Байки после баньки 4

только Машка и могла пролезть. Для шакалов и котов эта дырочка была слишком мала. А чем кормилась? Кто знает?  Охотиться на мышей она не умела. Может быть, ловила  каких-нибудь жуков и червяков? Кто знает? Бежать в лес она не смела, а берегом  к людям в Архипку податься тоже не могла, поскольку боялась моря. Я так думаю,  что она была обречена на медленную голодную смерть. Впереди-то маячила зима.
И какое это счастье, что нам с Вихрем вздумалось ехать в ущелье за можжевельником!
- А зачем вам нужен был можжевельник?
- Как это зачем? Можжевельник – это прекраснейший материал для всяких  поделок. У него и текстура, и гладкость. А главное, запах, который держится очень долго.  Но можжевельник хорош только в сухом виде, поэтому рубить живое дерево нельзя.
- Степа, наш Иван Александрович – большой любитель резьбы по дереву. Причем, только из можжевельника, - пояснил Медведев. -  Поэтому полсентября  мы с Димоном таскались по лесу в поисках сухого можжевельника. А сам он тут,  на поляне, руководил нами,  распиливал заготовки и складывал их  в палатку.
- Ну, тебе, мой дорогой, эти походы только на пользу пошли. Во всяком случае, ты много чего узнал о флоре и фауне нашего края. Короче, я остановился на том, что мы с Димой увидели кошку.
Она, конечно же, узнала нас, принялась тереться об ноги. Понятное дело, что мы тут же скормили ей  кильку в томатном соусе, напоили и уложили  на  мою куртку.  Конечно, не оставляли одну ни на минуту. К морю или на речку ходили по очереди. Ночью, конечно, она спала  у меня под боком. А утром мы решили не задерживаться до вечера, а  двигать сразу же после завтрака. Рассовали по рюкзакам можжевельник. Посуду и  остатки продуктов опять закопали в схрон, а Машке  сделали из веревок  очень удобную и крепкую шлейку, чтоб не вырвалась по дороге. Мы полагали, что наденем Машке шлейку, и она сама побежит по берегу, а в трудных скалистых местах мы будем по очереди её переносить.
- Именно поэтому Жанно  предложил выходить из ущелья пораньше. Кошка-то не могла вслед за нами  быстро бежать. Она, вообще,  могла только брести кое-как.
- Ну, вот,  привязали Машку к шлейке, тащим её к берегу, а она ни в какую. Упирается, жмется к земле. Пришлось взять на руки. Ну, на руках она присмирела. Но когда подошли к воде, эх, она словно сбесилась. Давай вырываться, царапаться, кусаться! Воды испугалась. Решила, небось, что мы её топить собираемся. Что делать? Я её за пазуху сунул, веревку от шлейки обмотал вокруг руки на случай, если начнет вырываться,  и понес. Так и тащил всю дорогу. И всю дорогу она меня  царапала, как могла. Только уже когда к Архипке стали подходить, она немного успокоилась. Почуяла, наверное, жилье.
- А что же, Дмитрий Александрович не помогал вам её нести?
- Да он бы с  дорогой душой. Да только Машка не желала из-за пазухи вылезать. Как только остановимся, я начну её вытаскивать, чтобы Димону передать, она тут же царапаться.  Вот, чтобы она меня окончательно не загрызла,  я и решил сам её донести. Так и шел: впереди Машка за пазухой, сзади рюкзак  с дровами.  А рядом друг идет и потешается.
- Видел бы ты себя тогда со стороны, - засмеялся Вихров. – Представляете,  ковыляет по берегу человек. Рожа вся исцарапана в кровь, на горбу рюкзак, ноги заплетаются -  ни дать ни взять:  пьяный бомж тащится.  Идем по пляжу (уже в Архипке), люди таращатся. Смешно!
