«Искусство объединит человечество. Искусство едино и нераздельно».
(Николай Рерих. «Врата в будущее». 1936 год).
Без особых проволочек обращаюсь к своему потенциальному читателю:
Какие у Вас рождаются ассоциации при упоминании слова ЛОНДОН?
- Ну, это, конечно, всё ещё здравствующая королева Елизавета Вторая, Борис Джонсон, брекзит, Биг Бен, Вестминстерское Аббатство, река Темза, Трафальгарская площадь, Королевская библиотека, Музей Шерлока Холмса, наконец...
То есть, читатель начинает напрягать свою память, вспоминая отрывки из последних новостей и из школьного учебника английского языка советских времён про Лену Стогову.
В голове возникает образ чопорного англичанина 18-го века с наглухо застёгнутым камзолом или несчастливой принцессы Дианы из ушедшего века, или... Да, у каждого своё представление о Лондоне.
***
Однажды пришлось крепко задуматься о Лондоне и герою моего повествования... Нет, он не собирался туда лететь. Пока ещё... Но получил интересный заказ. Для апартаментов в самОм британском «сердце» изготовить что ни на есть арабские двери...
На этот раз Меир, мужчина средних лет привлекательной наружности, художник-дизайнер завода Маген Байт* превзошёл самого себя. Он нарисовал не один эскиз, как это делал обычно, а целую серию эскизов дверей. Заказ был более, чем ответственен. Решались не только судьба завода, а, возможно, и престиж всего еврейского государства... Сам шейх Ибрахим ибн Абу Аюб из Арабских Эмиратов решил обзавестись надёжными и красивыми дверьми этого завода! Меир очень волновался, даже плохо спал ночами, в его голове крутились не только бесконечные двери со всевозможными рисунками, но и высокая гора с диковинным садом, проникнуть в который можно было через ворота, лишь зная особые заклинания... (Меир был начитанным человеком, и, при упоминании имени Абу Аюб вспомнил одноимённого колдуна из знаменитой легенды В. Ирвинга**).
Как он понимал - шейху, проживающему в туманном Альбионе, хотелось видеть в дизайне дверей частичку своей далёкой жаркой родины, и, возможно, таинственность сказочных ворот... Меир поискал нужную информацию в интернете. Потом, всё-таки, решил, что, живя в стране песка и камней, стоит всё изучить самому. Сначала он поехал в ночную экскурсию в пустыню Негев с целью посетить кратер Мицпе-Рамон и небольшую пустыню Цин. Вдоволь налюбовавшись бескрайним звёздным небом, он пытался представить себе, как на этой территории жили древние народы, в частности, набатеи. Заряжаясь красотой израильской ночи в долине (пустыне Цин), художник представил себе арабские ночи с караванами навюченных верблюдов на фоне едва видимых диковинных холмов.
Пустыня Цин***
Пустыня Цин – немой укор векам.
Выводит ветер вечные мотивы
Порой неспешно, а порой – ретиво
И оставляет музыку пескам.
Пустыня Цин. Уюта недодав
Народам древним и нетерпеливым,
Ты время тихо и неторопливо
Считаешь в такт, эпохи пролистав.
Пустыня Цин...
В очередную субботу художник решил поехать в пустыню Негев с утра. Поездка, как правило, была однодневной, но он знал, что даже за несколько часов сможет и должен впитать, в этот раз уже дневной восточный пейзаж кожей и всеми фибрами своей творческой натуры. Ему крупно повезло: именно на то число была запланирована организованная экскурсия. Мест в автобусе ещё оставалось предостаточно, но Меир решил никого из друзей не брать с собой, так же, как и в прошлую поездку, чтобы они не мешали ему сосредоточиться на пейзаже. Погода выдалась отличная, ещё не было жарко, местность обозревалась до самого горизонта, небо было ясным, и, что очень важно, экскурсанты были воспитанными. Была, правда, небольшая заминка в начале поездки: одна из экскурсанток, пикантная дама средних лет, опытным глазом определив холостяцкий статус Меира, подсела к нему и всячески пыталась завладеть его вниманием. Но у неё ничего не вышло, художник был полностью поглощён своими мыслями, и ни навязчивая соседка по автобусу, ни пояснения экскурсовода не смогли его отвлечь. Вскоре явно обиженная пренебрежением к своей особе дама нашла новую «жертву» и пересела на другое место. Её избранником на сей раз оказался спортивного вида загорелый мужчина лет семидесяти.
