в дом, как тут ушей моих достигли ритмичные постанывания, доносившиеся из ветхой пристройки.

Подкравшись к стенке сарая, я прильнул глазом к щели между досками. Нетрудно было узнать взлохмаченную гриву моего хозяина и его светлую спину с напряженными мускулами. Под ним сладострастно стонала женщина. Я чуть пригнулся у щели, чтобы рассмотреть получше. Я ожидал увидеть ту, темноволосую, с которой хозяин так быстро нашел общий язык после встречи у корыта. Но моему взору предстало разгоряченное полноватое лицо с прилипшими ко лбу прямыми русыми прядями и томно прикрытыми глазами.

Я следил за парочкой, не в силах оторваться, и ловил себя на том, что глаза мои по большей части устремляются на обнаженные крепкие ягодицы хозяина, резко двигающиеся взад-вперед, а не на его пышнотелую партнершу.

Наконец она, вся изогнувшись, издала особенно громкий стон, а Маура молча упал поверх нее, и они на некоторое время обессиленно застыли на низкой лежанке среди ворохов соломы.

Тяжело дыша, я отнял руку от паха, чтобы вытереть пот с лица.

Это получилось само собой — ведь я даже не осознавал, что делаю. Я почувствовал, как липнут спереди штаны от излившейся в них некой густой жидкости.

Те двое медленно зашевелились, и я, покраснев до ушей, стремглав кинулся в дом, подхватив свою тяжелую корзину и ею прикрывая свой срам.

Я немного успокоился только тогда, когда переоделся в сухие штаны и умылся холодной водой из бочки. Притаившись в углу за ширмой, я настороженно прислушивался к каждому звуку. Вот они вошли, переговариваясь, послышался легкий плеск воды и стук тарелок, и я окончательно заверил себя, облегченно вздохнув, что мое присутствие у сарая не было замечено.


— Бан, познакомься, это — Лона́н.

Женщина кивнула мне, не поднимаясь со стула, хотя и была, так же, как и я, из бедного рода. Это меня разозлило. Очевидно, Маура уже успел научить ее, что в этом доме все равны и вскакивать ни перед кем не надо. Но она же баба! Насупившись, я сел у стола. Если хозяин привел ее к себе домой, значит, это серьезно, — пронеслась очередная мысль, и настроение испортилось еще больше.

Они ели, не обращая внимания на мою хмурую физиономию. Маура даже положил на мою тарелку порцию вареного мяса с овощами, видя, что сам я не притрагиваюсь к еде.

— Большой дом у вас, — сказала Лонан с набитым ртом. Пышная грудь распирала серую ткань надетого на ней платья без рукавов.

— Да, большой, — ухмыльнулся Маура, подливая ей смородиновой настойки.

— Вы здесь что, только вдвоем живете?

— Втроем — еще отец Бана, Ранугад. Он же на рынок пошел, да? — поинтересовался у меня хозяин мимоходом.

Я молча кивнул, хотя это было вопиющим неуважением.

— Хочешь добавки? — снова повернулся он к гостье.

— Хочу, — без стеснения она потянулась рукой к блюду с мясом и тут же спросила ни с того ни с сего: — А почему у тебя такие глаза?

— Какие? — переспросил Маура.

— Ну… странные, — сказала она, облизывая пальцы.

— Правда? У меня странные глаза, Бан? — весело уточнил он.

Я чуть не поперхнулся.

— Они… красивые, — только и смог пробормотать я, застигнутый врасплох.

Маура захохотал, и Лонан рассмеялась вслед за ним.

Потом они еще о чем-то болтали, но я уже не слушал, обиженно ковыряясь в тарелке. Маура ловко ушел от объяснений, выставив на посмешище меня, с моей дурацкой непосредственностью. Как будто специально надо мной издевался.


Последующую пару недель я ходил как в воду опущенный: даже когда ушла обида на хозяина, осталось горькое ожидание его женитьбы на Лонан — а я знал, что в его случае разница в сословиях его не остановит; и, как я ни пытался подавить это нелепое чувство, совладать я с ним так и не смог. Оно жгло изнутри и давило тяжелым камнем, не давая покоя и вызывая у меня огромный стыд.

Конечно же, от Маура не ускользнуло мое подавленное настроение, и он несколько раз допытывался, что же случилось. Но я только отмахивался и пытался как можно скорее куда-нибудь скрыться от его настойчивости.

В один из дней, вернувшись с очередной одинокой прогулки по окрестностям, я буквально столкнулся в дверях с тоненькой большеглазой девушкой, приглаживающей золотые кудряшки и расправляющей помятое платье. Следом за ней из дома показался хозяин.

— Бан! Где тебя носит? — воскликнул он, улыбаясь как ни в чем не бывало. — Я с тобой хотел на опушку прогуляться, грибы собрать, если их все еще не расхватали. — Он кивнул девушке на прощанье, и она побежала к