Страх, что гонит сон прочь...(пьеса)

Страх, что гонит сон прочь (малая пьеса)

Действующие лица:
Камиль Демулен – деятель Французской Революции (34 года) казнен 5 апреля 1794 г.
Люсиль Демулен – его жена (24 года), казнена 13 апреля 1794 г.
Франсуаза Эбер – жена осужденного и казненного революционера Жак (36 лет), казнена 13 апреля 1794 г.
Жорж Жак Дантон – деятель Французской Революции (34 года) казнен 5 апреля 1794 г.
Луиза Дантон – вторая жена Дантона (16 лет)

Картина первая.
Лунный свет пробивается сквозь закрытые ставнями окна, бледно и призрачно освещает бедную комнату супругов Демулен. В кровати лежит Люсиль. Она не спит, лежит с закрытыми глазами. Осторожно открывается дверь, в комнату, стараясь идти как можно тише, проходит Камиль Демулен. Едва заслышав скрип половиц, Люсиль мгновенно вскакивает с постели и бросается на шею мужу.

Люсиль Демулен. Камиль! Камиль!
Камиль Демулен (смущенно обнимает ее). Люсиль, прости меня, прости, дорогая, я не хотел, чтобы ты проснулась.
Люсиль Демулен (отстраняясь от него). Проснулась? Я? Милый Камиль, чтобы проснуться, нужно спать.
Камиль Демулен (в тревоге). Ты снова не спала?

Люсиль отворачивается к окну, делает несколько шагов к нему, не оборачивается.

Камиль Демулен. Люсиль…
Люсиль Демулен. Мне кажется, что сон оставляет этот город. Я говорила с Франсуазой – она тоже не спит. С того самого дня, как казнили ее мужа. Я знаю, что и ты не спишь. Я знаю, что даже когда ты рядом, со мною, тебя со мною нет.

Она усмехается с горечью.

Люсиль Демулен. Я знаю, что ты мыслями не здесь, не со мной…
Камиль Демулен. Люсиль…

Люсиль торопливо оборачивается.

Люсиль Демулен. Камиль, нет, нет, я не виню тебя и не упрекаю! Ни в чем и ни за что! Я знаю, что сейчас творится на улицах…
Камиль Демулен (проходит к потертому креслу, устало опускается в него). Нет, милая, ты не знаешь. Ты не можешь знать того, что творится на улицах. То, что ты слышишь от торговок, и даже то, что ты читаешь в газетах и, правда, и нет. они возносят для того, чтобы потом столкнуть вернее, чтобы тот, кто падёт, разбился бы наверняка.

Люсиль в ужасе глядит на мужа.

Камиль Демулен (больше сам с собою). В угрозе и друзья, и враги, и непонятно, что хуже – открытое противостояние или те, кто еще вчера был на твоем стороне.

Камиль замечает состояние Люсиль, спохватывается.

Камиль Демулен (фальшиво-бодро):  Люсиль, не слушай моих речей, умоляю. Как всегда говорил Дантон…
Люсиль Демулен (перебивает с плохо скрытым раздражением). Дантон! Дантон, который ведет себя так. Словно ничего вокруг не происходит, который будто бы слеп…
Камиль Демулен (спокойно поднимаясь из кресла, подходит к жене). Дантон никогда не был слепцом. Хочу верить, что и я вижу больше, чем могу сказать.
Люсиль Демулен (обнимает мужа, припадает к его груди). Камиль! Я не была труслива, но каждый раз, как ты уходишь, я боюсь, что ты больше не вернешься, а когда ты здесь, я боюсь, что за тобой придут.
Камиль порывается что-то сказать. Но Люсиль, угадывая это, прикладывает палец к его губам.
Люсиль Демулен. Нет, милый, дай мне закончить. Я клянусь тебе, что больше не заговорю об этом, но сейчас, пока есть время, пока темнота еще бродит по улицам, дай мне немного сказать. Камиль, я боюсь, что ты не придешь, что ты исчезнешь, что случится непоправимое. Франсуаза говорит мне, что на тебя никто не посмеет посягнуть, ведь ты…
Люсиль улыбается, поправляет камзол Камиля.
Люсиль Демулен. Ведь ты не только мой муж, ты – голос народа.
Камиль Демулен (осторожно и ловко перехватывает руку Люсиль, прикладывается к ней губами). Тебе не следует бояться, Люсиль. Судят тех, кто виновен, кто совершил преступление. Я совершал ошибки, но их совершают все, и…
Люсиль Демулен (перебивает, в ее голосе слезы). Виновен, невиновен…Камиль, ты наивен! Нет неприкосновенных! Нет тех, кто безвинен. Каждый, кто заслужил славу…
Камиль Демулен (пытаясь быть спокойным). Люсиль, я смотрю дальше, чем ты думаешь. Если бы я не верил в победу, стал бы я призывать Робеспьера и его сторонников к милосердию?

