Ничего не было

Ничего не было

«Поэты, писатели – творческие, мать их, люди... Как же с ними сложно!» - размышлял Пол, сидя на жестком стуле за строгим прямоугольным письменным столом.
Справа приютились письменные принадлежности, по центру возвышался широченный монитор, несомненно положенный по статусу. Слева на краю стола покоилась высокая стопка аккуратно сложенных документов, чуть ближе, устроился телефон. Всё, абсолютно всё должно было находиться точно на своём месте – уже не первая уборщица из-за непонимания этой элементарной истины сменила место работы.
Пол сидел прямо, поставив локти на стол и облокотив подбородок на сцепленные в замок руки. Казалось, ручка желала сбежать от его пристального холодного взгляда, но ей никак не удавалось выбраться из подставки.
Тишина... Ничто, ни один звук не должен был нарушать покой. Пол размышлял... Подчинённые знали, когда ни в коем случае не стоит беспокоить своеобразного руководителя. Секретарю было настрого велено никого не пускать вплоть до поступления новых указаний. Сьюзи, пусть и была недалёкой блондинкой, не умевшей отличить право от лева и решительно не способной парковаться задом, приказы выполняла неукоснительно.
Судьба явно играла против Пола. Она регулярно сталкивала его лицом к лицу с людьми, полными нерациональной энергии, которых он выносил с немалым трудом. Но что делать, если их творения приносили ему прибыль?
Вынужденный иметь дело со своими антиподами, Пол регулярно испытывал от этого раздражение. Что само по себе было нерационально. Даже мысль о том, что он превращает их сумбурную бессмысленную деятельность во что-то по-настоящему ценное, не всегда приносила желанный покой. А ведь для дела ему просто необходима была холодная голова. Вернуться в привычную колею позволяла «минута тишины».
Большим вопросом для него оставалась способность отличать поэзию от горстки срифмованных строк. Как он умудряется выделять из этого непостижимо далёкого ему хаоса подлинно талантливые работы? Над этой своей способностью он предпочитал не задумываться. Иначе неминуемо в голову забредала предательская мыслишка, что и сам Пол не чужд иррациональному – тому, что не в силах был постичь самый ледяной и расчётливый разум.
После этой гостьи «минуты» уже не хватало. Для неё было припасено специальное средство. В нижнем ящике стола ждала своего часа бутылка с обжигающей жидкостью ржавого цвета. Но это был последний рубеж, к которому Полу, хвала находчивости и ясному уму, не часто приходилось отступать.
Неожиданно дверь открылась. Без стука, без предупреждения секретаря. Это было странно. Мягко говоря. Зная характер Пола, мало кто решался так вот вваливаться к нему в кабинет. Да, собственно говоря, такие люди в его команде не задерживались.
Что говорило только об одном: на пороге должен появиться очень «творческий» человек, каким-то непостижимым образом миновавший все заградительные барьеры в лице секретаря и  вывески «Не беспокоить ни в коем случае!».
Действительно, посетителя сложно было назвать обычным или же «нормальным». Первый же взгляд заставил Пола внутренне сморщиться от неприязни. Впрочем, выражение лица осталось непоколебимым.
Разноцветная копна волос, беспорядочно торчащих в разные стороны были далеко не редкостью среди писательско-поэтическо братии. Вот только мало кому это могло сослужить добрую службу. На таких, как Пол это не производило должного впечатления, а на творчестве никоим образом не сказывалось.
«Мода?» – мысленно усмехнулся мужчина. «Глупо! Читатели не увидят, а меня не покорит. Странно, что его вообще пустили сюда. Нужно будет напомнить Сьюзи её обязанности...»
