Апельсинка вела машину уверенно. Было ясно, что дорога-то есть, просто заросла, а траву косить некому.
Территорию вокруг дома окружал ветхий забор. Любой уважающий себя зверь мог легко проникнуть внутрь, не заметив ограды. Въезд для машин был ограничен снимающейся перекладиной. Я вышел из машины, и убрал перекладину в сторону. Апельсинка въехала во двор и остановилась. Хозяйка вышла нас встречать на крыльцо.
- С приездом! Как добрались? – обратилась она к нам.
- Вот, познакомьтесь. Это Андрей, - Апельсинка показала рукой на меня, - а это…тут Апельсинка назвала хозяйку по имени-отчеству, которое я тут же забыл.
Хозяйка оказалась говорливой тёткой, причём речь её не отличалась изысками. Привыкшая командовать, в её фразах часто звучали дешёвые понтовые выражения, обращать на которые не имело ни малейшего смысла. Мы прошли в дом, где Апельсинка показала мне обстановку внутри. Спальни были отделены от основного помещения. Прихожая, в которой стояла большая печка, плавно переходила в комнату, а комната заканчивалась кухней. Всё это было под углом в девяносто градусов. Окна были открыты, но занавешены плотной марлей из-за комаров. В этих лесах их водилось очень много.
В комнате стоял телевизор, а на кухне холодильник. Вся эта техника не работала, так как не было электричества. Поэтому все продукты, что были мной куплены надо было съест за два дня. Но для начала мы выпили за знакомство.
Хозяйка, как я и предполагал, оказалась любительницей хорошей кампании и дважды просить её сесть за стол не надо было необходимости. Обед был уже приготовлен, и дальнейшая пара часов прошла в непринуждённой беседе, во время которой я рассказывал о себе, кто я такой, и как дошёл до такой жизни. Постепенно мы все опьянели, и во время разговора стали вспыхивать конфликты местного значения. Я свои жизненные идеалы никогда в обиду не давал, кто бы со мной не спорил. А хозяйка не обращала внимания ни на какие аргументы, потому что привыкла никого вокруг себя не слышать. Но эта черта характера была у неё всё-таки приобретённая, а не врождённая. Так в ней говорила её должность.
В этот момент за окном раздался автомобильный гудок, и к дому подъехал сосед с ближайшего хутора. Это был дядька лет на пятнадцать меня старше, пенсионер, который жил на своём хуторе постоянно. Он увидел, что возле дома стоит машина, и решил навестить хозяйку. Апельсинка обрадовалась его появлению, было видно, что у неё с соседом хорошие отношения. Хотя, хорошие отношения у Апельсинки были со всеми, с кем она меня знакомила.
Но поскольку мы к тому времени порядочно выпили водки, то это не могло не сказаться на нашем поведении. Сосед сидел с нами за одним столом, но не пил, потому что он был за рулём. У меня с хозяйкой возник очередной спор по какому-то важному вопросу. Дискутируя, мы выходили на улицу, а когда вернулись в комнату, то я увидел, что Апельсинка сидит у соседа на коленях.
Я человек ревнивый. А под тяжестью алкоголя вообще становлюсь похожим на зверя. Кровь ударила мне в голову, и я решительно направился к ним. Апельсинка, увидев выражение моего лица, тотчас спрыгнула с соседских коленей и подошла ко мне. Я сдержал себя, ничего не сказал, только подошёл к стулу, чтобы забрать свою куртку.
-Ты куда? – спросила Апельсинка меня пьяным голосом.
- Домой, - спокойной ответил я, продевая руки сквозь шланги рукавов.
- Ты что?! С ума сошёл, уже почти полночь! – Апельсинка стояла, ничего не понимая, - ты шутишь, да?
- Нет, я не шучу, - я стал совершенно спокойным, и сам удивился своему состоянию, - я уезжаю, а ты оставайся.
- Что я сделала не так? – голос Апельсинки изменился и задрожал.
- Всё так. Иди, ещё посиди у кого-нибудь на коленях.
