Трещина

      Деревня Просянка, когда-то успешное отделение колхоза-миллионера, влачила жалкое существование. В страду народ нанимался на работу к единственному в округе фермеру, в остальное время    не гнушались  противозаконными методами обогащения – в основном, браконьерством. Накануне мужики подстрелили лося, и в каждом доме запахло мясом и спиртным, гостями  и дракой. Веселье затихло только к утру.
      Тётка Варвара открыла глаза. В окне уже обозначились первые признаки рассвета. Но её разбудил не привычный крик пеуна, а что-то другое, странное, незнакомое, будоражащее…. Вроде и обычная предутренняя сельская тишина, которая вот-вот огласится пением петухов, лаяньем собак, мычаньем коров, а вроде и не тишина – какой-то едва слышный гул и, вроде, земля дрожит…   
          Накинув халат, Варвара выскочила на улицу. А там уже полдеревни!  И у всех на устах один вопрос: что это?
          Тракторист Мишка Добриков, как и все изрядно погулявший, стараясь перекричать народ, вопил о каком-то метеорите. Вчера, мол, рассказывали за столом, что в нашей области упал громаднейший метеорит. Так, может, это он и есть.
          Моисеевна, властная старуха, бывший главный  агроном, с интонацией, не терпящей возражения, проговорила, обращаясь к  местному предпринимателю Околелову:   
          – Ты вот что, Фёдор, свяжись с райцентром и всё точно разузнай об этом метеорите.
        Окалелов метнулся к себе в избу и, спустя несколько минут, деловито сообщил:
          – Нет связи, ни проводной, ни сотовой. Надо идти и смотреть, что там случилось.
          – Давайте, хоть коров подоим, а потом пойдём, –  взмолилась Мишкина молодуха.
            – А бабам вообще там делать нечего. Это мужская  забота, – возразил Околелов,  –  давайте, мужики, управляйтесь, а часов восемь и тронемся.
            Солнце уже озарило взбаламученную деревню, когда    все, включая баб и детей, собрались перед сельсоветом. Мишкина жена жаловалось толпе, что у неё скисло молоко прямо из-под коровы. Бабы с опаской на неё поглядывали, как известно – это первый признак ведьмачества.
            Но это подозрение тут же подверглось сомнению. Агрономша, на которую никак не подумаешь, что она замешана в связи  с нечистым,  сказала, что хотела на завтрак себе яичницу пожарить, глянула – а яйца чёрные. Бабы мелко закрестились и пригорюнились. Но тут подошёл  Околелов, и народ дружно выдвинулся на поиски метеорита.
            Вышли за околицу и определились с направлением. Звуки раздавались со стороны рощи, за которой начинались поля с озимыми.
            Шли километра полтора. Гул не стихал, наоборот, стали, вроде,  различимы человеческие голоса – похожие на шёпот…  всхлипы.  Народ заволновался. Некоторые  боязливо оглядывались,  замедляя шаг. Но предводители – Околелов и Моисеевна, смело шагали навстречу неизвестности: «Где, где упал этот окаянный метеорит?»
            Однако метеорита не было видно.  Зато  леденящие душу звуки, похожие на человеческие стоны и крики,  становились всё отчётливее.
            Если это люди, то когда и откуда они понаехали? Ведь дорога проходит через деревню. Почему никто не заметил? Эти и другие вопросы возникали в головах встревоженных селян.
            Подул ветер, такой обычный весной северный ветер. И вдруг резко запахло серой. Прибавили шагу. Вот уже миновали  рощу. И  тут перед возбуждённым народом  предстала прямо посреди зелёного поля огромная трещина. Из неё вырывались жар и клубы чёрного дыма. Да так сильно, что края трещины обуглились.
            – Ага! Вот куда упал метеорит! – воскликнул  Околелов, потирая руки, – огромный, видать….
            Однако люди не разделяли его радости, они пугливо переглядывались, боясь приближаться к  страшной пропасти.
            Оттуда несло серой – прямо-таки  удушающий запах.  И вопли, визг, стенанья, похожие на человеческие…. Языка не разберёшь, но крики боли и без языка понятны. И этой трещине, казалось и края не видно. Будто вся планета раскололась надвое. Прямо, конец света….
          ... Людям  стало жутко – точно так описывают вход в преисподнюю в церковных книгах. Смертельный страх проник в душу каждого. Некоторые от него цепенели, другие стали отступать.
            Тётка Варвара была верующая и в Откровении читала: «…боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнём и серою». Она  первой и произнесла это слово: «Гласы из преисподней….». 
          Произнесла тихо,  но все её услышали. Потому что каждый подумал об этом. И вот уже прошелестело в толпе: «Дорога в ад, пекло… голоса мучеников…..».
          Мишка, успевший похмелиться с утра, враскачку,  нарочито безразлично подошёл к краю пропасти. И вдруг как ошпаренный отшатнулся и на заплетающихся ногах стал пятиться, потом развернулся и побежал.  Люди, увидев его сразу состарившееся лицо, поседевшие волосы и безумные глаза, затряслись от страха.  И все  как сомнамбулы стали отступать, а потом и вовсе бросились бежать, спотыкаясь и падая, прочь от ужасного места, туда, в деревню, домой. Там спасение.
          Деревня бурлила. Что делать? Как поступить? Страшно ведь. Никогда такого ужаса никто и представить не мог даже во сне. Бабы выли, дети ревели, собаки лаяли….  Мужики тоже тряслись, но спорили, думали, что делать.
          В конце концов, решили снарядить Околелова в район. Пусть отправится по объездной дороге. Это на сто тридцать километров дальше, зато надёжнее. И пусть расскажет…. И пусть привезёт специалистов…. И батюшку захватит….