Люсиль не отвечает.

Камиль Демулен. Разве я безумен?
Люсиль Демулен. Ты не безумец, нет. В тебе есть пороки, как в каждом человеке, но они не включают в себя безумство, и я люблю их так же, как и твои добродетели. Но ты пошел бы и на погибель. И это не было бы безумством.  Это было бы подвигом, борьбой, битвой…
Камиль Демулен. Я проклинаю то, что тебе выпало жить в это время и в этом городе.
Люсиль Демулен. А я – благодарю небо за то, что мне выпал этот город и этот век.
Люсиль Демулен касается ладонью щеки мужа, он поднимает голову и смотрит на нее.
Люсиль Демулен. Я не боюсь того, что кончится моя жизнь, я боюсь, что кончится наше счастье. Каждый день, что я разделяю с тобой, рождение Ораса – это как будто бы сладкий сон. За окном творится смерть, но я не боюсь. Я верю в то. Что всё будет хорошо, что мы пройдем через это, если будем достаточно сильными.
Камиль Демулен (глухо). Мы будем сильными.
Люсиль Демулен. Мой отец ненавидел тебя… он считал, что начинающий адвокат без имени, без состояния не способен дать мне любви и жизни.
Камиль Демулен. И когда я попросил твоей руки, он отказал мне.
Люсиль Демулен. И я плакала. Я рыдала и просила. Я вставала на колени. Но он был непреклонен.
Камиль Демулен. Я тоже плакал. Я наблюдал за твоим домом, я пытался угадать в окне твою фигуру…
Люсиль Демулен. И мне чудился чей-то взгляд.
Камиль Демулен. Я ненавидел каждого, кто входил в твой дом, ведь после отказа твоего отца я был, как отлучен от него. Все, что мне оставалось – зависть к тем, кто мог видеть тебя.
Люсиль Демулен. И я молилась, чтобы все изменилось. Я молила небеса, чтобы ты был со мной, чтобы мой отец уступил нашей любви.
Камиль Демулен. И он уступил…
Люсиль Демулен. Когда пала Бастилия, когда зазвучало по улицам твое имя ему не осталось выбора, как признать тебя достойным.
Камиль Демулен. И я попытаюсь сделать все, чтобы ты думала обо мне, как о достойном тебя человеке.
Люсиль Демулен. Тебе это не нужно. Я всегда на твоей стороне. Я была глупа, что послушалась отца. Он украл у меня много счастья. Те дни, что я молилась, я могла провести с тобой, если бы сразу не была бы труслива. И это то, что говорит обо мне как о слабой и недостойной  женщине.
Камиль Демулен (предупреждающе). Люсиль, прекрати. Не смей говорить так о себе. Я люблю тебя. Я обожаю каждое мгновение с тобою.
Люсиль Демулен. И есть в этой моей слабости только один плюс. Я поняла, что если верить, по-настоящему верить, небеса услышат тебя. Я молюсь, Камиль! Я молюсь так, как молилась тогда. Я молюсь за нас…

Камиль и Люсиль затихают в объятиях друг друга.

Картина вторая.
Комната с хорошей мебелью и излишествами быта. Кое-где даже безвкусное налепление узоров по резным креслам и диванам. Письменный стол завален бумагами, которые раскладывает Дантон. Каждую бумагу он проверяет с особенной тщательностью: кое-что, проглядев лишь мельком, отправляет в камин позади себя, предварительно разрывая бумагу. Кое-что откладывает по разные стороны от себя.

Дантон (хмуро вглядываясь в лист, себе под нос). «Французский народ захотел быть свободным, и он будет свободным… в распоряжение муниципалитетов предоставят все, что будет необходимо, обязавшись возместить собственникам причиненный им ущерб. Все принадлежит отечеству, когда оно в опасности…» когда же это? (переворачивает лист). Ах, точно. Чёрт. Законодательное собрание, ну-ну. Гвалт был. Впрочем, у них всегда гвалт. Ссорятся, ругаются, орут, кажется, была б их воля – ударили бы. Я бы точно не удержался от соблазна сломать пару гнусных сопливых носов!

