действительно находим в них подлинное выражение
сущности религии.
первозданное непорочное состояние космоса. Однако
первоначальная Тотальность, которая понимается здесь как
абсолютная реальность, может явить себя и стать реальной
для мистика только путем абсолютного и тотального
отрицания падшего мира.
Восточный мистик - индуист или буддист -
переворачивает обычную жизнь и сознание для того, чтобы стало
возможным возвращение к высшему Первоначалу. Он
стремится к повторению изначального рая в настоящем, -
к повторению, приводящему к полному перевороту в
падшей или мирской реальности и предполагающему или
постепенный, или мгновенный полный поворот вспять
течения всех конкретных процессов во времени и истории.
Кьеркегор отождествил воспоминание с
языческим взглядом на жизнь
Мистик переворачивает греховный
порядок истории и космоса с тем, чтобы вернуться к
непорочному Началу. В то время как вера пророков Ветхого Завета
и вера раннего христианства были направлены вперед, к
будущему эсхатологическому Концу, разнообразные
формы восточного мистицизма сосредотачиваются на
движении назад, к первоначальной Тотальности. - на процессе
космической и исторической инволюции, в ходе которого
все вещи возвращаются в свою непорочную форму.
Почти все
формы культа, или ритуалы религии, включая иудаизм и
христианство, вращаются вокруг конкретного обновления
или восстановления священного времени прошлого.
Поэтому правильнее рассматривать восточный мистицизм как
чистое и существенное выражение того движения
возвращения, которое свойственно религии вообще. Крайне
важно отметить, что это возвратное движение в восточном
мистицизме неразрывно связано с представлением о
священном как о первоначальной, или исходной Реальности.
исчезновение, или
недеяние, повторяет или воскрешает исходную Тотальность
За всеми формами
восточного мистицизма стоит космический процесс
перерождения Мира, который разрушает как пространственную
протяженность, так и временную длительность, открывая
путь для проявления внекосмической и вневременной
Тотальности. Таким образом, восточный мыслитель
неизменно говорит об этой Тотальности как о вневременной
Вечности, Пустоте или Ничто.
восточный мистик начинает с убеждения в том, что
существующее бытие должно быть отменено или перевернуто,
чтобы стало возможным проявление высшего Начала. Как
китайские, так и индийские буддисты, когда хотят
выразить абсолютную Реальность, обращаются к парадоксам,
используя слова, буквальным смыслом которых является
небытие, ничто.
Восточный мистицизм
последовательно использует полностью диалектический язык: он
говорит о священном, только переворачивая значение
мирского, и его символы священного всегда относятся к
полному разрушению или перевороту непосредственно
существующего бытия. В конечном итоге, язык восточного
мистика - это язык молчания. Он может говорить, только
переворачивая или извращая все общепринятые и
общеупотребительные значения слов. И такая практика
закономерно должна приводить к прекращению речи. Тотальное
молчание является единственным адекватным
свидетельством абсолютно покоящейся Тотальности; а мистик,
который вступает на этот высочайший из религиозных путей,
должен будет, в конце концов, покинуть все символы и все
смыслы. Зачем восточному мистику связывать себя с
языком, если он окончательно уверен в том, что подлинная
коммуникация происходит путем молчания? Это молчание
находится по ту сторону всякой возможности какого бы то
ни было действия, движения или процесса. Таким образом,
для идущего по мистическому пути необходимо отменить
всякое действительное или волевое движение посредством
либо недеяния даосизма и дзен-буддизма, либо йогическо-
го опустошения содержания своего сознания, либо
бесцельного действия Бхагавадгиты. Все эти пути, в конечном
итоге, приводят мистика к той тотальной Неподвижности,
которая является абсолютным переворотом всего того, что
западная онтологическая традиция знает как Бытие.
Отрицание Бога — это Его Самоотрицание, ради — Его обновления и возрождения в новых формах. Это отрицание Его конечного, условного, профанного, частного — ради явления Его Бесконечного, Безусловного, Сакрального, Тотального.
С диалектической точки зрения, абсолютное отрицание мирского
тождественно тотальному утверждению священного.
в центре восточного мистицизма находится
символ coincidentia oppositorum.
священное должно неизбежно представать как исходная,
или первоначальная Реальность. Именно полное
повторение этой первоначальной Тотальности обнаруживает для
нас священное существо мирского.
чистое мистическое повторение уничтожает возможность
мирского существования, переворачивая его форму и
порядок так, чтобы сделать возможным его явление как
исходного священного, тем самым решительно и
окончательно отменяя мирскую, или греховную, форму мира.
Это — РЕВОЛЮЦИЯ! Ленин — величайший мистик и апокалиптик!
