понравится, то никто не заставит её идти против своего желания. Много денег на этом принципе она не заработала, но добиться Ирины означало для клиента полный набор изысканных наслаждений.
Мы выпили по пятому разу. Двери в большой зал были открыты и мне были слышны крики «Горько!». У меня замутилось в голове, и тогда я впервые всерьез подумала, что мне пора оторваться от этого бизнеса и заняться только собой! Но это было грустно.
Я пошла покурить в одиночестве. В этом ресторане был такой закуток «Пепельница» в виде небольшого сада под куполом с рядом кресел и маленьких столиков, на которых стояли пепельницы.
После несколько затяжек я ещё раз подумала о том, что больше не выдержу садистских требований тюрков. А они все больше и больше будут ещё более жестокими! Я виновата в том, что они не видят рядом своих тонконогих, пахнущим чем-то кислым женщин, с кучей болезней, приобретённых на цементном полу их хижин… Не слышат гомона шумливых детей, где сопливые мальчики горланят какую-то чепуху из непонятных призывов к чему-то…
Я решила вернуться к телевизионной журналистике, которая отвергала воображение.
- Лариса?
Я подняла глаза. Передо мной стоял Борис.
- Я не работаю…
- Но, надеюсь, ты думаешь?
- Да, о том, чтобы ещё раз умереть и снова стать Оксаной.
- Это сильные мысли для жрицы любви…
- Не поддаю сидя в кресле, - грубо ответила я и поднялась.
Я ничего не хотела иметь общего с этим растлителем собственной дочери! И пошла.
- Ты ангел!
Я остановилась и медленно повернулась в сторону голоса. В голове уже была готова, самая что ни на есть, пошлейшая реплика. Лишь бы защитить свою независимость, свободу!
Борис шагнул ко мне:
- Ты вернула мне дочь!
Теперь я догадалась, кто выходит здесь замуж.
- Диана?
- Она!
- Счастлива?
- Сегодня – да. Как счастлив биолог Кох, найдя свою палочку!
- Разве можно быть счастливым от умения найти туберкулёз?
Мы были достойными по эрудиции собеседниками.
- Да, счастлива тем нездоровым интересом к новому витку в своей жизни, что делает учёного истинным исследователем.
Мудрено. Но ведь я поддерживаю эту мудрёность!
- Что сказать? – Я вздохнула. - Она так молода…
- Она хочет быть моментально старой и мудрой…
- Страшно это.
- Страшно… Пойдём, поздравишь её.
- Да, но у меня нет подарка…
- Пошли!
И я пошла на свадьбу, увидев Диану во главе длинного стола. Она сидела с мальчишкой, ставшим предметом её пристального изучения.
Когда закричали «горько», она встала и приложилась к губам своего совсем юного мужа с одной лишь целью, узнать насколько это было горько?
Она видела меня одним глазом из под чёлки. Это был раздвоенный взгляд. В той части, отведённой для меня, она хотела узнать, влюбился ли её отец в меня?
Мне это было ясно.
Но она хотела понять жизнь каким-то иным, непонятым мне способом. Похоже, неведомым никому на этой Земле!
Глава вторая. Любовь и сволочи.
«Я хочу исчезнуть из этой жизни!»
Это заявила мне Ирка.
«Как это? – с желанием придать этому заявлению долю искренней иронии уточнила я. – Чтобы следов не осталось?»
«Вот именно!»
То, каким тоном она это сказала, срезало улыбку с моего лица.
О том, что Ирка была беременной, я узнала после её смерти.
Беременная проститутка. Что вы знаете об этом состоянии? Ничего не знаете!
«Это тоже самое, - сказала когда-то сама Ирка, - что оплодотворить автомат, выдающий порции горячего кофе».
И вот она была этим автоматом, который был оплодотворён ещё и мыслями о материнстве. Начались сбои, когда посетители обслюнявливали за услуги свои деньги.
Она была этим автоматом, в который влезла бабка-повитуха со своим скребком, валявшимся среди средств от клопов.
Обо всем этом я думала на похоронах подруги. Единственная, кто бросил на её гроб горсть земли, была я на пустом кладбище.