- Хотели мы  на машине увезти  её домой. Кошка-то все-таки домашняя. Приходим на стоянку, где мы машину оставили. Я  Машку вытащил из-за пазухи. Тут она уже, конечно, не возражала. Ну, думаю, слава богу,  поняла, наконец, что мы добра желаем и не собираемся топить её. Сел я на рюкзак возле Машки, Димка тут же побежал в ближайшую кафешку  за чем-нибудь вкусненьким для кошки. А мы с Машкой остались. Вела себя Машка очень  прилично. Даже замурлыкала у меня на коленях. Димон принес котлету с каким-то там еще гарниром.  Машка культурно все это умяла.  Надо было ехать. И я, не снимая Машку с колен,  развязал веревку и стал стягивать шлейку. Но  как только я эту шлейку стянул,  кошка  вскочила, ловко извернулась и, вырвавшись  из моих рук, понеслась в сторону этой самой кафешки. Я растерялся в первый момент, а Димка побежал вслед за кошкой. Да где там? Её и след простыл.
-  Мы с Корниловым очень переживали  потом насчет кошки.  Сначала, конечно, долго не уезжали. Думали, что побегает на воле маленько и вернется. Ничего подобного! Разочаровалась она, видать, в людях, если даже «спасибо» не сказала. Одним только и утешились, что  в населенном пункте животному никак не пропасть. Тем более, где валом  всевозможных  столовых и кафе. Да и укрыться от холода можно. А может  еще и прибиться к какому-нибудь дому.
                                                                                ***
- Да, интересная история! – задумчиво изрек Степан. – А что же этот Миша с его женой?
- Не знаем. Мы его больше в ущелье не видели. Да мы, честно говоря, после все больше по осени в ущелье  приезжали.
-  А у Корнилова с тех пор появилась  странная привычка: как приедем сюда, он тут же  принимается обследовать все ущелье  вокруг пустых палаток. Вдруг кто-нибудь случайно  «забыл» здесь своего  хвостатого друга.  Мало ли что?

                                                              Собака Дамка

- Я вам скажу, братцы, у Корнилова давняя привычка  опекать всякую живность, которая, кстати,  чует его за версту. Если, к примеру, нам всем четверым сейчас встретить какого-нибудь бродячего кота или собаку, как вы думаете, к кому это животное потянется? Правильно,  именно к Жанно.
Это принялся  разбирать меня по косточкам  Медведь, он же Медведев Вадим, мой лучший друг и коллега. Они с Димкой Вихровым очень любят подшучивать надо мной.  Я не обижаюсь. Их уже поздно учить хорошим манерам.
- Когда ты, братец, пойдешь на пенсию, - подхватил тему Димон, -  заведи себе приют для бездомных собак и котов. Я так думаю, что ты будешь самым популярным человеком в городе.
- Иван Александрович  и так  очень популярен, -  вступился за меня Степка. Степка, внук нашего шефа и мой давнишний поклонник. Он пытается мне подражать и кидается с кулаками на всякого, кто пытается, по его мнению, меня обидеть.
- Ну, сейчас Жанно популярен как журналист, а тогда он будет популярен  среди котов и собак. То, что все знакомые животные от него без ума, отрицать не может никто, - продолжал Медведь.  -  Он их вечно спасает, опекает и  таскает на себе по лесам и берегам.
- Это правда, - согласился Степа. – Я сам был свидетелем того, как Иван Александрович целую неделю  тащил на себе здоровенного  перса, когда мы под Красной Поляной через дебри и буреломы, снега и скалы в горах  добирались до метеостанции.
- Вовсе не целую неделю, а только четыре дня, - поправил я.
- Ну, с этой историей мы тоже в курсе, - сказал Вадим. – И потому чисто по-дружески советуем тебе бросать к чертовой матери  свою нынешнюю неблагодарную работу и заняться вплотную собаками и котами. Ты же прирожденный собачник.
- Ты прав, - сказал я, – уважительное отношение к братьям нашим меньшим у меня с младенчества. А все потому, что самым ранним моим воспитанием занималась собака по имени Дамка. Причем, это была абсолютно беспородная собака, которая жила у дедушки  во дворе.
