"Кором" - такую загадочную надпись я увидел, путешествуя по туркменской огнедышащей пустыне. Надпись была нарисована на большом ящике, в который совали головы бараны.
-А! понятно! - рассмеялся я. - Корм!
Смех мой сильно обидел туркмен. Они ведь старались!
Именно это слово - "кором", то бишь корм для баранов - точно и емко характеризует жратву, которую подавали нам, детдомовцам советского благословенного времени.
Очень хорошо помню 1988 год. Город-герой Волгоград.
Завтрак - потрясающий: густой осклизлый ком старательно изображал диетическую манную кашу, а подкрашенная чуть сладковатая вода - цейлонский чай.
Обед - тоже потрясающе питателен: мутная жижа по какому-то недоразумению обзывалась "щами". Мы, детдомовцы, голодными волками накидывались на эту жидкую жижу. Зачем? Запивали жижей серый хлеб, который по недоразумению нам выдавали.
Жадно пожирали мы эту бурду, да нахваливали:
- Щи - хоть х..й полощи!
Много позже, проходя офицерскую службу в пограничных войсках, я раскрыл секрет детдомовских щей.
Выдала его наша соседка по гнилой общаге в Ставрополе, повариха Натаха Гуденко. В 2000 году она кашеварила в пограничном полку связи.
-Накормили мы солдат, и успокоились. - рассказала она. - И вдруг ужаснулись! Сейчас придет вторая смена. А щей у нас - на дне кастрюли! Что делать?! Караул! Скандал!
Что делать? Да очень просто! Поварихи плеснули в остаток щей пару ведер воды. И все, щи готовы!
Питательные вкуснейшие щи. Хоть х..й полощи!
В своем первом детдоме, города Волжского, я таких щец не припомню. Не потому, что не было таковых. Просто в четыре годика малыши таких мелочей не запоминают.
Но очень хорошо помню, как мы бродили тогда среди больших яблонь, высматривая листья пожирнее. Найдя таковые, хищнически обрывали их. С важным видом доставали из карманов соль и щедро сыпали на яблоневые листочки.
И с большим аппетитом поедали этот редчайший и вкуснейший деликатес.
Комиссия, нагрянувшая как-то в детдом, с удивлением взирала на обглоданные ветви яблонь:
- Козы объели? Где ваши козы?
Комиссии, похоже, было наплевать, какие щи-полощи подают детдомовцам. И подают ли вообще.
Старые яблоньки хотели бы пожалиться на голодную детвору, но не могли.
На прожорливых детишек могло бы пожалиться и поле рядом с детдомом. Там наши пирушки начинались раньше, с апреля месяца. Первыми жертвами нашего невиданного обжорства пали желтенькие цветы мать-и-мачехи, неразумно вылезавшие раньше всех. Вкуснятина!
Затем наступал черед одуванчиков. С большим аппетитом пожирали мы ярко-желтые цветы, отгоняя прочь конкурентов - пчел да шмелей.
Вкуснятина!
Ну а лето кормило нас буквально от пуза!
Заползали мы на поле клевера, и охапками поедали вкусные душистые цветочки - и красные, и белые.
Ну а клумбы возле корпусов детдома всегда были начисто обглоданы, потому как цветы там росли очень вкусные и сладкие - петуньи, лилейники, мальвы. Ах, какой нежный ароматный нектар у этих райских цветов!
Пчелы, которым мы составляли конкуренцию, совсем не дуры! Знают, где сладкий нектар спрятан!
В других детдомах, куда меня заносила судьба, наш рацион был уже побогаче. Практика, понимаете ли!
Так, лесной детдом села Отрадное, что под Михайловкой, открыл нам вкуснейшие сочные деликатесы. Росли они на берегах речки Медведицы. Купырь мы выдергивали и поедали сырым. А вот корни лопуха и рогоза приходилось варить.
Как оказалось, страшный колючий чертополох имеет вкусный корень. Если, конечно, запечь его в костре.
Пригодилась нам и уворованная где-то сковорода. На ней мы жарили листья подорожника, лебеды и сурепки. А сверху посыпали душистым едким полевым чесноком, дикой горчицей, чесночником. Добавляли и пастушью сумку, амарант.