Одежда посетителя тоже не укладывалась в привычные рамки: ярко-оранжевая рубашка в зелёную полоску, перевитая розовой лентой. Сверху на эту какофонию цветов был небрежно наброшен пиджак, на удивление приличного белого цвета, дисгармонировавший с бордовыми брюками, подпоясанными широченным небесного цвета ремнём. На шее посетителя болтался тёмно-синий галстук, будто взятый у кого-то в краткосрочную аренду. Узел не был подтянут к подбородку, под петлю свободно могла пройти рука. Предмет, призванный подчеркнуть деловой стиль был обращён в насмешку над собственным предназначением.
Кожаные полусапожки, один из которых был светло-коричневым, другой же напоминал цветом капустный лист довершали нелепицу, которую вошедший, надо полагать, считал удивительно элегантной и «отражающей его внутренний мир».
Впрочем, Пола вряд ли можно было этим удивить. За годы работы с подобными личностями он понял, что они живут в каком-то совершенно ином измерении. Более того, всем своим видом стараются всем об этом заявить. Не эта ли инаковость вызывала в нём столь стойкую неприязнь?
Гость, а это явно был не просто посетитель, как-то особенно важно шагнул через порог, осмотрелся по сторонам и тут же жизнерадостно улыбнулся, демонстрируя десятка два крепких белых зубов.
Пол с невольной досадой подумал, что давно собирался сходить к зубному, отчего его взгляд потяжелел ещё больше. Белоснежная улыбка была желанной, но всё время откладываемой мечтой. Каждый раз, стоило только озаботиться её воплощением, сваливалась неожиданная работа, отложить которую было просто немыслимо. «Не ставить же прихоть выше рациональности!» – подбадривал себя Пол и откладывал «улыбку» в долгий ящик
Стальные глаза смотрели на гостя недружелюбно и, пожалуй, даже враждебно. Впрочем, это обстоятельство того нисколько не смущало. Вот это уже было новшеством! Пол даже зауважал это разноцветное чудо! Однако взгляд его не смягчился, как не переменился недоброжелательный настрой.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Пол нахмурившись, а гость по-прежнему улыбаясь. Решив, что пауза затянулась, разноцветный весельчак пожал плечами, закрыл дверь и направился к стулу.
Владелец кабинета несколько удивлённо наблюдал за его действиями. Обычно посетители чувствовали себя неловко, усаживаясь на жесткий стул с прямой спинкой, под суровым взором Пола. Все они являлись просителями, что давало ему преимущество. Этот же был попросту непробиваем!
Гость по-хозяйски развернул стул и оседлал его, облокотившись на спинку. Пол нахмурился, размышляя, а не прогнать ли нахала сразу же, прекратив этот спектакль. Впрочем, ему стало любопытно, что тот станет делать дальше.
Уловив изменение настроения Пола, гость примирительно поднял руки и встал. Но стоило Полу подумать, что он выиграл негласное состязание воли, его оппонент уютно расположился прямо на спинке стула, сохраняя зыбкое равновесие и покачивая ногами.
– Ну, хватит! – Пол, неожиданно для себя вскочил с кресла и хлопнул кулаком по столу. Ещё до того, как гость ответил, мужчина понял, что раунд проигран. Вот уж чего за ним никогда не водилось, так это приступов неконтролируемой ярости.
Напротив, это он всегда выводил людей из себя своим непоколебимым спокойствием. Но, надо отдать ему должное, заметив свою оплошность, Пол решил её тут же исправить. Нет, он и не думал извиняться! Но, если секунду назад мужчина был близок к тому, чтобы прогнать посетителя, то теперь решил этого не делать. Пока что.
– Вот вам и здрасте! Не очень то вежливо, вы не находите? – ехидно осведомился гость, искусно подражая забавному акценту одной забавной народности, к которой, к слову, принадлежал отец Пола. Впрочем, мужчина предпочитал об этом не вспоминать.
Голос незнакомца навел на мысль, что они с ним вполне могли бы быть ровесниками. Однако если кто-то взглянул бы на них со стороны, наверняка решил бы, что между ними не менее полутора десятка лет разницы. «Старею я что ли?..» – невольно задумался Пол, сравнивая себя с гостем. Он не сразу вспомнил, что собеседник ждёт ответа.
