вовсе не по уставу, без гимнастерок, белые нательные рубахи заправлены в хебешные юбки. Увидав начальство, девчушки с испуганным визгом бросились бежать наутек. Детский сад, да и только…
На встрече с вышестоящим сотрудником госбезопасности положено присутствовать только двум представителям части: командиру и прикрепленному оперу особого отдела. Особист младший лейтенант Николай Николаевич (тощий и седой, уже в годах) тоже пожаловался на незавидное, если вовсе не дурацкое, да и не по чину смешное положение. Приятели-коллеги ехидно издеваются над ним, подпускают сальные шутки, сочиняя глупые непристойности, понарошку грозятся сообщать жене о гареме мужа. Что оставалось делать Сергею... Ну, посмеялся чуток над пикантностью положения обидчивого особиста, ну и слегка вправил мозги взрослому дядечке. Пришлось пояснить «Николаичу» (будто и так не знает), что противовоздушная оборона стратегической узловой станции гораздо нужней защиты иного областного центра. Капитан-зенитчик и младший лейтенант ГБ понимающе, закивали головами, тут ничего не возразишь, да и глупо выказывать собственное мнение в таких обстоятельствах.
Капитан Полубояринов доложил о состоянии дел во вверенном подразделении. Да уж, вооружением часть похвастать не могла. Наличествовала полная разномастица... Имелось четыре зенитных пушек еще дореволюционной системы Лендера. Вдобавок к ним применялись полукустарные установки пулемета Максим, что, естественно, мало соответствовало требованиям современного боя. Основную часть вооружения составляли счетверенные установки Токарева. Правда, использовали крупнокалиберные ДШК повышенной бронепробиваемости, которые капитан Артем считал главными выручалочками. Но отдельной гордостью парня считались три автоматических зенитных пушки (калибра 37 мм.) образца тридцать девятого года. И заветная мечта — командование обещало поставить в полк 76-ти миллиметровые пушки, которые пробивают бронированный «Юнкерс» на вылет.
— Вот тогда заживем! — потер руки капитан очкарик, а потом приуныл. — Эх, связь с дивизионами крайне примитивная, проводная — чиркнет осколком, и нет ее... Расстояния же, сами, чай, знаете, аховские... Прожекторов в наличии — раз-два и обчелся. Ну, два-три «Юнкера» возьмут в клещи, а если фашистов будет с десяток... А не дай Бог, случится массированный налет… Не хочу каркать, даже представить не могу, что будет... — помолчав, хмуро заключил. — Да и со станцией тоже…
Со слов капитана выходило, что часть, как и весь полк — местного комплектования. Кадровых бойцов мало, добро хоть сержантский состав чуток обстрелянный, а так была бы одна беда.
— Но буду справедливым, товарищ капитан госбезопасности. Девчонки, конечно, стараются изо всех сил, грех на них жаловаться, молодцы, девчата. Но и у большинства еще романтика в голове, юношеский максимализм. А фрица за здорово живешь, шапками не закидать! И еще раз скажу, — капитан чуть не перекрестился, — не приведи Господи массированного налета, сумеем ли сдюжить?..
Воронов ничего не имел против порыва командира уповать на Всевышнего. Сергею ли не знать, что перед черным оскалом смерти забудешь не только партию и вождей, забудешь даже жену и деток, останется только «мама родненькая» и «Господи, спаси и сохрани»! Хотя чисто профессионально эти, грешно назвать их паническими, рассуждения — Воронову, как говорится, серпом по одному месту.
Затем, учитывая в большинстве женский личный состав, речь, само, собой зашла о любовных отношениях зенитчиц с местными парнями. Станция здоровенная, у железнодорожников «бронь», охочих до баб лоботрясов найдется немерено, такова уж жизнь. Вот и получалось, что тут прямой спрос с Николая Николаевича. Естественно, здесь великого ума не надо, но напрягает сама щекотливость этой темы. Особисту постоянно докладывали о неуставных отношения девчат с кречетовцами, разумеется, не о каждом случае... Пойманных слабых на передок девушек приходилось совестить, журить по-отечески.
— А дальше что? Выпороть никак нельзя. Ну не отправишь же «голодную кобылку» в военную прокуратуру, чтобы определили в шрафбат. Да и нет таковых для женщин. Сочтут наверху полным идиотом и держимордой. Выходит, грош цена такой воспитательной работе… — беспомощно развел руками Николай Николаевич.
Потом пояснил применяемые методы работы касательно сластолюбцев и навязчивых ухажеров. Гэбэшнику не раз приходилось арестовывать незадачливых ходоков. Двух чрезмерно нахрапистых жлобов забрил в армию, но, увы, страстных ловеласов никак не поубавилось.
— Остается одно, мутузить дурней, как Тузик грелку... — и честно признался: — Что и делаю, — выругался по матушке, — каждый раз... Да, однако, ни хрена не понимают... Девки парням что красная тряпка для быка, хоть режь, хоть убей — не остановишь... Вот ведь какая коррида получается… — и лейтенант, чуть не плача, посетовал. — Эх, и в чем я провинился, что воткнули ветерана в бабскую часть... Может, сюда вертухайку пришлете, товарищ капитан... На зонах полно таких — из лагерных коблов… Возьмет да и отучит девок-нимфоманок ублажать хахалей, — и скабрезно засмеялся похабной шутке.
Сергей нахмурился, не одобрив юмора Николая Николаевича, тот, увидав недовольство начальства, утер ладонью смешинку с губ и принял уныло-серьезный вид.