Теперь Меир мог беспрепятственно смотреть в окно автобуса. Песчаные дюны напоминали морские волны. Художник смотрел на них, пока автобус ехал по, фактически, безлюдной трассе. Незаметно для себя Меир заснул. Его разбудил экскурсовод, оказывается, они уже приехали к месту назначения. Меир вышел из автобуса последним. Потом была пешая экскурсия в местный киббуц. Художник не переставал смотреть по сторонам. Его не столько интересовало местное хозяйство, как окрестности киббуца, он всё ещё приглядывался к дюнам, одиноким колючим кустарникам. Незаметно для себя он подошёл к вольеру с верблюдами. До него доносилась речь управляющего хозяйством, тот рассказывал, как они выращивают «корабли пустыни» и что делают из верблюжьего молока... Потом внимание Меира привлёк отдалённый вид барханов и одинокой пальмы. Уже что-то начало вырисовываться, выстраиваться в его голове... Художник положил кулёк с лёгким завтраком на первый попавшийся столбик и стал фотографировать понравившийся вид.
- Мужчина, это ваш кулёк? К Меиру обратилась его недавняя соседка по автобусу.
- Какой кулёк?
- Вот этот, который сейчас жуёт верблюд...
Меир вдруг увидел возле себя голову огромного рыжего верблюда, с явным удовольствием жующего целлофановый кулёк с бутербродом и апельсином. Сквозь прорванные места кулька апельсиновый сок вытекал тоненьким ручейком...
- Да, это мой кулёк, был моим...
- Вы не расстраивайтесь, хотите, я с вами поделюсь? У меня есть ещё парочка бурекасов...
- Нет-нет, не нужно, я не голоден, - поспешил заверить даму художник. Дама снова обиделась и отошла.
В это время управляющий киббуца подошёл к верблюду-обжоре и стал увлечённо рассказывать, какой этот верблюд молодец, он, мол, единственный тут на 117 верблюдиц, и его на всех хватает, и все его жёны довольны...
«Ну, конечно, на такой гарем верблюду нужно много сил, что для него один мой бутерброд...», - подумал с иронией Меир.
Домой художник ехал довольный, но, по правде говоря, очень проголодавшийся. В тот вечер он просидел допоздна у экрана компьютера, рассматривая сделанные на двух экскурсиях фотоснимки. Потом долго не мог заснуть.
Но, уже рано утром в воскресенье Меир знал, что делать. У себя в заводской конторке на тонированной бумаге стали появляться чудесные узоры. Потом художник разложил на своём рабочем столе каталоги с винуритом самых разных расцветок. Следующим этапом был его поход на заводской склад. Там Меир долго и очень тщательно отбирал нужные рулоны. Когда рабочий привёз Меиру всё, что он попросил, работа пошла полным ходом. Уже к концу трудового дня конторка запестрела эскизами дверей в формате А3. Если бы туда заглянули художники абстракционисты, импрессионисты, либо инсталляторы, либо раскройщики одежды... каждый нашёл бы для себя что-то интересное.