Coincident ict oppositorum в этом смысле означает отождествление
противоположностей и отмену их противостояния
благодаря абсолютному отрицанию мирского; и, таким образом,
в данном случае coincidentia oppositorum означает, в
конечном счете, недиалектическое «тождество». Все формы
восточного мистицизма сходятся - хотя и различными
способами - в отождествлении нирваны и сансары, в результате
которого противоположность между священным и
мирским полностью исчезает. Ни священное, ни мирское более
не обладают полярными или диалектическими значениями,
поскольку с отменой мирского сознания все человеческие
или мирские смыслы оказываются утраченными. Теперь
над всем безраздельно господствует молчание; абсолютная
неподвижность стала всем во всем; священное
возвратилось в свою исходную форму и перестало существовать
в оппозиции мирскому. Когда восточный мистик
настаивает на том, что даже сам путь мистицизма как таковой
должен быть в конечном счете преодолен, то он утверждает
трансцендентность религии, трансцендентность движения
диалектического отрицания. Его цель - это прекращение
всякого движения, включая движение религии; и с
осуществлением этой цели всякая индивидуальная сущность
должна возвратиться к своему первоначальному источнику.
Тождество Нирваны и Сансары — это и есть КОММУНИЗМ!
Противоположность между Священным и Мирским — Пролетарским и Буржуазным — снимается!
присутствии универсальных форм религии
в рамках исторического христианства: ностальгия по
утерянному раю, поиск первозданной невинности, культовое
воспроизведение или воспоминание священной истории
прошлого, представление о вере как современности с давно
прошедшим явлением Христа, вера в первоначального
Бога, священная сущность которого сама по себе уничтожает,
или отрицает, существование мирского, стремление к
эсхатологическому Концу, который будет повторением
первоначального Начала. Во всех этих моментах, и во многих
других, мы обнаруживаем формы религии внутри
христианства...
христианское воплощенное слово - это
слово, которое реально постольку, поскольку оно
становится единым с человеческой плотью. Если мы хотим
сохранить уникальность христианского слова, то мы не
можем понимать воплощение как конечное, а также раз
и навсегда случившееся, событие прошлого. Напротив.
Воплощение должно пониматься как движущийся вперед
процесс, - процесс, который в каждый момент времени
обновляет все вещи мира.
Материя свята — ибо она рождает и воплощает СЛОВО.
Революция — это воплощение Слова Правды.
Слово Христово всегда присутствует в Настоящем, снимая все противоположности.
Должно свидетельствовать о Воплощении Истины — Сейчас и Здесь.
В Воплощении — Откровение принимает форму «человека».
дух превращается в плоть таким образом, что продолжает существовать
и действовать как плоть.
христианское учение о воплощении до сих
пор было способно утверждать только такое слово, которое
частично плоть и частично дух. Вопреки Никейскому
символу веры, Слово не может быть полностью Богом
и полностью человеком, если оно, с одной стороны,
продолжает существовать в своей вечной форме, а, с другой
стороны, неспособно сделать шаг в настоящее и целиком
вступить в историческую действительность.
На всем протяжении своей истории христианская
теология испытывала трудности на пути достижения своей
цели из-за собственной привязанности к потустороннему,
суверенному и безразличному Богу.
Христианство - это камень на могиле Иисуса (Ницше).
утверждая, что Бог есть Иисус, а не Иисус есть Бог.
Воплощение как решающее и действительное событие
должно привести к реальному изменению в самом Боге. Бог
становится полностью воплощенным в слове, одновременно
прекращая существовать в своей первоначальной форме.
Сказать, что Бог есть Иисус, — это значит сказать, что Бог
стал воплощенным словом, что он отверг свою
потустороннюю форму; или что он остается реальным в своем
первоначальном виде только в том случае, если сама вера
отказывается стать воплощенной.
Христианская религия сопротивляется этому движению
Воплощения вперед, придерживаясь невоплощенной
формы слова и дуализма плоти и духа.
самые ужасающие образы Бога высвечивают уникальный процесс
христианского слова, поскольку это именно
развивающееся слово, - слово, движущееся вперед, слово, которое
существует и действует только в конкретной жизни истории.
Христианство - это историческая вера не только потому,
что оно основано в священной истории прошлого; но,
в большей степени, потому, что оно приветствует
человеческую реальность истории как явление слова.
Воплощенное слово, несущее в себе реальное преобразование духа
в плоть, нельзя найти, восходя на небеса, проникая в
потустороннее или возвращаясь к первоначальным временам.
Только в актуальном и конкретном процессе истории дух
полностью становится плотью. Здесь дух никогда не
является подлинным образом в чистой или вечной форме; и
никогда он не является как просто дух, за исключением тех
случаев, когда его представляют отдельно от его движения
в плоть. Более того, только реакционная и религиозная
форма христианства заключает слово в его библейских
и прошедших исторических формах выражения. Когда
воплощение понимается как процесс движения вперед, как
прогрессивное движение духа в плоть, - это неизменно
приводит к религиозной реакции против воплощения.
каждое историческое явление слова будет обладать своей отличительной особенностью
вера должна всегда искать ту определенную форму слова, которая действует в ее
собственном настоящем
мы должны понимать христианское слово как слово, направленное к эсхатологической цели абсолютного превращения плоти и духа.
теология отвергала мышление, которое воплотило бы в
себе апокалипсическую основу возвещения Иисуса, и
отказывалась от попытки понять полное значение
эсхатологического конца. Соответственно, христианская теология
никогда не стремилась раскрыть значение
