9 Вот она, Родина. Жизнь должна доставлять удовольствие

гараж, мелькнула два, и появилась, наконец, девица из компании, изгнанной сынами с крыши. Потупив глазки, скромно спросила:
      - А можно - мы тоже? - Осмелев, за спиной у неё пристроились и трое джентльменов.
            Неистребима потребность созидания в человеках, и только тот склонен разрушать, кто сам ничего не создаёт! Но маются от скуки детишки в городе летом, когда не получается у родителей вывезти их на "материк" - в лагерь, на море или к бабкам-дедкам. Ни один кружок или спортивная секция, из немногих оставшихся в городе после "перекройки", летом не функционирует. Родители материальные блага на работах добывают, а после работ и в выходные дни вместо того, чтоб в лесу (вот она, тайга, сразу за околицей начинается!) или на речке душу лечить-править, в телеящике просвет-надежду на будущее выглядывают или пойлом думы свои невеселые глушат.
            Предоставленные сами себе и не обременённые никакими делами-заботами, чада либо заполняют досуг увлекательнейшими компьютерными играми, в самой основе которых смерть, кровь и разрушение, либо ищут приключения на свою голову. И, как результат, вырастают из белых и пушистых детворят убийцы-разрушители, готовые крушить всё и всех.
            Не оставили им ни малейшего шанса сыновья:
      - Это наш гараж.
            Увы, не счёл возможным и я детский труд в личных целях использовать. Порекомендовал им искать точку приложения юных сил в своём домашнем хозяйстве, но ушли они, понурившись:     
      - Дома нечего делать".

            Ко времени ужина, как и обещалась, пришла наша кормилица. Отужинали, под маминым руководством распихали весь накопившийся скарб «в порядок» - по свежеизготовленным полкам стеллажа (то-то просторно стало в гараже!) - и решили на разведку съездить: не появились ли грибы?
    "Лёгкое облако встало над полем,
      Тень побежала окрест.
      Вот они, вечные счастье и доля,
      Милых родительских мест". - Вот она, Якутия, как на ладони! С горки высокой далеко видна нескончаемыми волнами тайги и вращается навстречу зелёно-коричневыми лесными каруселями по обе стороны от бегущего под капот машины грунтового полотна дороги!
            Так бы и ехали, куда глаза глядят, под ровный гул двигателя и стародавние песенки Олега Митяева и Александра Суханова. Пока вмиг не исчезло всё очарование, как от удара в самое сердце, от увиденной перед дорожным ответвлением таблички со страшной по смыслу надписью: "Въезд запрещён. Территория является частной собственностью"!
            Сбавил я скорость, зашевелились очнувшиеся от ворожбы дороги сыновья, младший спросил: "Папа, а куда мы едем"? Ответил ему оптимистично:
      - В светлое и счастливое будущее. - А самому вдруг захотелось немедленно забуриться со всей моей семейкой в такую глушь лесную, чтоб и случайно, как тех Лыковых, найти не смогли. Потом, лет этак через двадцать, выйти и поинтересоваться у населения: "А что за строй у вас нынче? Что от державы осталось, и как она теперь называется? Всю ли землю из-под вас выдернули, и на кого теперь трудитесь в поте живота своего? Во имя чего и где призывают нынче ваших сыновей головы класть"?
            Грибам, конечно же, ещё рано было, но скрытную и коварную свою задачу я выполнил - проверил и состояние дороги, и технику на ходу, и себя в длительном одноглазом управлении транспортным средством. Развернулись и поехали домой доедать грибы, что с прошлого года в морозилке ещё остались.

            Однажды уже состоялся у нас с женой разговор на тему: «Назад, к природе»!  Предложил я обосноваться для постоянного проживания где-нибудь подальше от цивилизации и благ её. Например, на гидропосту Вилюйского водохранилища.
            Мол, работа немудрящая – измерять уровень, скорость течения и температуру воды, прочие метеорологические параметры да дважды в сутки передавать полученные данные по рации. Всё же остальное время чему хочешь, тому и посвящай. Хочешь, по договорам с госпромхозом и рыбзаводом пушнину-мясо-рыбу добывай. А не хочешь, так «спать ложись иль песни пой»!  Правда, умолчал, что жить в лесу – само по себе уже работа.
            Ответ жены был неожиданным: «Мало тебе того, что твой пёсик жизни лишился»? Последующая аргументация хорошо известными мне самому примерами была до того простой, что крыть было нечем.
            Супружеская чета, приехавшая в посёлок педагогами отрабатывать положенные молодым специалистам два года после окончания ленинградского ВУЗа, до того очаровалась Севером, что по завершении отработки положенного срока именно на гидропост подалась, да ещё и с малолетним дитём.
            Яд цивилизации не таким уж стойким оказался, и так вошли они во вкус, что не только выжили, а жили-поживали в своё удовольствие, раз в году только выбираясь в посёлок пополнить запасы, на плановые медицинские осмотры, а позже и на сдачу детишками (и второй детёныш у них в лесу родился) школьных экзаменов экстерном за весь учебный год. Причём, к приёму экзаменов у «Мауглей» педагогический коллектив поселковой школы готовился весьма основательно – родители не жалели ни сил, ни времени, ни средств, сея разумное-доброе-вечное в свои чада.
            Но зато обнаружилась у детишек другая проблема – по прибытии в посёлок тут же заболевали они, и в тяжёлой форме протекали у них все, даже безобидные и свойственные детишкам их возраста, болезни. Совсем иной микроклимат в лесу, чтобы можно было безболезненно возвращаться из него обратно в напрочь отравленную цивилизацию. И пёсик мой, родившийся и проживший всю свою жизнь в лесу, тут же смертельно чумкой заболел, едва оказался в посёлке.

            Под утро приснился короткий сон: стою на обрезе вертолётного люка и впервые в жизни боюсь прыгать. Синева вокруг до того густая, что и не заметил, как выплыл в неё. Не падал, а именно что плыл до самой земли, и от восторга сердце заходилось. А приземление - плашмя в болото, так что и ошмётки жидкой грязи во все стороны полетели...
            Что бы значил сон этот?