***
Меир пытался вспомнить, чему его учили в художественном институте. Он снова представлял себя студентом на лекциях по живописи, с жадностью впитывавшем каждое слово преподавателя. В то время ещё не применяли компьютеры в обучении и любознательный юноша часами изучал работы отечественных и зарубежных живописцев в читальном зале ВУЗа, либо в местных картинных галереях. Это было счастливое время... Меир не переставал восторгаться красотой полотен. Причём, его одинаково привлекали как реалисты, так и импрессионисты, конструктивисты, дадаисты и многие другие художники. Главное для студента было увидеть душу живописца, попытаться разобраться во внутреннем мире творца. Да, Меир считал каждого художника, чьё творчество ему импонировало, ни много, ни мало, как ТВОРЦОМ в самом широком и высоком смысле этого слова...
И вот, годы спустя, в другой стране, фактически, в иной реальности, художнику предоставилась возможность оставить свой неповторимый след в искусстве. Для него не имело значения, где он может самовыражаться. И, действительно, разве промышленный дизайн не может достичь эстетического Олимпа?!
... Жёлтые, белые, бордовые, болотные, коричневые пятна... Чёрные, золотые и серебрянные полосы вдоль и поперёк... Вставные полупрозрачные витражи... Что в них отражается; высокие минареты, полная луна, тёмные далёкие барханы, верблюжьи морды? Меир был так поглощён работой, что даже не хотел уходить домой...
Эскизы дверей поразили своими новаторством и красотой заводское начальство и были допущены к производству. И вот стали выпускаться двери с такими романтическими названиями как «Поющие пески», «Цветок пустыни», «Южная звезда», «Рассвет в песках», «Корабль пустыни»... Меир любил все свои творения, как матери любят всех своих детей. Но, всё-таки, самой удачной работой считал дверь под названием «Арабские ночи»...
И, как уже читатели могли догадаться, именно эти двери и были отобраны шейхом в качестве парадных.
***
Какзалось бы, вся эта история закончилась вполне благополучно. Все довольны, всё замечательно... Но, теперь, как часто бывает, маленькое «но», которое всё меняет – история, рассказанная выше – плод воображения главного героя. Ему очень хотелось создавать подобные дизайнерские шедевры...
А как же всё это происходило на самом деле?
В начале нашего века израильская фирма «Маген Байт» выставила свои пуленепробиваемые двери в одном из павильонов на выставке промышленного дизайна в Лондоне. Продукцию сопровождали несколько работников, среди них Меир – художник-дизайнер дверей и Эйтан - специалист по замкам, «медвежатник», если пользоваться воровским жаргоном (он виртуозно владел искусством открывания любых замков, был на учёте в полиции, подписывал бумаги о не применении своих умений с целью разбоя и т.д.)
Когда выставка уже шла полным ходом, «меджеватник» Эйтан пригласил дизайнера Меира поехать с ним в один из домов под Лондоном, где была проблема с дверью их фирмы.
Дом на деле оказался огромным особняком 18-го века, купленным шейхом из Саудовской Аравии. Меир был поражён увиденным. Дизайнер видел подобное великолепие лишь в Петергофе или в Версале.
Эйтан бодрым шагом прошел мимо небольшого дома, где жила прислуга и зашёл в другой, уже на пороге радостно крикнув:
«Шалом! Ма нишма?»****
Меир просто обалдел... «Ма нишма» в доме у шейха под Лондоном?!
Оказалось, что весь состав охранной фирмы, техники и инженеры, сидящие за десятками компьютеров и обеспечивавшими охрану шейха, его семьи, драгоценностей супруги... поголовно состоял из израильтян!
А мы говорим о ненависти мусульман к евреям...
«Медвежатник» тихонько поделился с дизайнером, что святая святых - комната с драгоценностями супруги шейха, охраняется сильнее всего.
А что с дверью? Немного заедал замок в двери, ведущей на кухню (величиной с маленький комбинат)...
Шейх, презентабельный мужчина в куфие, даже немного пообщался с Меиром.
Разговорившись совершенно по-простому, можно сказать, по-дружески, Меир позволил себе задать шейху вопрос:
«Так что же, собственно, держит