С этими словами я пошёл к дверям. Апельсинка попыталась меня остановить, но я развернул её и дал ей лёгкого пенделя. После чего вышел на крыльцо, и зашагал прочь от дома. В кармане у меня зазвонил телефон. Это звонила Апельсинка, я тут же выключил телефон совсем и пошёл обратной дорогой.
Память у меня хорошая. Я любую дорогу запомню с первого раза. Несмотря на то, что уже была полночь, что я шёл по местности, где был в первый раз и было неизвестно, кто тут может шляться по ночам, я шёл назад, в Выборг. Как я пройду около восьмидесяти километров, мне было всё рано. Пол литра водки не давали мне возможности задуматься об этом. Хотелось посмотреть на точное время, но я выключил телефон. Пришлось его включить снова. Оказалось, что за эти 30 минут у меня было почти 50 непринятых звонков от Апельсинки. И тут же раздался звонок.
- Андрей, ты где? – Апельсинка говорила уверенно, но голос её был всё ещё пьяным.
- Я иду по дороге домой, - спокойно ответил я.
- Где ты, я еду за тобой, - Апельсинка явно не понимала ситуации.
- Я в лесу иду по дороге, - отвечал я, - а ты ложись спать и отдыхай.
- Я хочу, чтобы ты вернулся – Апельсинка меня явно не слышала, - я хочу быть с тобой.
- Не сегодня, - отвечал я, обходя лужи, - ложись спать, тебе надо выспаться.
- Я сейчас заведу машину и тебя догоню, - Апельсинка была настойчива, - прости меня. Я была не права.
- Прощаю, но назад не вернусь, - меня эта ситуация стала забавлять.
Наш диалог продолжался так до тех пор, пока я не дошёл до дороги от Выборга до Каменногорска. Возле поворота на Красный Маньяк стояла фура. Водитель вышел проветриться, и как раз хотел садиться в кабину. Я подбежал к нему.
- Извини меня пожалуйста, - начал я разговор, - ты не в сторону Выборга едешь?
- Туда, но не в Выборг, а в Питер – ответил мне водитель.
- До Выборга не подвезёшь?
- Я заезжать в Выборг не буду, могу до поворота на Питер подбросить.
- Отлично! Я там пешком дойду!
- Садись!
Я обошёл фуру, и сел рядом с водителем. Это был молодой парень. Ему не было и двадцати пяти лет. Что мне тогда помешало сразу с ним добраться до Питера? Наверное то, что я всё-таки не хотел уезжать от Апельсинки. Мне не понравились ни хозяйка, ни сосед, но это были её хорошие знакомые, и я должен был принимать их такими, какие они есть. Но при этом надо было свою территорию охранять зорко, и не позволять обходиться с собой, как с куклой.
Всю дорогу до Выборга у меня звонил телефон. Звонила Апельсинка. Связь была плохая, и постоянно прерывалась. Я только понял, что она собирается ехать за мной, чтобы вернуть меня обратно. Я ей отвечал, что еду на попутной машине до Выборга и с первой электричкой поеду в Питер. Но если она меня догонит раньше, то я останусь с ней. Услышала ли она мои слова, или нет, я не знаю, мне было всё равно в этот момент. Хмель из меня потихоньку выходил, а водитель только посмеивался над нашими с Апельсинкой диалогами.
Около трёх часов утра мы добрались до дороги, по которой можно было добраться до Питера. Я вышел из машины на свежий воздух. Голове сразу стало легче. Дальнобойщик поехал своей дорогой, а я зашагал в Выборг. До вокзала было недалеко. Тут связь была уже лучше. Апельсинка мне сказала, что уже выехала, и что скоро будет. Я ей посоветовал быть осторожней за рулём так как пол литра водки даром не пройдут. На вокзале я прочитал расписание электричек и увидел, что первая отправляется в Питер без пятнадцати минут в пять утра. Эту информацию я передал Апельсинке во время её очередного звонка, и пошёл пить чай на бензозаправку. Голове стало ещё легче, и я с удовольствием пошёл гулять по ночному Выборгу. Но поскольку это был июнь месяц, то ночь была белой, и потому ощущения романтизма было немного притуплено.
Апельсинка приехала в половине пятого утра. У неё был усталый вид. Я сел с ней рядом.
