Заблудиться я не боялся, обратно можно было добраться на такси. Как ни странно, но такси у них были, хоть и не так много как в наших городах.
То, что приехал туда куда хотел я понял лишь тогда, когда из автобуса вышли все пассажиры, а кондуктор меня о чём–то спросила, правда я не понял о чём. Решив не раскрывать себя раньше времени я вышел из автобуса и пошёл по улице. Мне надо было найти какой–нибудь ресторанчик и начать ознакомление с напитками через его меню.
Окраина столицы представляла собой довольно–таки унылое зрелище. Улицы были широкими, а машин на них было мало. Тротуары тоже не могли похвастаться многочисленными прохожими, но это скорее всего объяснялось тем, что день был рабочим и все местные жители были на работе, хотя вполне возможно была и какая–то другая причина. Удивило меня и то, что тротуары были отделены от проезжей части деревьями. У меня, как у цивилизованного человека, это вызывало чувство опасности и одиночества, как будто в лес попал. Наверное это было сделано потому, что ещё совсем недавно все туземцы жили в лесах, а многие из них живут там до сих пор, а деревья, отделяющие тротуар от дороги позволяют им чувствовать себя в более–менее привычной обстановке и не пугаться проезжающих автомобилей.
Дома у них тоже были какими–то странными. Они были похожи один на другой как братья близнецы. Единственное, чем они отличались так это цветом, и то далеко не все. Мне стало интересно, а как туземцы находят именно свой дом или у них не существует такого понятия, и они ночуют в том месте, в котором окажутся с наступлением ночи? Странные они всё–таки, эти туземцы.
Рестораны почему–то не попадались. Я подумал, что скорее всего рестораны положены только членам ихней партии, потому и находятся исключительно в центре города где как известно живут одни коммунисты.
Минут через пять я увидел магазин в котором скорее всего продавали еду. Об этом говорила вывеска «Продукты» (на всякий случай я взял с собой карманный словарь). Около этого магазина я увидел большую металлическую бочку на колёсах и очередь, человек пять женщин. Бочка была выкрашена в тусклый жёлтый цвет и на ней было написано – «Молоко». Странно, подумал я, обычно молоко продают в бутылках или в пакетах, но чтобы его продавали в бочках, я видел впервые. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Я даже не удивился бы доведись мне увидеть, что молоко продают сразу из–под коровы, доят, и сразу продают. Дикари, что с них возьмёшь?!
***
Следуя инструкциям посла я взял с собой портативный диктофон, который позволит мне отразить в отчёте не только моё отношение к их напиткам в процессе выполнения задания, но и зафиксирует реакции туземного населения на этот счёт. Я считаю, это тоже очень важно и вполне возможно, заинтересует соответствующие службы. Для этого я попросил о помощи нашего переводчика который переписал некоторые слова с диктофона. Поскольку язык у них примитивный, а именно, слова пишутся так же, как и произносятся, то думаю что грубых ошибок быть не должно. Это сделано потому, что некоторые слова, произнесённые в разговоре, непонятны и не встречаются ни в одном из словарей.
Я занял очередь у бочки с тем, чтобы купить стакан молока. В какой–то степени молоко тоже можно считать прохладительным напитком, а значит это является частью задания подумал я. В руках у стоящих впереди меня женщин были стеклянные банки и какие–то металлические сосуды. Наверное они покупали молоко не только для себя, догадался я, потому что такого количества для одного человека было слишком много.
Когда подошла моя очередь я попросил продавца, женщину в несвежем медицинском халате, налить мне стакан молока. Столь непривычная одежда продавца натолкнула меня на мысль о том, что молоко у туземцев считается лекарством и что его продажей занимаются медицинские работники.
– С похмелья что ли? Ишь чего надумал, где я тебе стакан возьму?! – как–то грубо и одновременно весело ответила женщина в белом халате.
– Позальют зенки так, что всё поперепутают! Иди, вон, пивом похмеляйся, с другой стороны дома бочка стоит! – сказала одна из женщин стоявших в очереди.
К сожалению из того что она сказала я понял лишь то, что пиво продают в другом месте. Не поняв причём здесь пиво я повторил свою просьбу.
– Бабы, да он кажись иностранец! Мил человек, ты прибалт что ли? – спросила ещё одна женщина. Кажется во мне узнали иностранца, но это было не страшно, потому что ничего противозаконного я не совершал. И ещё, я не понял, что обозначает слово прибалт? Но видя, что ни на лицах, ни в голосе говоривших недружелюбия не заметно, подтвердил что являюсь прибалтом.
– Вот что значит культурные люди! Наши мужики нажрутся до поросячьего хохота и пиво им с утра подавай. А этот, хоть тоже пьянь, а культурный, молоком опохмеляется. – сказала ещё одна женщина.
