вплоть до конца семидесятых, возможно, назывался иначе, но оставался завсегда притягательным и чуточку загадочным. Да и книги там попадались классные и даже редкие по тем временам.
Любимая книга Валентина дошкольника — большеформатный фолиант «Буратино» Алексея Толстого с цветными иллюстрациями на каждой странице. Еще запомнилась такого же качества книга о сказочной жизни муравьев с красочными картинками-разрезами дома-муравейника, но потом куда-то подевалась.
Ох, бабушка?!. Иногда на нее находила то ли сентиментальность, то ли женщина вампирила малыша — трудно теперь понять. Баба Лара делалась горемычной и причитала, что никому не нужна, скоро умрет и отнесут бренные останки старушки на кладбище и схоронят в сырую землю. Словом, рвала ребенку сердце... Мальчик же успокаивал бабушку, целовал, жалел. А той еще и шестидесяти лет не было...
Проснулся Санька, раскорякой вылез из кабины, обхватил грудь руками крест-накрест, с дрожью в голосе выговорил: «Ну и холодрыга!» И, как козлик, подпрыгивая, стал скакать вокруг машины, разогреваясь. Угомонился наконец... Взаимно посетовав на климатические условия, закурили. Заметив водопроводную колонку в близлежащем переулке, идем умываться. Вода колючая, словно металлическая стружка, но потому и здорово бодрит. Попутно сам настраиваешь себя на оптимистический лад, как психотерапевт: «И жизнь хороша, и жить хорошо! Живы будем, не помрем!»
Восходящее светило, ступив в полную силу, осыпало кварталы близлежащих новостроек блестками розовой пудры — внизу, под многоэтажками, пестрел разномастными крышами ковер старого города. Представшая глазам урбанистическая панорама заворожила, заставила проникнуться к Орлу чувством если не восхищения, то уж теплого благодушия определенно. Нет, вовсе не так... Скорее, явилось осознание взаимной сопричастности, в том и любопытный интерес, и надежда на новые открытия, и даже порывы лирического вдохновения.
Но проза жизни неотступна... Начались наши мытарства второго дня.
На ближней автобазе, куда Санька наведывался накануне, получили отлуп. Направляем лыжи в таксопарк. Рабочий день только завязывался, но мягко шуршащие «Волги» одна за другой вливались и выливались через распахнутые настежь ворота. Вероятно, происходила утренняя пересмена водителей ночной и дневной смен. Но мир не без добрых людей, радушный пожилой вахтер пригласил ходоков в тесную будку со словами: «Обождите, ребята, до семи часов, вот придут слесари, может, и подсобят, помогут подремонтировать движок». Раза-два в закуток деловито заглядывала неухоженная женщина-уборщица, оставляла у углу позвякивающие стеклотарой слюдяные сахарные мешки. Вахтер определенно в доле с техничкой, дедок по-хозяйски запихивал рогатую поклажу под топчан, вовсе не стесняясь присутствия чужих людей. «Пришлые» понимающе переглянулись, в глазах Саньки сиял восторг: «Экая золотая жила — жрут водяру мешками!» В третий раз расторопная носильщица явилась без поклажи, женщина подмигнула сторожу, выжидающе поглядела в нашу сторону. Тот успокоил: «Не бойся, ребята нормальные...», — достал бутылку водки... предложил и гостям. Тем пришлось деликатно отказаться. Спевшаяся парочка, тяпнув по лафитнику, деловито закусывала, тщательно разжевывая простецкий харч. У Валентина и Саньки, глядя на незамысловатую трапезу, взыграл «полуголодный» рефлекс«, мужики вышли во двор покурить.
Наконец, через проходную потянулась жиденькая цепочка мастерового люда. Только в таксопарке страждущим бедолагам не подфартило, здешние техники рекомендовали попытать счастья в ПОГА.
Вот незадача, придется несчастным топать в грузовое автохозяйство...