- Что ты говоришь?! – воскликнул Медведь. – То-то, я смотрю, как развита в тебе безграничная собачья преданность всем и всему. Жанно, ты просто обязан рассказать нам о том, как ты, подобно Маугли, воспитывался в собачьем обществе.
- Меня опекала только одна собака, чтоб ты знал,  – дедушкина Дамка.  Впрочем, я расскажу все по порядку. А то вы так и будете сочинять обо мне всякие небылицы.
Я подбросил в костер еще несколько поленьев и поставил на очаг  чайник, который предусмотрительно наполнил Степан. У нас впереди был еще целый вечер. Один из многих вечеров, когда мы  нашей дружной компанией тихо беседуем у костра на берегу теплого Черного моря.
Приезжать сюда ежегодно в октябре – это наш ритуал.    За неделю-полторы  мы успеваем в полной мере зарядиться мощной энергией на весь год. Потому что горы, море, лес, чистый морской воздух и безмятежная тишина, нарушаемая только  плеском волн и шепотом листвы на деревьях и кустарниках. Здесь мы изолированы от всех забот и хлопот, от городской сутолоки, бесконечных тревог и волнений и прочей  бестолковости, которая преследует нас в этом безумном цивилизованном мире. Мы погружаемся в атмосферу умиротворенности и полного слияния с природой. И потому нам здесь хорошо.
Короче, подбросив в костер еще несколько поленьев, чтобы подольше  удержался огонь, я принялся рассказывать историю о своем розовом детстве.
-  Когда я родился, мои родители  жили  в станице в двадцати километрах от Краснодара  в доме у деда с бабушкой по отцовской линии. При доме было небольшое подворье с садом и огородом. А все хозяйство состояло из пяти-шести кур вместе с петухом, кошки Мурки и собаки Дамки. Ясное дело, что хозяйством всю эту живность трудно было назвать, однако это не мешало моей бабуне заявлять при случае, что она «ни  за что» не станет «бросать свое хозяйство». А этот случай представился в тот момент, когда матушке моей после декретного отпуска надлежало выходить на работу. В то время декретный отпуск полагался матерям до момента, когда ребенку исполнялось полтора года.
Мне исполнилось полтора года, и мои родители уселись за стол переговоров со своими родителями. Вопрос более даже чем важный: куда деть меня, когда матушка приступит к своим профессиональным обязанностям? Работала она  у отца в какой-то конторе из государственных структур. Отец был начальником, а мать у него толи секретарь, толи помощник. Сейчас такую должность называют референтом. Старики на этом совете стояли на том, что меня следует сдать в детские ясли. Отец тоже, в общем-то, был такого же мнения. Тем более, что он давно уже порывался окончательно переехать в город и жить своей семьей  в своей квартире, которая все эти полтора года, пока я подрастал, пустовала, так как мою матушку после родов все наши старшие родственники окружили заботой и вниманием. Ну, понятно, что как только мама вместе со мной временно поселилась в дедушкином доме, там сразу же обосновался и отец. Ему это было очень дискомфортно. Но на какие только жертвы не пойдешь ради благополучия семьи? Теперь уже я стал большой, то есть пошел своими ножками. И надо было решать.
Большинство голосовало за детские ясли. Но мама заявила, что только через её труп. Чтобы её единственного сына воспитывали какие-то чужие тетки? Да ни за что в жизни!
Папа сдался первым. Он согласился потерпеть еще год-два. Главное, чтобы мама была спокойной. Бабушка выступила с предложением выписать из Новороссийска маминых родителей. «Мы полтора года с вами провожжались, нехай теперь они». Но ведь Новороссийск где? А где Краснодар? К тому же, «другие бабушка и дедушка» сами еще работают. Пришлось старикам, находящимся на заслуженном отдыхе, соглашаться «еще трошки с дытыной повожжаться», но только  днем, а в ночь «чтоб сами его доглядали». На том и ударили по рукам.
Утром матушка с отцом уезжали на работу, оставив вместе со мной кучу всевозможных инструкций и наставлений, а вечером возвращались домой, заставши сына