Воронов, капитан Полубояринов и мамлей-особист, обсудив еще некоторые детали, пришли к неутешительному выводу, что если в Кречетовке орудует немецкая агентура, то комплектование и вооружение части, расположение зенитных батарей наверняка известно врагу. Да и частая смена дислокаций вооружения мало что даст. Скорее всего, при массированном авиационном налете зенитные батареи будут подавлены в первую очередь. Да ладно еще что с воздуха. Не исключена вероятность, что будет послан диверсионный отряд, который безжалостно вырежет личный состав батарей. Сергей не собирался нагонять страха на ПВОшников, они лучше знают специфику и превратности собственной работы. Но и разгильдяйства быть не должно.
И насчет любвеобильных ходоков… Совратителей следовало наказывать по полной программе, вплоть до ареста, с остальных брать подписку — при повторе, невзирая на бронь, отправлять в действующую армию. Воронов обещал доложить о том кому следует, не минуя милицию и городского военного коменданта.
И тут Сергея как бешеная муха укусила. Ни с того ни с сего капитан госбезопасности «спустил полкана» на Николая Николаевича, до того покорно кивавшего головой на доводы старшего по званию. Как шлея попала под хвост — и чего он наорал на мягкотелого гэбэшника. Распек по первое число, якобы тот разложил воинскую часть, и не только по причине бедных зенитчиц, падких на плотские утехи. Да и девушек, ищущих любовных приключений, помянул нелестным словом. Вспомнил и позорное ограждение, и отсутствие часовых на входе, да и... полное непонимание личным составом воинской дисциплины.
Опешивший при такой взбучке капитан Полубояринов наивно хлопал белесыми ресницами под толстыми стеклами очков, не зная, чем ответить, да и стоит ли заступаться за особиста — выставишь себя потатчиком. Одна мысль теперь свербела у него: написать рапорт об отправке на фронт.
Младший же лейтенант оказался же твердокож, видимо, давно привык к подобным головомойкам начальства, получив нагоняй, побежал составлять списки нарушителей режима и засветившихся на любовной ниве окрестных жителей. Обещал исправиться — карать негодяев железной рукой. Ну что с ним поделать, других то людей просто нет...
У Воронова вовсе не было времени, да и желания поговорить с личным составом части. Капитан велел Полубояринову навести обязательный порядок и не жалеть слишком отвязных девах, не уступать по-детски глупым прихотям. А по сути, призвал опекать подчиненных женщин:
— Береги, капитан, девчонок — молодые... еще глупые... Пойми, главное, чтобы девчата остались жить, кто еще нарожает Родине новых солдат... — Сергей похлопал Артема по плечу. — Ты теперь здесь за отца родного, в полном ответе за них — пойми правильно, Артем Васильевич. У тебя не только зенитки и пулеметы, на твоей совести судьба будущих матерей страны. Эта тяжелая ноша, но ты, брат, уж постарайся!..
Сергей уже который раз пожалел за эту войну, что не выслужил комиссара, потому не в силах приказать армейскому начальству — принять сегодня же неотложные меры по обороне Кречетовки.
— А я сообщу куда следует о срочном усилении части тяжелым зенитным вооружением. Узловая станция это вам не зарытый в землю участок фронтовой полосы!.. Наверху, надеюсь, понимают, что к чему... Да и роту охраны выделить не мешает... Сегодня же позвоню…
Уехал Воронов с тяжелым сердцем. Для себя же еще раз отметил, что для прикрытия станции с земли нужен полноценный полк ПВО с зенитками большего калибра, с прожекторным батальоном, да и начальствующее звено желательно бы усилить.
И еще одно неловкое ощущение смущало капитана. Наехал, видишь ли, на безмозглых девчонок: вот, мол, похотливые сучки. А сам ты, Сергей, после сегодняшней ночи кто такой? Сраный кобель — еще мягко сказано. Да… слаб человек, но это не отговорка для кадрового чекиста.
Но второе ликующее чувство, пробиваясь сквозь препоны, навязанные уставной моралью, обволакивало сладкой пеленой. Вероника! Несмотря ни на что, Сергей хотел, упорно желал увидеть любимую, ощутить тепло трепетного тела.
Чтобы отбросить ненужные мысли, капитан взялся расспрашивать водителя о местных достопримечательностях. Главная из них — пятибашенный элеватор, нависший над окрестным пейзажем, как Бештау над Пятигорском. Эх, как было здорово на Кавминводах! Божественный Кисловодск, санатории Кирова и Орджоникидзе... Гуляют дамы в панамах, терренкуры в хвойной тени, рестораны, нарзанные ванны — лепота!
Аэродром авиационного полка располагался на ближних подступах к Пятой Кречетовке. Дорога к нему вела мимо заросшего осокой и камышом русла извилистого ручья, вливавшегося голубое зеркало лугового пруда, названного «Солдатским». Топографическая карта показывала, что окрестности Кречетовки изобилуют
рукотворными озерами, устроенными в низменных руслах речушек и ручейков, впадающих в Лесной Воронеж:
Самое представительное из них — с восточной стороны третьей Кречетовки, пруд нарекли Ясон. То ли здешний помещик помешался на греческой мифологии, то ли крестьяне извратили мудреное для них иностранное слово. С запада, за железной дорогой — длинный колхозный «Пятилетский» пруд, с севера, в сторону Москвы — «Гостевские» пруды по имени деревни Гостеевка.
На востоке Второй Кречетовки, если чуток углубиться в яблоневые сады, в старых тенистых ракитах, разлапился «Плодстройский», живописный и безлюдный. У Пятой и Четвертой свои водоемы, на запад через пути каскад «Комсомольских прудов», с юга уже помянутый «Солдатский».
Ну где еще в летнюю пору среди степей отыскать столько мест для рыбной ловли заядлым удильщиками, а ребятишкам, да и взрослым для купания и обретения южного загара. Благодатные места,