            А деревня, может быть,  проведёт, по предложению тётки Варвары, крёстный ход и будет ждать помощи?  Крёстный ход без священника? И даже без какого-нибудь причётника? А что делать? Церковь одна на весь район, и та в райцентре.
            Распоряжалась тётка Варвара. Она когда-то переехала в деревню из города, где пела в церковном хоре, и поэтому считалась самой «божественной». Она велела мужикам сбить крест, такой, чтобы можно было его  нести одному человеку, собрать все иконы в деревне и вручить  каждому. На закате деревня, возглавляемая Варварой, несмотря на животный страх,  собралась. Но идти к трещине, помня утреннюю попытку, все боялись. Варвара долго уговаривала народ, приводила разные примеры спасения крёстным ходом от болезней, мора, войн, засухи и даже от дьявола,  и, наконец, уверила всех, что крест и соборная молитва отведут беды от деревни и преисподняя захлопнется.
            Поскольку полагающихся в таких случаях хоругвей ни у кого не было, она повязала крест новым полотенцем, обрызгала свячёной водой  и вручила его самому сильному парню. 
            С молитвой к Богу – с просьбой оградить землю и проживающих на ней жителей от бед,  с песнопениями крёстный ход двинулся к «преисподней». 
            Сначала шли  неохотно, не веря в то, что это поможет, и молитву поддержали всего несколько верующих старух. Но с каждым шагом всё больше народу прислушивалось к тоненькому голоску тётки Варвары, хор  крепчал – слова молитв  и псалмов запоминались, крепчала и Вера.
          Подземное бурление  в трещине продолжалось, и оттуда по-прежнему раздавались крики и вопли. Но теперь люди, подкреплённые словом Божьим, нашли в себе силы приблизиться к кромке пропасти. Они двинулись вдоль неё, соблюдая всё же приличную дистанцию от «адовых врат»,  чтобы жар не опалил их, и выставляя перед собой иконы как заградительное средство.     
          Прошло, наверное, часа два их пути, а трещина, покрытая клубящимся дымом, по-прежнему уходила за  горизонт.
          Варвара, наконец, остановилась в изнеможении, размашисто  перекрестилась, прикрыв  лицо платком по самые глаза,
подошла почти к самому краю разлома и, не глядя  перекрестившись,  выплеснула туда святую воду.
          Что потом было – уму непостижимо! Толи от святой воды, толи время пришло, только из-под земли раздался  сильный рёв и затем в глубине расселины – мощный взрыв. И вспыхнуло яростное  пламя! Вопли и крики усилились во сто крат.
            И неожиданно перед глазами перепуганных до смерти селян  предстало  кошмарное видение: из пропасти в  огненном столбе призраками начали появляться  сотни, тысячи искажённых болью человеческих лиц, их калечных силуэтов…. И каждый понимал, что это грешники,  измученные пытками в вечном пламени и жаждущие искупления.
          Обуреваемые  страхом все, побросав иконы, ринулись вон от ужасающего зрелища. Не помня себя от жуткой картины,  дома, в деревне, забились по избам, как тараканы по щелям, и у каждого в голове билась только одна мысль: каковы его грехи?  Каждый вспоминал, что он сделал в жизни вопреки Божьим заповедям. Всё: воровство солярки или картошки из чужих огородов, супружеская измена и чревоугодие    –  всё смертный грех! Всё карается муками в адовом пламени.
            Одни отправили тронувшуюся умом мать в дом престарелых – а как же «почитай отца и мать своих»?
            Кто-то страдал пьянством, кто-то отличался тщеславием, хвастался своей красотой, умом или  богатством….
            Кого-то обуяла жадность, лень или зависть.
            У Гришкиной жены был длинный и грязный язык, которым она коснулась почти каждого жителя деревни.
            Сам Гришка душил кошек и отстреливал собак.
            Даже «божественная» тётка Варвара когда-то в молодости увела чужого мужа – а это прелюбодеяние!
          Каждый чувствовал за собой грех и трясся от страха – боялся оказаться в том пламени, в гиене огненной.
            Варвара дрожащими руками сняла с полочки под божницей Библию и открыла Ветхий  Завет на Заповедях:
            «Синай стоял в огне, окутанный густым дымом, земля дрожала, гремел гром, блистали молнии, и, в шуме разбушевавшейся стихии, покрывая его, раздавался голос Божий, произносивший заповеди.  Затем сам Господь начертал «Десять слов» на двух каменных скрижалях…».
            Варвара знала их наизусть, но снова перечитывала и понимала, что безгрешных в деревне нет. А может быть, и вообще таких не бывает. Разве что дети – ангельские души?
          Утро следующего дня долго не наступало – жители деревни, устав от дум в бессонной ночи, даже не проснулись от дружного мычания не доёных коров.
          Но вот в тишину опять ворвался рёв. Люди очнулись и насторожились. Слава Богу, рёв машин! Это Околелов привёз и учёных, и репортёров, и батюшку, и даже главу поселения. Но никто из жителей не пожелал  их сопровождать в дороге к «преисподней».  Пришлось это делать самому Околелову.
          Подъехав к полю с озимыми, он очень удивился – трещина пропала! Он а увидел  только широкую борозду с обожжёнными краями. Учёные засуетились: взяли пробу грунта, измерили глубину, ширину и длину борозды – она тянулась на восемь километров, порассуждали на тему сдвига тектонических пластов – явления довольно известного, и уехали.     
          Разочарованные репортёры сфотографировали опалённый след разлома, поспорили насчёт выводов учёных,  решили, что метеоритная версия  более правдоподобна, и отправились в деревню  для опроса очевидцев.
          Батюшка, собрав разбросанные по полю иконы и воткнув в землю