Панночка

У нас в школе была очень популярна игра в «Панночку». Это было больше похоже даже не на игру, а на какой-то мистический ритуал.


О результатах, достигнутых в «Панночке», ходили легенды — у нас же ничего похожего не получалось, но мы каждый раз надеялись это увидеть.


Для игры в «Панночку» использовали физкультурную раздевалку, чаще девичью, хотя играли и ребята.


Обычно «панночкой» был кто-то из мальчишек, самый рослый и тяжёлый — для убедительности эффекта. Иногда и девочка решалась стать «панночкой», но это бывало редко.


Ставили два стула — спинками в разные стороны. Один — под голову, другой — под ноги. Если «панночка» оказывалась слишком длинной, ставили ещё и третий стул — посередине.


Тот, кто был «панночкой», ложился на стулья, складывал на груди руки и закрывал глаза. Вокруг «панночки» вставали шесть человек — по двое лицом друг к другу.

Получалось: пара в ногах, пара — у талии и пара — напротив плеч.


Потом по очереди все произносили определённые слова. Делать это нужно было в абсолютной тишине, с серьёзными лицами.


Если кто-то начинал смеяться или улыбаться, надо было повторять всё заново.


Чаще всего участники или зрители рано или поздно принимались хохотать — добраться до конца игры в большой компании было ужасно сложно.


Произносить надо было следующее:
— Панночка помэрла!


Первый участник, ведущий всю игру, говорил это «страшным» голосом и складывал руки на груди.


Затем его слова и жест нужно было по очереди повторить остальным пяти игрокам.


Если никто не захохотал и все повторили про панночку, первый произносил следующую фразу:
— Будем хоронить!


При этом он поднимал обе руки вертикально вверх. Все повторяли.



Дойти до третьего действия удавалось очень нескоро — когда смеяться нельзя, бывает невозможно удержаться.


Третье действие было такое:
— Не будем хоронить!


Первый игрок опускал руки. На этом месте игра особенно часто прерывалась хохотом.


Когда мы наконец доходили до четвёртого шага, ведущий говорил:
— Пусть черти её хоронят!


После чего вытягивал вперёд руки ладонями вниз — над «панночкой».


До сих пор помню это странное состояние, когда после произнесения с серьезными лицами всех фраз что-то случалось с людьми и пространством.


Немыслимо обострялись все звуки, малейший шорох воспринимался как гром.

Не знаю, как для других, но для меня в этот момент зрение приобретало нереальную резкость. Я видела всё во много раз чётче, чем в очках.


Все цвета становились какими-то чересчур яркими. И странная тишина— особая, мистическая.

Казалось, она имела вес и объём — укутывала нас, как покрывало.


Дальше в игре наступал самый волнующий момент. Все шестеро участников одновременно подсовывали указательные пальцы под «панночку» и начинали поднимать вверх.


По слухам кто-то когда-то поднимал «панночку» прямо до потолка так, что поднимающие касались парящего в воздухе тела только кончиками указательных пальцев.


Нам же удавалось поднять невероятно легкую «панночку» только до уровня груди — выше никогда не получалось.


Помню, как холодело в животе, когда в полной тишине тяжёлый одноклассник как будто всплывал вверх, поддерживаемый только тонкими девичьими пальцами.


Потом тишина нарушалась. Кто-то ахал из зрителей или случайно задевал стул — отяжелевшая «панночка» моментально с грохотом падала.


Хорошо, если кто-то из ребят успевал подставить руки или придержать стулья.


Мистика «Панночки» нас завораживала — мы играли в неё снова и снова.