Санкт - Петербург - Петрограду Ленинграду и опять Санкт - Петербургу

окурок, автор внимательно всматривается в тот урбанистический пейзаж и не замечает, как в табачном облаке появляется холеный хлыщ с родимым пятном на голове. Он брезгливо отодвигает бутыль самогона и, достав с чемоданчика бутылку виски, ставит ее на стол. Брезгливо наливает в стакан и, выпив, закуривает. Покурив, снова выпивает и начинает петь:

Мне здесь судьбой дано стать у кормила власти,
Другой бы водку пил, хорей долбил и жил во сласти...
Я не такой — страну поставлю на дыбы, устрою перестройку,
Во что бы то ни стало: закончу коммунизма стройку,
А всех коррупционеров и воров отправлю на помойку.
Как Пётр царь, начну в стране глобальную я новостройку.

Автор возвращается к столу и с видимым удовольствием берёт в руки бутылку виски. Он внимательно её рассматривает и даже зачем-то нюхает. Оставшись довольным осмотром, он наливает полный стакан и махом его выпивает. Потом впадает в раж и, что-то бормоча, начинает быстро писать на бумаге:

И с той поры, до наших дней, совки-секретари обогащаются,
В крови друг друга топят. Стараются -искусно извращаются,
Страну Советов развалили по скудоумию до основания.
Народ, забросив в нищету, на грань поставив выживания...
Одни двухглавого орла на герб пришпилили в отчаянии,
Другие на трезубе бросилися в независимое плавании,
А треть и четвертые — те сразу бросились в объятия НАТО,
Насрав на чувства и амбиции обидчивого северного брата.
Который, сам один, в войне великой победил фашизм,
И начал возрождать в своей стране опять социализм.
Не захотели бывшие соседи партократы-генсекретари,
Делить с «освободителем» свои доляры, гривны и лари.
«Пошли вы в задницу, все со своим союзом азиатских стран,
Дороже нам Евросоюз его культура и цивильный автобан».
Как тут обиделся, как закипел тот северный сосед и «брат»,
Пошел с войной, послал свои войска и «ихтамнет» солдат.
В тех странах оккупировал куски он нефтеносных территорий,
На остальные страны проложил маршрут ракетных траекторий.
Вступает хор:
Ему сложить, пожалуй, надо историческую ораторию,
И даже, может быть, он спромогнётся на симфонию.
Как у него рождается история, что будет жить в веках?
Побольше водки, конопли — опишет он её в семи томах.

В облаках табачного дыма появляется небольшого роста человечек в головном уборе Наполеона, вдали слышен колокольный набат. Человечек достаёт из своего чемоданчика красную кнопку, допивает оставшееся в бутылке виски и торжественно поёт:

«Давно, понимаешь ли, надо приструнить всех тех подонков
Что мир наш видят с небоскрёбов, лимузинов и шезлонгов
Давно российский наш солдат в Индийском океане не купался,
И сексом с иностранками и иностранцами, в Европе он не занимался.
Доколе будем мы терпеть в Крыму разгул фашизма и неонацизма?
Пора нам защитить крымчан от украинского "бандеробандитизма".
Все как один мы встанем под ружье — отсеем семена от плевел...
Весь мир в труху, войдем мы в рай, а мир весь превратится в пепел!!»

Вступает хор:

Ему сложить, пожалуй, удалось здесь историческую ораторию,
И даже, может быть, спромогся автор на симфонию.
Как у него родилася история, что будет жить в веках?
Побольше водки, конопли — он описал её, пока, в стихах.

Опускается занавес. Звучат бурные аплодисменты, местами переходящие в овации. Слышатся крика "Браво!!" "Бис!!" "Автора!!" На сценические подмостки выходит вся труппа, которая принимала участие в постановке оратории. А в кулисах обнявшись рыдают от счастья полуобнаженная Мельпомена, режиссер-постановщик и автор. Премьера удалась.

Вот за это мы и любим театр.