– Наглость, наглость и ещё раз хамство! – неожиданно для себя выдал Пол, сохраняя непроницаемое выражение лица.
Гость заливисто рассмеялся. Смех был столь заразительным, что невозможно было остаться равнодушным. Уголки губ Пола невольно покачнулись в едва заметной улыбке. Но только на миг.
– Меня зовут... – разноцветный человек отчего-то замешкался, чем и воспользовался Пол:
– Пока не важно, как по документам. Подойдёт псевдоним. – это была любезность с его стороны, так как он успел отметить, что многие поэты терпеть не могут своего имени, данного им родителями, и упорно цепляются за любую возможность изобрести себе какое-нибудь прозвище. Зачастую совершенно нелепое.
– Тогда называй меня Яркий... или Странник. – предложил гость, явно не в силах выбрать наиболее приятное из двух слов.
– Яр... Что?! – ужаснулся Пол. – Лучше уж Сра... Странник. – произнёс и сам себя одёрнул: «Да что со мной такое? В детство впадаешь, старик?». Тем не менее, желание хоть как-то поддеть гостя уютно угнездилось в голове, не давая покоя.
– Впрочем, не важно! Ближе к делу. Что явилось причиной вашего посещения? – владельцу кабинета отчаянно хотелось вернуться к привычной роли.
Странник на секунду задумался и едва не потерял равновесие. Стул покачнулся, встав на две ножки, жалобно скрипнул, но устоял. Пол мысленно злорадно ухмыльнулся.
– Я здесь, потому что нужен. – промолвил гость. Причём говорил он без тени сомнения или сарказма. Впервые с момента своего появления мужчина был совершенно серьёзен.
Пол несказанно удивился подобному ответу, но постарался не подать вида.
– Конкретнее, пожалуйста! – сухо произнёс он. Формальные выражения помогали почувствовать себя прежним.
– Я тебе нужен. – Странник сделал выразительную паузу, пристально глядя Полу прямо в глаза. Тот ждал продолжения, не отводя взгляда. – Ты чувствуешь поэзию, тебе нужны стихи.
Вот чего Пол не мог терпеть, так это, когда ему навязывали что-либо или, когда за него решали. А уж тем более, когда речь шла о чём-то столь иррациональном, как поэзия.
– Прощайте! – твёрдо произнёс он без всяческих колебаний, полный уверенности, что сейчас пёстрое создание развернётся и покинет его кабинет. Мысленно он уже потянулся к спасительной бутылке. Требовалось немедленно прийти в себя.
Гость рассеянно улыбнулся, словно не услышав собеседника. Откуда-то из-под пиджака он извлёк небольшой блокнот и бросил его на стол, опрокинув подставку для письменных принадлежностей.
– Ты ещё поймёшь... Просто прочти. – взмахнув рукой на прощание, мужчина вышел за дверь, не озаботившись, кстати, водворить стул на прежнее место.
Пол молчал, стараясь сдержать рвущуюся наружу ярость. Внутри всё кипело. Но этому нужно было, во что бы то ни стало, противостоять, не поддаться. Вот только откуда взять силы на борьбу со столь могучим противником?
Чувствуя, что уступает, Пол злился. Уже не на гостя, нет. На самого себя, на собственные эмоции, которые, как оказалось, вовсе не канули в небытие, покорённые железной волей. И злость придала ему сил, столь необходимых, таких отчаянно нужных. Для победы был хорош любой союзник. Впоследствии от него, несомненно, можно было бы с лёгкостью избавиться.
Мужчина направил злость на борьбу с самим собой, со своими эмоциями. Иррациональное боролось с подобным. И чем сильнее разгоралась ярость, тем слабее становились все остальные чувства. И в то же время, тем более