казнить или миловать, только вот что я тебе скажу: пусть я женщина простая и никаким наукам не обученная, зато я могу так притвориться и так через своё притворство человека рассмотреть, что он во век не догадается. И через это рассмотрение смогу заставить человека думать так, как мне надобдно.
– Это выходит ты и передо мной притворяешься? – нахмурился царь Салтан. – И меня, стало быть, заставляешь думать так, как тебе надобно?
– Царь–батюшка, а ты сам посмотри, много я тебя по моему думать назаставляла? – если женщина знает что делать и для чего это надобно, остановить её невозможно. – Али я богатство с этого какое поимела? Али ты меня землями–угодьями широкими, да просторными наградил? В чём пришла к тебе, в том, смотри, в том до сих пор и нахожусь. Мне что: кусок хлеба есть, миска щей тоже есть, а больше мне ничего и не надобно. Тебе, царь мой батюшка, верой и правдой служу, это мне и есть награда самая велика.
«Да, неудобно как–то получилось, обидел Матрёну. – смутился царь Салтан. – Права она, совершенно права, бессребреница, ничего для себя ни разу не попросила. Зря я так, надо будет одарить её чем–нибудь, вину свою загладить. Подожди, а пусть едет послом! Самое главное в этом, такого никогда и нигде не было! А если не было, то может очень даже хорошо получиться. Пусть едет».
– Ладно, Матрена, не серчай, это я так. – примирительно сказал царь Салтан. – Быть по твоему, поедешь ты послом к этому самому Ивану, повелеваю. Что говорить, я тебя позже научу, а как говорить, ты сама лучше меня знаешь. А теперь оставьте меня. Идите, мне подумать надо…
