Если бы мне год назад сказали, что мой сын напишет рассказ на немецком языке, я бы ни за что не поверила.
Андрею пять.
Зима. Греемся в пирожковой в ожидании автобуса.
- Хы-чин, - вытягивает по слогам мой мультик. - Что это?
- Пирожок такой, - объясняю. - С сыром.
Бровки летят вверх.
- А почему так и не написать - "пирожок с сыром"? Зачем слово такое, нерусское.
Семь лет.
Первый класс. Впечатления от урока английского.
- Все повторяли за учителем " гуд морнинг". Я не стал. Что я дурак, что ли? Гуд морнинг, - корчит моську, как от пенки на молоке.
Апофигей отторжения инородной речи пришелся на первый словарный диктант. Накануне весь день учили, записывали. Подряд, вперемежку, задом наперед . Справились. Улеглись. Утром проверили - не рассыпалось. Готов!
- Нет, двойку, конечно, она не поставила. Смеялась только. А что? - вещал игрушечный голос. - Достали листочки, приготовились, и тут она начала слова по-русски диктовать. Ну, я и обрадовался, что она передумала.
И протягивает мне листок. Почерк кругленький, старательный. Слова - все на русском.
- Зачем мне английский? Я - русский человек.
И вот сценарий нашей привычной жизни вошел в лихой поворот - мы с моим десятилетним русским человечком переезжаем в Германию. Конечно, готовила его, переживала. Как воспримет перемены? Не замкнется ли? Найдет ли контакт? Обнимались с ним возле двери в новый класс, как перед боем. Перестукивались взволнованными сердцами. Мой русский человечек выдохнул, как гимнаст перед разбегом на опорный прыжок, переступил порог новой жизни и выдал бойкое: "Hallo allerseits!".
Прошло без малого пять месяцев.
Андрей, лучший ученик в классе, зачитывает свой первый рассказ на немецком "Толстый глупый лис, который жрал телевизор".
Он остается русским. Просто понимает, что общение и смыл те же, а разные языки - они как новые наряды для слов, а не противные предметы в школе.