Потом, насытившись, жевали кислющую кислицу, щавель и ароматные сладкие желтые цветы коровяка.
Но особая обжираловка радовала нас в православные праздники - на Пасху, Красную горку и так далее. В эти благословенные деньки мы бежали на кладбище, где добропорядочные бабули оставляли всякую вкуснятину. Особо добропорядочные оставляли и деньги.
Ну а вскоре наступал черед грибочков - и березовиков, и лисичек, и сыроежек, и боровиков. Мухоморы мы, понятное дело, обходили стороной.
Повзрослев, уже в пятом классе, мы перешли на разную мелкую живность наподобие рыб и лягушек.
Было это в детдоме станицы Филоновской, на брегах речушки по фамилии Бузулук.
Рыба там ловилась замечательно! Хватало и на жареху, и на уху, и на засолку. Кормили мы всех, кто приходил на огонек нашего походного костра.
Всех детдомовцев мы кормили соленой и вяленой рыбкой собственного производства. Производство наше базировалось на чердаке двухэтажного краснокирпичного особняка, принадлежавшего до революции купцам. Купцов расстреляли, а домину отдали детскому дому.
На чердаке у нас было все - и бочки с рассолом, и всякие приспособления.
Рыбу мы тащили станичникам - обменивать на разный необходимый товар, в основном продовольственный. Как без растительного масла пожарить грибочки? Как без хлеба?
Кроме рыбы, была у нас еще одна подработка. Честная.
Обходя дома, я предлагал помощь в починке заборов, рытье огородов и грядок, посадке картошки и тому подобное.
Помощь одиноким старушкам требовалась всегда. Взамен нас кормили "от пуза", и еще давали монетки на чай. Честно и благородно!
Такой странной честностью мы, детдомовцы, нажили себе лютых врагов. Враги эти были старше нас, сильнее и наглее. Эту местную подворотную шпану возглавлял десятиклассник по кличке Серый.
Длинный, худой, с прилипшей к углу рта папироске, он вечно торчал у дверей сельмага. И не давал нам прохода.
Хищно сплевывая сквозь редкие зубы, он дожидался, когда детдомовцы вознамерятся потратить честно заработанные деньги и зайдут в магазин.
На выходе нас тормозили:
- Эй, клопы! Подь сюды!
У Серого была охрана из четырех бойцов. А мы ходили поодиночке. Расклад был понятен.
Итог: отбирались все деньги, хоть и небольшие. Обидно!
Обиднее всего было то, что нас сдавал кто-то свой, детдомовский.
Скорее всего, это был десятиклассник по кличке Путя. Путин.
Худосочный и невзрачный, он всегда сидел поблизости от сельмага, когда за нами шла охота. Скромно курил папироску, сплевывая в сторону.
Когда у нас отбирали деньги, Путя удивленно разводил руками. Мол, надо же, грабят подлюки!
То, что Путя причастен к грабежу, доказать было трудно. Очень уж подлым был этот неприметный, как моль, человечек.
Когда у нас в детдоме пропадали съестные припасы, привезенные родителями, Путя тоже удивленно разводил руками. Но все точно знали, что кладовку обчистил именно Путя. Только не самолично, а чужими детскими руками. Были у него, подлеца, помощнички.
Но Путя любил и браваду. Садистскую, жестокую, кровавую.
Как-то мы кормили возле столовой маленького пушистого щенка. Радовались, умилялись маленькому живому комочку.
И вдруг на голову щенка обрушился удар дубины!
Что такое? Кто мог убивать маленького щеночка?
Конечно, это был Путя. Подкрался и незаметно и ударил. И злобно щерился:
-Ща подохнет!
Мы с ужасом наблюдали, как мутнеют глазки умирающей собачки. А помочь не могли! Силы были слишком неравны!
Пока мы стояли, с ужасом глядя на мертвого щеночка, Путя смеялся. А потом подманил дворнягу, пробегавшую мимо.
С ужасом мы смотрели, как Путя затягивает веревку на шее бедного животного и вешает на дереве. Собачка скулила, извивалась, пытаясь выжить. Да где там! Судорожно дернувшись, она затихла.
Путя, глядя нам прямо в глаза, расхохотался.
