волновую энергию используют во зло - это не новость и давно, и до Горяева, и всё они используют во зло - потому и паразиты, да и бесы куда осведомленней и передают инферналам напрямую! А убили.., как убивают всех учителей.. в загоне на зоне!
ЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪ
Про Перуна вообще интересно, и кстати мой любимый цветок, как у Перуна - тоже Ирис, как высшие ягоды Вишня Вышнего Вышеня и Гранат (Гран Гранула.. Грант Грандиозный Гранит Граница движение Га света солнечного сына Божия Ра ), кроме, как днюха моя рядом в Июле.., хоть есть путаница со ст. и новым стилем, и т.д..., также ещё любимые Васильки и Подснежники, и студенческие ГвоздИчки очень походи на васильки, больше нравятся синие голубые.., и лиловые и индиго цвета, также фиолетовые, розовые сиреневые космические небесные божественной гаммы цвета.., как цифра 3 и 333 = 9, и высшая форма треугольник = пирамида и звезда.. и вибрационный звук тон высший "И" и "Й" + "С" + "Ю", далее "Р" и т.д... сопутствующие спутники высших миров измерений, а верней сфер, как сферический эфир!
Вики: "Перу;н (др.-рус. Перунъ, укр. Перун, белор. Пярун; польск. piorun «гром»[4]) — бог-громовержец в славянской мифологии, покровитель князя и дружины в древнерусском языческом пантеоне. Имя Перуна возглавляет список богов пантеона князя Владимира в «Повести временных лет».
Этимология
Славянская этимология имени Перун (праслав. *Perunъ) разделяется большинством исследователей. Считается, что оно происходит от глагола *perti, *pьr; «ударять, бить» (ср. рус. переть, болг. пера, перем «бью, колочу») и суффикса деятеля -unъ (ср. бегун, прыгун и так далее). Таким образом, имя Перун имеет значение «бьющий, ударяющий, разящий (громом и молнией)»[5][6]. В славянских языках есть идентичные слова, обозначающие гром и молнию — рус. перун «молния» (устар.), укр. перун, белор. пярун, польск. piorun «гром»[7].
Ряд исследователей сопоставляет имя Перуна с именами Громовержца (и прочих богов) у других индоевропейских народов — с лит. Perk;nas, латыш. P;rkons, др.-инд. Parj;nya, хетт. Pirwa-[8] и др.[9][10] Напрямую связывать имя Перуна с именами других индоевропейских громовержцев не вполне правомерно. Эти слова восходят к одному корню *per, однако имя Громовержца у балтов и индоариев имеет суффикс -k-, которого нет в славянском *Perunъ. Поэтому лит. Perk;nas, латыш. P;rkons и др.-инд. Parj;nya выводят из праиндоевропейского названия дуба — *perk;u-, поскольку дуб считался священным деревом Громовержца. В славянских языках это слово не сохранилось, поскольку ещё в древности было табуировано в силу сакральности. Помимо дуба, имя Громовержца в индоевропейской перспективе сравнивают с названием возвышенности — готск. fairguni «гора», хетт. perunas «скала», др.-инд. p;rvata- «гора»[9]. Это позволяет исследователям реконструировать связь индоевропейского Громовержца с дубовой рощей на вершине горы, куда ударяет молния.
Некоторые исследователи кардинально разделяют праиндоевропейское *per;(;)nos «гром, бог-громовержец» и праиндоевропейское *per;n(V) «гора», возражая против их родства. Сближение между ними, как они считают, могло произойти лишь вторично, в результате народного переосмысления[11].
Источники
Письменные источники
О культе Громовержца у славян сообщал ещё Прокопий Кесарийский (VI век):
…Они считают, что один из богов, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды[12].
Отсюда делается вывод, что Громовержец-Перун уже тогда был главой славянского пантеона. То, что Перуну в жертву приносили быков, сравнивают с позднейшими этнографическими данными: в братчину на Ильин день в честь Ильи-пророка (сменившего Перуна на посту Громовержца) так же закалывались быки и другой скот[13].
Апокрифическая «Беседа трёх святителей» называет Перуна, наряду с Хорсом, ангелом грома и молнии, что ещё раз подтверждает его природу громовержца.
Первые сведения о Перуне с упоминанием его имени появляются в «Повести временных лет». В частности, клятвы Перуном содержатся в договорах Руси с византийцами, заключённых после походов в 907, 945 и 971 годах.
Вот фрагмент договора 945 года:
И если кто с русской стороны помыслит разрушить такую любовь… а есть среди них и некрещёные, да не получат они помощи ни от Бога, ни от Перуна, да не защитятся щитами своими, и да погибнут они от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами в этой жизни и в следующих.
Оригинальный текст (древнерусск.)[показать]
Далее описывается, как при заключении договора русь-язычники клянутся, положив свои щиты, обнажённые мечи, обручи и прочее оружие. Позже князь Игорь был приведён к присяге греческими послами — он пришёл со своими людьми-язычниками на холм, где стоял Перун, и они сложили своё оружие, щиты и золото, и присягнули[15].
Договор 971 года сообщает следующее:
А если выше сказанного не выполним…, да будем прокляты Богом, в которого веруем, Перуном и Волосом, скотьим богом, да будем желты, как золото, и да будем посечены своим оружием.
Оригинальный текст (древнерусск.)[показать]
Совместное упоминание Перуна и Волоса в этой клятве дало почву для многочисленных интерпретаций[17] — некоторые Перуна сопоставляют с оружием и войной, а Волоса — с золотом и торговлей, кто-то связывает Перуна с правящей верхушкой (или варягами-русью), а Волоса — с простым народом (славянами/словенами и даже финнами)[18], другие вообще противопоставляют Волоса Перуну[19].