Ирка умерла в ванной. Она лежала с измученным от боли и страха лицом, полузалитым красной от крови водой. А я долго сидела на краю ванной, раздумывая о бессмысленности человеческого существования. И даже попыталась представить себя на её месте. И протяжно вздохнула.
Его звали Максом.
- Тётя, дай малышу, - сказал он, когда я выходила из своего подъезда.
- Прямо здесь, что ли? – усмехнулась я, понимая, что он просит. Мальчишке было лет пятнадцать. А может и меньше.
- У меня дома никого нет.
- Где ты живёшь?
Он показал на дом, противоположный моему:
- Третий этаж, вон пакетное окно.- Сосед, значит.
Во дворе никого не было. Асфальт аллеи был в пятнах от опавших листьев. Рано утром слышен шелест метлы дворника. Но осень упорно устилает землю листьями.
- Я тебя вычислил, - сказал он. Робкие усики на его верхней безгрешной губе дрогнули. - Я видел, как тебя нанимали.
- Математик или разведчик?
- Нет, хочу попробовать серьёзную телку.
- Серьёзная телка, - усмехнулась я, - задарма не работает.
- 200 баксов на часа три…
-У тебя в школе подружки нет?
- Есть, но я хочу, чтобы она почувствовала мой опыт.
Вон как серьёзно – опыт!
Я была свободна.
- Если под кроватью окажется футбольная команда твоих дружков, - предупредила я, - то с каждого по сотне баксов!
- Ты зайди через минут пятнадцать, квартира 27.
Он побежал в свой дом.
Я прошла вдоль своего дома, вышла на улицу и заглянула в кафе. Одна чашка, одна сигарета, десятки взглядов мужчин. И презрительных от опытных, и наивных с похотью от романтиков.
Я выгляжу на все сто. Даже больше, хотя Ирка была круче меня. Эх, подружка!
На улице я повела себя осторожно. Стояла, подкрашивая губы, в зеркальце осмотрелась. Малыш мог устроить пакость.
И в подъезде осмотрелась, поднялась на лифте на восьмой этаж, затем спустилась пешком. Ничего подозрительного.
Дверь в 27 квартиру была приоткрыта. Только вошла, как мой клиентик вынырнул из ванной. Он был в халате с отцовского плеча.
И бросился запирать за мной дверь.
Я осмотрела квартиру. Четыре комнаты, мебель новая, все облагорожено со вкусом. И в комнате мальчишки все, как у любимого отпрыска: компьютер, музыкальный центр, домашний кинотеатр, удобное кресло, полутораспалка. Уместимся.
- Ты красивая, - вошёл мальчишка.
- Даша, - представилась я. Соврала, не знаю, почему.
- Максим, - и без перехода, - вот деньги.
Он вынул из кармана халата две сотни.
- Пока спрячь, - сказала я. – Туда, в свой стол. На прощанье отдашь. Ведь пойдёшь провожать даму к двери?
- Ну что ж, осторожность не помешает.
Максим сказал это очень даже рассудительно.
Я стала раздеваться. Это продуманный ритуал. Плащ я повесила на спинку кресла. Так можно было быстро одеть его на голое тело, а вещи бросить в сумочку. Лёгкая кофта, короткая юбка, трусики, бюстгальтер. Это на компьютерный стол.
Пока я неторопливо раздевалась мой юный клиент раз пять садился на кровать и вскакивал. Он то кутался в халат, то распахивал его, демонстрируя своё возбуждение.
Я расставила акценты, подойдя к нему, заставив окончательно лишиться халата. Обняла, унимая его дрожь. Затем оттолкнула от себя на кровать и после некоторых манипуляций, предохраняющих от беременности, сверху села на неплохо натренированное тело.
- Паспорт есть?
- Что? – не понял он, судорожно стянув края простыни обеими руками.
- Паспорт, - повторила я.
- Он в столе. Но ты не поднимайся, я сейчас кончу!
Я подчинилась. Таковы издержки обучения.
Паспорт я все-таки проверила. Парню оказалось почти семнадцать лет. Ну, что ж, в растлении малолетних меня не обвинят.
Курс обучения продолжался по заказанному времени. Мальчишка был быстро возбудим. Это и есть недостаток, который устраняется только сильной волей. У Максима она была где-то на задворках.