Мы, чувствуя бессилие, лишь плакали.
Несправедливость и жестокость - везде, и внутри детдома, и за его стенами!
Ситуация изменилась, когда в детдом назначили воспитателем молодого выпускника пединститута.
Петр Петрович был невысок, худощав, жилист.
Как оказалось, мастер спорта по боксу. Кроме того, он прекрасно говорил по-немецки, играл на аккордеоне.
Всему этому он решил обучить и нас.
Главным для пацанов, конечно, были не музыка и немецкий, а только бокс. Понимали мы, что противостоять Путину и Серому можно только боевыми приемами.
Петр Петрович частенько забредал к нашему шалашу, надежно спрятанному в речных густых камышовых зарослях. Пробовал наши лягушачьи деликатесы и крякал от удовольствия:
- Вы прямо французы! Зря я немецкому вас учу. Ну-ка, спойте "Пусть всегда будет солнце!"
Мы дружно запевали:
-Зонне эр хельт, унзере вельт!
Здесь, у костра, он и преподавал нам азы рукопашного боя.
И не только классику бокса.
Помня о своем главном враге, сильном и коварном, я спросил:
- Петр Петрович! В боксе все примерно равны - и вес, и рост. А что делать, если нападает длинный, как оглобля? Схватит тебя, и бить начнет! А ты и не дотянешься!
- И не надо. Дотягиваться не надо! - улыбнулся учитель. - Слышал о самбо? Самый простой прием - бросок через голову с упором стопы в живот. Напирает на тебя такая оглобля, а ты ему - ногой под пузо, и - через себя бросок!
Петр Петрович тут же организовал нам тренировку по самбо. И мы довольно быстро освоили технику броска "с упором в пузо". Благо, прибрежный песок хорошо смягчал удары при падении.
Уроки бокса не прошли даром.
Через две недели усиленных тренировок мы вышли на охоту.
У дверей сельмага меня с другом, Лехой Переделкиным, окликнул Серый. Тут же нас окружила местная шпана. Самый здоровый, Крол, схватил меня за воротник:
-Че такое? Забыл? Плати за вход!
Резко отшатнувшись, левой рукой я резко сбил руку нападавшего. Одновременно правая рука ушла в разворот. Пружина разжалась, и мой кулак плепился в ухо Кролу.
- Хук справа! - выдохнул я, наблюдая, как противник зевает и падает на землю.
На выручку Кролу бросились двое. Но мой друг не сробел! Танцуя боксерский "вальс", он мгновенно уложил одного. Я уложил другого.
И тут в бой ринулся, озлобленный нашим сопротивлением, сам Серый. С диким матом он бросился на меня.
Тут-то и пригодились уроки самбо нашего учителя.
С большим удовольствием я подставил ногу под брюхо летящего на меня Серого, и бросился спиной на землю. Кувыркнувшись черной птицей, враг тяжко брякнулся о земь! И загрустил.
Победа!
Серый лежит недвижим. Его братва в испуге испарилась.
Но было понятно, что Серый не успокоится, пока не отомстит. Надо ждать серьезного боя.
Но шли теплые летние дни, а боя все не было.
И мы занялись своими обычными рыбачьими делами.
Сидели как-то на своем купеческом чердаке, раскаленном жарким июльским солнцем.
-Петро! Смотри там че! - позвал меня Леха, выглядывая в слуховое окно.
Хм! Через дорогу от детдома собрался какой-то народишко.
К медицинскому "УАЗику - буханке" медленно выводили древнюю старушку.
Из громкого разговора мы поняли, что бабулю забирают в стардом.
-Петро! Дом будет пустой! - радостно сообщил Леха.
- Ну и че?
- Как "ну и че"? Ничейное добро там! Жратва! Надо забрать!
-Там есть кому забрать! - успокоил я друга.
- Ты не понимаешь! - возмутился Леха. - Мы ж не себе, а пацанам принесем жратвы! А? Ну давай залезем?
Наотрез отказавшись, я все же выглядывал в окно. Прицеливался к хатке. И раздумывал.
Скорее всего, я бы отказался. Но тут пришел наш юный друг второклашка Игорь Попов.
Был он круглым сиротой. Поэтому жалели мы его, подкармливали. Ну и брали в