Фигурирование Перуна в клятвах обусловлено тем, что для варягов-руси он был «своим богом», покровителем князя и дружины. Вполне вероятно, что чисто славянский бог Перун заменил для них скандинавского Тора, тоже громовержца[20].
Князь Владимир отдаёт распоряжения у идола Перуна (миниатюра из Радзивилловской летописи, конец XV столетия)
Перун упоминается в летописном рассказе о так называемой «языческой реформе» князя Владимира Святославича, когда он установил в Киеве идолы шести важнейших божеств:
И начал княжить Владимир в Киеве один, и поставил идолы на холме, вне теремного двора: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса (и) Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь.
Оригинальный текст (древнерусск.)[см. в Вики]
Таким образом, в центре Киева, недалеко от резиденции князя, на холме был установлен деревянный антропоморфный идол Перуна с серебряной головой и золотыми усами[22]. Перун в данном списке упоминается на первом месте, поэтому считается, что он стал во главе общерусского языческого пантеона, установленного Владимиром. Некоторые исследователи полагают, что первоначально в летописи упоминался один лишь Перун, а имена остальных божеств являются позднейшей вставкой (стало быть, на холме в Киеве был установлен только один идол — Перуна)[23]. Как бы то ни было, целью реформы была установка общегосударственного культа верховного божества. Неслучайно, что это божество покровительствовало князю и дружине — в молодом формирующемся Древнерусском государстве князь и дружина насущно нуждались в укреплении своих позиций[24]. В рамках той же «языческой реформы» идол Перуна был установлен и в Новгороде дядей Владимира, Добрыней: «и пришед Добрыня к Новугороду, постави Перуна кумира над рекою Волховом, и жряхуть ему людье новгородьстии акы Богу»[21].
Археологи неоднократно пытались найти киевское и новгородское капища Перуна, описанные в летописи. Б. А. Рыбаков реконструировал в Киеве целый пантеон[25]. В. В. Седов, на основании данных раскопок, реконструирует в урочище Перынь[26] цветкообразное «капище Перуна» с идолом в центре и кострами в «лепестках»[27]. Однако выводы и того, и другого исследователя остаются дискуссионными[28]. Раскопками В. В. Седова была обнаружена скорее всего обычная группа сопок. С другой стороны, высказываются предположения о том, что сама сопка — ритуально-погребальное сооружение — могла использоваться в качестве языческого святилища[29].
В связи с решением князя крестить Русь, и в Киеве, и в Новгороде идолы Перуна были свержены и «изгнаны». В Новгороде это произошло так:
В год 6497 (989). Крестился Владимир и вся земля Русская. И поставили в Киеве митрополита, а в Новгороде — архиепископа… И пришёл в Новгород архиепископ Аким Корсунянин, и разрушил капища, идол Перуна посёк и велел его волочить к Волхову. Обвязали его верёвками, и поволокли по грязи, избивая палками. И заповедал никому нигде его не принимать.
Свержение Перуна рассматривается исследователями как ритуализованное действо. Ритуал проводов Перуна сравнивают с проводами календарных персонажей типа Костромы или Ярилы[31]. С другой стороны, формулировки летописного рассказа находят параллели в книжной традиции, а именно — в Хронике Георгия Амартола, где есть сходное описание изгнания из Рима Февруария, воплощения зла[32].
С проводами Перуна связаны также два «анекдота», встречающиеся в летописных вставках. Один из них рассказывает о «пидьблянине» — жителе новгородского села Пидьба:
Рано утром пришёл пидьблянин на реку, собираясь везти в город горшки. В это время к берегу подплыл идол Перуна, и пидьблянин оттолкнул его шестом, говоря: «Ты, Перушице, досыта пил и ел, а теперь же плыви прочь», и уплыло со свету нечестивое.
Исследователи подчёркивают обращение к Перуну, как к живому существу, которое может есть и пить. Позже подобным образом русские обращались к чучелу Масленицы — «блинов объелась, обожралась». Пускание по воде в традиционной культуре обозначает отправление на тот свет. Другая история рассказывает о том, как Перун положил начало межкончанской розни в Новгороде (столкновениям между жителями двух частей города)[34]. После того, как идол Перуна свергли,вошёл бес в (идол) Перуна и начал кричать: «О горе мне! Достался немилостивым сим рукам!». И скинули его в Волхов. Он же, проплывая под большим мостом, бросил палицу на мост и сказал: «На этом да поминают меня новгородцы». Безумные дерутся ею и ныне, творя утеху бесам.
Регулярные драки, случавшиеся между жителями разных концов Новгорода, соотносят с тризной по «умершему» Перуну (драки и состязания во время поминок по «заложным» покойникам[36] (например, в Семик) встречались у русских вплоть до недавнего времени). Упоминается палица, как атрибут Перуна, и то, что она использовалась во время таких драк. Как гласит приписка на полях Степенной книги, в 1652 году митрополит Никон изъял и сжёг последние палицы, таким образом прекратив «бесовское то тризнище». Эти палицы с тяжёлыми оловянными наконечниками хранились в церкви святых Бориса и Глеба[37]. Сигизмунд Герберштейн, в 1517 и 1526 годах побывавший в Русском государстве, оставил сообщение о связи новгородских драк с Перуном:
…в определённые дни в году раздаётся Перунов глас, заслышав который граждане того места тотчас же сбегаются и избивают друг друга палками и кулаками, отчего возникает столь сильное смятение, что начальникам стоит великих усилий усмирить его[38].
О связи Перуна с «заложными», неупокоенными умершими свидетельствует и книжная легенда из «Сказания о Словене и Русе» (XVII век):
Больший же сын оного князя Словена Волхв бесоугодник и чародей и лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищреньми мечты творя многи, и преобразуяся во образ лютаго зверя