Я удивился тому, как быстро они определили во мне культурного человека. Неужели прибалты, это какой–то народ, тоже культурный? Ведь всем известно, что культурный народ на земле один – граждане КОШЭ, а все остальные как раз, некультурные. Но сейчас было не время объяснять туземным женщинам ситуацию с культурными и некультурными народами, тем более что в задание это не входило.
– Культурный или не культурный, а всё одно, пьёт как тот мерин и жене нервы треплет. – сказала женщина, то ли медицинский работник, то ли продавец. Из этой фразы я вообще ничего не понял.
– Да уж бабы, видать у всех у нас одна судьба, с этими пьяными паразитами воевать. – меня насторожило слово воевать и в подтверждение своих мирных намерений я ещё раз попросил стакан молока.
– Да что ты заладил, нету у меня стакана! – это сказала женщина в белом халате.
– Милок, а ты из крышечки попей. Аня, налей ему в крышечку, пусть похмелится, болезный. – ко мне подошла старушка и протянула продавцу крышку от металлического сосуда. Продавец налила туда молока и протянула мне.
– На, похмеляйся. Мало будет, ещё налью. – сказала женщина–продавец.
Я выпил. Молоко, к моему удивлению, оказалось прохладным и с каким–то непривычным вкусом, поскольку отличалось от того которое продаётся у нас, в бутылках и пакетах. Я решил, мои предположения о том, что молоко у них является лекарством подтверждаются. Об этом говорил нехарактерный для молока вкус и то, что продаёт его женщина в белом халате.
– А руки–то не трясутся, значит не совсем ещё алкаш. Слышь, прибалт, пойдём ко мне домой, я тебе много молочка налью, вкусного… – сказала ещё одна женщина. Непонятно было, чего такого смешного она сказала, но все женщины почему–то засмеялись. Я поблагодарил женщину за гостеприимство, и сказал, что вынужден отказаться.
– Да он поди женатый. Где ты холостого не алкаша видела? – сказала ещё одна женщина.
Из этой фразы я понял, что их интересует, женат ли я? Я сказал, что женат и что у меня трое детей.
– Вот так вот всегда! Если холостой значит алкаш, а если не алкаш, то уже занят. – вздохнула гостеприимная женщина.
Тем временем женщина–продавец, а может быть медсестра, протянула мне ещё одну крышку с молоком которую я и выпил.
После этого я спросил, сколько мне следует заплатить за выпитое молоко и сразу понял, что допустил какой–то серьёзный промах. Все женщины, включая женщину в белом халате, смотрели на меня с каким–то непонятным выражением, как–то зло и сочувственно одновременно.
– Да уж, культура. Поди они все там жмоты. Мало того, что по человечески говорить не могут, так ещё и не понимают человеческого отношения. – сказал одна из женщин.
Теперь я вообще ничего не понимал. Такая реакция была вполне естественной, если бы я отказался платить или же у меня при себе не оказалось денег, а тут всё с точностью до наоборот, непонятно.
– А ты его не ругай. Стало быть нелегко им там живётся, видишь, капиталисты проклятые как над ними издеваются? Скоро за глоток воздуха деньги драть будут. Не надо милок никаких денег, попил, и слава Богу. Лишь бы на пользу пошло. – сказала старушка.
– Так в Прибалтике власть наша, нет там капиталистов. – сказала женщина–продавец.
Из этого я понял, что прибалты, это население Прибалтики, которая входит в состав Советского Союза.
– Значит совсем недавно были, раз они по человечески жить ещё не привыкли. Милок, ещё молочка хочешь? – старушка, как я понял, продолжала оправдывать моё столь неестественное для них поведение.
Я поблагодарил сказав, что больше не хочу. Дабы избежать возможных вопросов, на которые мне трудно будет отвечать я ещё раз поблагодарил женщин за молоко и поспешил уйти.
Уходя от бочки и странных женщин продолжавших обсуждать, по их мнению, странный случай я никак не мог понять, почему женщина–продавец отказалась взять у меня плату за выпитое молоко? Ведь ей, если рассуждать здраво, придётся заплатить свои деньги. Сумма конечно же должна быть небольшой, но всё–таки. Если она вот так будет поить молоком всех желающих бесплатно, её просто уволят и она станет безработной. Но ещё более странным было то, как отреагировали на моё желание заплатить стоявшие в очереди женщины. Они были целиком и полностью на стороне продавца, хотя я видел, покупавшие молоко передо мной платили за него, значит то что они надеялись, как и я, заполучить молоко бесплатно – не более чем мой домысел.
Единственным более–менее разумным объяснением случившегося было то, что скорее всего у них в империи совсем недавно ввели деньги и они просто ещё не научились относиться к ним правильно и ценить должным образом. Скорее всего так оно и было, потому что поведение женщин и впрямь было каким–то диким, некультурным. Потому что первая Заповедь культурного общества гласит – деньги превыше всего!