- Андрей, прости меня, пожалуйста, я не сообразила, что тебе это будет неприятно. Я к соседу отношусь, как к дедушке, мы с ним просто друзья. Скажи, что ты на меня не сердишься, - Апельсинка, положила свою руку на мою, и крепко её сжала.
- Не сержусь, - ответил я, - мне наоборот, очень приятно, что ты за мной приехала, чтобы извиниться.
- Не делай так больше никогда, пожалуйста, - Апельсинка смотрела на меня виноватыми глазами, - хорошо?
- Хорошо, - сказал я, - я попробую. Ну, что, поехали?
- Поехали, - Апельсинка отпустила сцепление, мы тронулись назад, в посёлок Красный Маньяк.
Всю дорогу мы ехали молча. Мне хотелось спать, а Апельсинка была уставшей. Видно было, что эта поездка далась ей нелегко. Судить себя не берусь, но мне всегда казалось, что лучше пожалеть о том, что сделал, чем о том, что мог бы сделать, но постеснялся.
Хозяйка открыла нам дверь, и молча ушла дальше спать в свою спальню. Было около семи часов утра. О ванне или душе можно было только мечтать. В спальне было душно, но открыть окно было равносильно самоубийству. Комары не оставили бы на нас ни одного неукусанного места. Мы только взяли с собой родниковой воды, потому что сушняк был сильный, и пить хотелось постоянно. Наконец-то мы разделись и заснули.
Сон был очень тяжёлым, если это времяпровождение можно назвать сном. Духота вместе с постоянным желанием пить образовали неприятный коктейль, от которого можно было избавиться, только покинув помещение. Но ни мне, ни Апельсинке видеть сейчас хозяйку не хотелось. Мы оба не сговариваясь понимали, что виноваты перед ней, и поэтому не торопились покинуть наше убежище. Как оказалось, спали мы на двух маленьких кроватях, сдвинутых вместе, на которые был положен большой матрас. Грин покорно спал на своём половичке, который Апельсинка возила с собой, как и миски для еды. Из одной он ел, из другой пил. Все эти принадлежности Апельсинка постоянно возила с собой, когда брала за компанию Грина.
Лично я просыпался почти каждые сорок минут, чтобы или сходить в туалет, или попить воды. Спал я не больше четырёх часов, после чего оставил попытки заснуть, и стал разглядывать спящую Апельсинку. Она спала на спине, в отличие от меня, потому как я сплю только на боку. Дыхание у неё было спокойное. Я приподнял одеяло, и увидел, что из одежды на Апельсинке только трусики. Я подвинулся к ней поближе, и провёл пальцем по её животу. Внешне Апельсинка никак не отреагировала. Тогда я стал забираться выше, пока мой палец не забрался на сосок её левой груди. Правая грудь была мне ближе, и до неё мне было удобнее добраться ртом, что я и сделал несколько минут спустя. У Апельсинки зашевелись губы, и она во сне улыбнулась.
- Не надо, - сказала она сквозь сон, не открывая глаз.
- Тебе не нравится? – спросил я, освободив для этого свой рот.
- Нравится, но может, не надо?
- Вот лежи и думай, надо или нет, а мне нравиться, - ответил я, и стал продолжать играть её сосками. Они уже напряглись и охотно подставляли себя моим пальцам и языку.
Апельсинка дёрнулась, высвободила руки из-под одеяла, и прижала мою голову к своему телу.
- Я бы ещё поспала, - сказала она вслух, но я услышал нечто совсем другое.
Обняв Апедьсинку левой рукой, не встречая при этом сопротивления, я правую руку положил ей на низ живота, и погладил её трусики сверху. Апельсинка тотчас же опустила свою руку на мою, и попыталась её убрать.
- Может, не надо? – повторила она, по-прежнему не открывая глаза.
-Ты, спи, спи, - проговорил я на автомате, в то время как моя рука аккуратно сняла трусики, освободив Апельсинку окончательно от одежды.
Сам я спал голым. Мне так всегда нравилось, и только правила приличия не давали мне этим заниматься, когда я ночевал в комнате не один. Однако сейчас был не тот