- А как у тебя самой первый раз это было? – спросил он, чтобы хоть немного отвлечься, потому что его естество протестовало против всякой задержки перед новым кругом обучения. Это было совершенно неожиданно для меня.
- Я была старой, - сказала я, - уже работала диктором телевидения, ну, седьмого канала, когда мой шеф закрыл в кабинете дверь. Сначала он пальцем лишил меня девственности…
Я рассказывала скучным, равнодушным языком. Но не про то, как этот красавец с виду Жорж Алмазов (в миру Георгий Наумов) настоял на моем увольнении после того изнасилования. Это было чудовищной подлостью. Он кричал в кабинете главного редактора о морали. Он брызгал слюной. Он назвал меня проституткой! Я тогда потребовала месячный оклад за дефлорацию…А через полгода, в парике и крутом прикиде, появилась в компании Жоржа и его друзей, вызвавших девочек. Я все-таки здесь же, на людях, вытребовала у Алмазова месячную зарплату!
- У меня был парень, - я же говорила Максиму о другом, о раннем моем прошлом, - мы были одноклассниками, и проводила служить его на флот. Он утонул, оказавшись на плоту, унесённом от берега…
- Ух, ты! Как его звали?
- Не помню,- соврала я и тотчас же спросила, – а твою девушку как зовут?
- Ленкой.
- Она у тебя будет второй, после меня?
- Первой! Ты не в счёт!
Я вздохнула. Вот так я не принадлежу в этой жизни даже самой себе!
Когда я выходила, то у двери на лестничной площадке уже стоял красивый, слегка седоватый мужчина. «Отец», - догадалась я.
- Пап, - это наша училка, по биологии, - нашёлся Максим.
- Да, я знакомлюсь с учениками, - поддакнула я.
- Понятно, - ответил отец. Он дураком не был. – Сколько ты ей отдал?
- Ещё не…
- Сколько я тебе должен, - спросил родитель у меня.
- 200 долларов за три часа.
Он засунул руку в нагрудный карман своего модного пальто, вытащил деньги и отсчитал мне четыре бумажки по 50 долларов. Отдал он их левой рукой, а правой съездил мне по лицу.
Я разорвала эти деньги и бросила клочки в лицо папаше:
- Я их не мелко, можно будет склеить!
Дня через два меня снова подкараулил Максим. Он стоял между пролётами и смотрел в окно. Он слышал, как я закрыла дверь, повернулся ко мне и стал подниматься.
- Вот деньги.
Я взяла их и хотела обойти мальчишку. Но он расставил руки.
Я улыбнулась:
- Как Леночка?
- Не знаю? – Полная растерянность в темных глазах юноши. - Можно я к тебе поднимусь?
- С какой стати? А следом ворвётся твой папаша?
- Ну, можно?
- Ты, что, снова хочешь меня? - Я всплеснула руками. – Ну, дела!
- Мне с тобой было хорошо.
- Уймись, между нами пропасть! Ты читал «Воскресенье» Льва Толстого?
- Вместе почитаем…
- Мне 31 год! Я измочаленная проститутка! А ты сосунок.
- Я тебе заплачу! – крикнул мой юный возлюбленный. - Это заказ!
Он полез в карман за деньгами.
- Ах, Леночка твоя трахается с другим? – догадалась я.
Максим побледнел и повторил то, что сделал его папаша на его лестничной площадке.
Декорации не меняются.
У меня появилось красное пятно на левой щеке.
На правой прошло, но та помнила боль.
- Сволочь! Вон отсюда!
Послышались чьи-то шаги по лестничному маршруту над нами.
Максим не стал дожидаться свидетеля и, повернувшись, запрыгал вниз через три ступеньки. Легко, спортивно, с чувством.
Мне стало совсем плохо. Я заплакала и поднялась к своей двери. Слезы и душили, и мешали вставить ключ в замочную скважину. Я слышала, как с пятого этажа спускался человек. Судя по шаркающим звукам, вероятно пожилой человек.
- Ещё ни разу не видела плачущую проститутку, - услышала я за спиной голос женщины. В этом голосе угадывались властные нотки классной руководительницы.
Ну, вот, купила себе квартиру! И откуда только люди узнают обо всем? Я сжала губы. И не хотела отвечать. Занесла ногу за порог,