В ярости разрывает лист, бросает его в камин, промахивается. Один обрывок вылетает из камина, но Дантон не замечает этого.

Дантон (разбирая бумаги дальше). «Революцию нельзя творить в геометрических формах; революционные меры неминуемо, хотя бы временно, тяжело ложатся даже на честных граждан…Те, кто вправе были бы жаловаться, должны и впредь безропотно терпеть — таков их долг; но если они выполняют свой долг и временно жертвуют своим покоем, даже своей свободой, ради общей свободы и общего блага, то наш долг в свою очередь выслушивать справедливые требования и по возможности их удовлетворять, поскольку это не вредит делу революции…».

(Неожиданно усмехается)

Дантон. Ткнуть бы каждого из этих трусов в эти строки, да напомнить бы, как они аплодировали мне, как записывали за мною!

Дантон откладывает лист в сторону.

Дантон (барабанит пальцами по столу). А скоро станет совсем тепло. Пройдут эти ветра…ветра пройдут…

В дверь раздается стук. Дантон спохватывается, быстро оглядывает кабинет.

Дантон (с раздражением). Заходи!

Открывается дверь. На пороге –  молодая жена Луиза. Она немного сонная. Порог комнаты не переступает, мнется.

Дантон. Да?
Луиза. Прости, что я пришла…
Дантон. Да что ж ты мнешься? Заходи.

Луиза покорно заходит.

Дантон. Дверь закрой, Луиза. В чем дело? Час поздний.
Луиза. Скорее – ранний… прости, Жорж, я не хотела тебя потревожить. Хотела только знать, здесь ты или уехал.
Дантон. Ты прекрасно могла спросить об этом внизу, впрочем, нет.

Передумывает мгновенно.

Дантон. Да, да. Хорошо, что ты пришла. Вовремя. Если, конечно, есть оно, это время…

Луиза не понимает, но молчит.

Дантон (неожиданно смягчаясь). Вот что – сядь. Нам надо поговорить.

Дантон поднимается из-за стола, Луиза садится в кресло. Дантон ходит по комнате взад-вперед, выглядывает в окно.

Дантон (глядя в окно). Вот черти…тоже не спят. А! 9оборачивается к Луизе, что молча наблюдает за ним). Эх, Луиза…да.

Отходит от окна, смотрит на Луизу, скрестив руки на груди.

Дантон. Ты знаешь, что творится на улицах города?

Луиза (пожимая плечами). Я знаю только то, что говорят торговки и пишут в газетах.
Дантон. Верно, ничего ты не знаешь. Но ты не можешь не догадываться о некоторых…

(Отворачивается на мгновение к окну).

Дантон. Собираются, черти! Скоро холодный ветер уйдет, очень скоро…. О некоторых переменах.

Луиза молчит, наблюдает за мужем.

Дантон. Да, знаешь, чувствуешь. И может случится так, что ты уедешь.

Луиза молчит.

Дантон. Да, уедешь. Так будет правильно.
Луиза. Хорошо. Когда и куда мне отправится?
Дантон. Туда, где нет парижских газет, а когда… может быть, очень скоро.
Луиза. Хорошо, я сделаю это.
Дантон. Ты что, даже не спросишь?
Луиза. А это нужно? Если я и спрошу – мне кажется, ты не ответишь мне правды. Может быть, Жорж, я юна, наивна и глупа, но не дура…

Дантон изучает Луизу.

Дантон. А, черт возьми! Верно.

Его тон становится веселым, но неожиданно снова он мрачнеет.

Дантон (тихо, оглянувшись прежде на окно). Луиза, ты знаешь, где деньги?
Луиза (тоном, в котором отсутствует удивление). Знаю три тайника.
Дантон. Тот, где двадцать шесть тысяч ливров – мой свадебный дар тебе, забери первым, поняла? Из-за него мне многое припомнили. И, чую, припомнят еще, зверье…
Луиза кивает.
Дантон (неожиданно грозно). И вот еще что… если что-то случится, я тебе запрещаю, слышишь – запрещаю! – запрещаю тебе обращаться к кому-то.
Дантон (уже тише). Особенно к Робеспьеру. Поняла меня?
Луиза (поднимаясь). Я поняла тебя, Жорж… скажи мне только прежде, чем я уйду, все очень плохо?
Дантон (обрывает себя на полуслове). Я…что?
Луиза. Ты плохо спишь. Днем ты