Как обнаружилось, пиликать нужно на другой конец города. Бывалые люди посоветовали добираться трамваем. Все-таки нет худа без добра. Валентину тогда довелось малость рассмотреть незнакомый город, пришлось, правда, тщательно протереть мутное стекло довоенного трама. Чем же поразил путешественника прежде неведомый Орел? Странно, но в памяти Спицына запечатлелись только пассажирский Ил-18, громоздко распластавший крылья в сквере на центральной площади, а чуть пройти... за колючей сеткой — двор ремонтного завода сплошь уставили красными механическими жатками. И еще впечатлили мощеные булыжником улочки старого города с обветшалыми купеческими особняками в стиле «классицизма» позапрошлого века.
Трамвай с лихим скрежетом по перекресткам доставил товарищей по несчастью на заросшие сорным бурьяном задворки города. Среди лабиринта заборов и глухих складских стен странники еле-еле отыскали ворота автобазы. Однако внутрь потаенного объекта парочку не пропустили, деваха в вохровском кителе оказалась мегерой, уперлась и ни в какую. Парни не пригорюнились, разыскали прореху в заборе и воровски проникли на вожделенную территорию.
Седой механик заслушал сбивчивое Санькино объяснение и небрежно махнул рукой — плевое дело. Споро отыскал нужный ключ и извлек из ящика затейливую штуковину — зажигание. Спросил у шофера: «Такое, что ли?» Тот радостно закивал головой, собрался уже протянуть лапу. Но мастер опередил, положил вещичку на верстак и изрек:
— Не спеши, милок, лучше послушай, как можно обойтись без замены... А то... — спец жалеючи усмехнулся, — зарплаты не хватит, так и будешь по жизни побираться...
И автомобильный мастак объяснил водителю, как исправить зажигание. Растолковал еще раз для вящей надежности и только убедившись, что Санька просек эту премудрость, похлопал малого по плечу.
— Ну, иди, дерзай, паря!..
Радостные просители и не знали, как отблагодарить душевного человека — не ведали тутошних порядков, с дури протянули трояк, но мастер отстранился:
— Успокойтесь, молодцы, ничего не надо. Это лишнее... за совет негоже сдирать деньгу. Лучше сами живите по-божески, помогайте другим, коли понадобится... — И механик провел парней до проходной, наказал охраннице. — Пропусти, Анютка, нашенские мужики.
Да, как говорят — свет не без добрых людей...
Наладив зажигание, Санька торопливо отчалил с вынужденной стоянки, суеверно пояснил:
— Проклятое место, надо скорей когти рвать, скорей вон отсюдова!
«Газик» резво набрал скорость и весело помчался по разнокалиберным улицам города, малость покружив по многоэтажному центру, выехал к величественному собору с высоченной колокольней. Дальше только вперед, по ладному мосту переехали реку.
Ока здесь еще не царь-река, но и не задрипанная речушка. По левому — пологому берегу высится лес заводских труб. Надеюсь, Верхне-Окская гидрохимлаборатория исправно штрафует нерадивых руководителей, загрязняющих промышленными отходами воду в верховьях русской красавицы. Сам не раз возил магарычи в подобное учреждение в наших палестинах.
С полчаса пропетляв по улицам с краснокирпичными хрущевками и домиками частного сектора, выбрались на Карачевское шоссе, прямоходом идущее к Брянску. Водитель, тормознув у торговых рядов на выходе из Орла, убил полчаса, слонялся по хозяйственному магазину, приценивался к ненужной дребедени. На досадные реплики Спицына шофер туповато отвечал:
— Подожди малость, еще чуток посмотрю... Дельный магазин, на обратном пути пригляжу для себя путную вещицу.
Понятно — мужик расслабляется...
Помянув еще раз добрым словом старого механика, мы простились с Орлом. Жалко расставаться с так и не прочитанным городом...
Орел понравился, надеюсь, что когда-нибудь удастся поближе познакомиться с ним, без задних мыслей побродить по извилистым улочкам и постоять на крутом обрывистом берегу Оки. Одним словом — получше вглядеться в облик старинного среднерусского города, а потом отыскать незатейливый домик с табличкой «Здесь жил Лесков».
