Об этом и других малоизвестных фактах из жизни и творчества Самуила Яковлевича Маршака к 133-летию со дня рождения поэта
Поэт, переводчик, критик, драматург, сценарист, лауреат Ленинской и четырёх Сталинских премий, чьё первое собрание сочинений вышло тиражом триста тысяч экземпляров – это всё о знаменитом земляке. Но за сухими официальными словами мы не видим живого человека. Давайте поговорим о другом Маршаке –путешественнике, фантазёре, юмористе и необыкновенном труженике.
О детстве, первых стихах и журналах
Самуил Яковлевич Маршак родился в Воронеже 3 ноября 1887 года. Его отец Яков Миронович работал в то время мастером на мыловаренном заводе братьев Михайловых в слободе Чижовка. Располагался завод на окраине – современной улице Острогожской.
У Якова Мироновича и Евгении Борисовны было шесть детей – Моисей, Самуил, Юдифь, Сусанна, Лия, Илья. Сусанну дома звали Зая, Юдифь – Дудочкой, Лию – Лёлей. Отец работал, мать была домохозяйкой.
В город семья ездила редко, но две поездки Сёма хорошо запомнил. Один раз смотрели на канатоходца, в другой детей повезли в городской сад, нынешний Первомайский. Там играл духовой оркестр. Сёму так восхитила музыка, что, когда она умолкла, он взбежал в беседку к исполнителям и крикнул: «Музыка, играй!» Было ему тогда года три. Впоследствии Маршак напишет строки:
Я помню день,
Когда впервые –
На третьем от роду году –
Услышал трубы полковые
В осеннем городском саду.
Первое стихотворение отец прочитал в тетрадке сына, когда тому было 7 лет.
Один сижу я,
Кругом всё тихо.
Печально с неба
Сияет месяц,
Как будто что-то
Сказать он хочет.
Один сижу я,
Кругом всё тихо.
Ещё Сёма издавал журналы «Чёрт знает что», «Лужица», «У камелька». Он был редактором, братья и сёстры читателями, а отцу приходилось работать цензором. Когда старший брат Моня окончил гимназию, в «Лужице» появилось объявление: «Окончивший гимназию с золотой медалью ищет место дворника». Брат принял это как оскорбление, и цензура в тот же день журнал закрыла.
Отец искал работу, дети с матерью жили то в Витебске, то в Острогожске, то в Лесном (под Петербургом). Сестра Юдифь вспоминает, как на петербургской даче ребята устроили спектакль, а Сёма после него читал свои стихи. Каждое встречали громом аплодисментов. К отцу подошёл один из зрителей и попросил разрешения показать юного поэта меценату Давиду Гинзбургу, а уж тот повёз Самуила к художественному критику и историку искусств Владимиру Васильевичу Стасову.
О первых профессиональных шагах
Стасов принял живое участие в талантливом мальчике. По его просьбе Самуил написал текст к кантате Глазунова и Лядова "На смерть Антокольского" (скульптора. – Прим. авт.) Когда её исполнил хор Мариинского театра и публика потребовала авторов, на сцену вышли маститые композиторы, держа за руки 14-летного подростка.
Маршаку было 16, когда опубликовали его первое стихотворение. "Мне в редакции установили по 10 копеек за строчку", – писал он Стасову. На первый гонорар Самуил свозил Заю и Дудочку в Народный дом на спектакль. Трёх рублей серебром хватило на места на галёрку, щи со сметаной в антракте, портреты сестрёнок, которые рисовал ногами безрукий художник, и извозчика.
Маршак начал печаться в газетах и журналах под своим именем или под псевдонимами М. Кучумов, Уэллер, Нанди, Я. Самойлов, Михайлов, доктор Фрикен. В 1911 году "Всеобщая газета" послала его на Ближний Восток. Он пробыл там около полугода, писал стихи и очерки. В путешествии познакомился с Софей Мильвидской. Зимой 1912 года они поженились, а осенью уехали в Англию учиться.
О жизни в Англии
Поселились Самуил и Софья в доме, где снимали комнаты студенты из Швеции, Китая, Японии, Индии. Через несколько дней хозяйка пансиона стала говорить: "О, эти русские!" Первый раз она произнесла эту фразу, когда вбежала на шум в столовую. Маршак дирижировал ножом и вилкой, а студенты вразнобой пели: "Щи да каша – пища наша". После этого невозмутимая англичанка уже не бегала, даже услышав почти ночью песню "Пускай могила меня накажет".
Самуил и Софья сразу стали учить язык и потрясли всех успехами. Через три месяца Самуил Яковлевич настолько овладел английским, что отправился в путешествие по городкам севернее Лондона. (К слову, когда Маршак через три года будет жить в Финляндии, он овладеет финским языком.) А ещё через месяц они с женой сдали экзамены и поступили в Лондонский университет, он на филологический факультет, она на естественный. Студенты называли Маршака "высокообразованный русский", а профессора приглашали его и Софью к своему столу.
Летом 1913 года супруги совершили пешее путешествие в несколько сотен вёрст по южным графствам (100 вёрст – приблизительно 106 км. – Прим. авт.).
Живя в Англии, Самуил Яковлевич изучал английскую литературу и начал переводить детские стихи, песенки, стихи английских и шотландских поэтов.
Услышав о "Школе простой жизни", Маршак с женой уехали жить туда. Руководил школой поэт Филипп Ойлер, считавший, что город разрушает нервную систему ребёнка (школа находилась в нескольких часах езды на поезде от Лондона). В ней оздоравливали жизнью под открытым небом, физическим трудом и вегетарианский пищей.
В это время на родине тяжело переболела младшая сестра Маршака Лёля, и Ойлеры приняли её в школу (сестру привезла Сусанна). Лёля вспоминала, как её брат-поэт колол дрова, работал в саду и даже сделал письменный стол. Так стихи Маршака "Откуда стол пришёл", "Как рубанок сделал рубанок" написаны не на пустом месте.
По Ирландии Маршак путешествовал пешком уже один: жена ждала ребёнка. Дочка Натанель родилась в мае 1914 года.
О детях и письмах
Семья вернулась на родину. В Острогожске произошла трагедия: на Натанель опрокинулся кипящий самовар, ребёнок скончался от ожогов.
Маршак с женой переехали в Воронеж, жили на Большой Садовой. Сейчас это нарядный дом по адресу Карла Маркса, 72. Пять лет назад перед ним открыли памятник поэту.
В 1917 году супруги перебрались в Петроград, где Софья родила сына Иммануэля. В пять лет он заболел уремией (болезнь почек. – Прим. авт.), доктора не давали прогнозов. Самуил Яковлевич спасал сына как мог. Доктора твердили про Евпаторию, а денег не было. Чтобы отвезти ребёнка в Крым, Маршак заставил себя за ночь написать «Сказку о глупом мышонке».
Он был сыну и наставником, и товарищем. Рассказывал сказки, читал стихи, часами командовал на полу полками солдатиков. А когда уезжал лечиться в санатории, писал необыкновенные письма-очерки. Вот письмо 8-летнему Элику:
"…Вчера я был в зоологическом саду. Видел слонёнка величиною с комод. Он бродил один по клетке и очень смешно изгибал свой хобот. Видел обезьянку, которая прицеплялась к своей матери, когда хотела взобраться на перекладину. Кто-то принёс зеркальце, и обезьянки по очереди любовались собой. Видел четырёх львят, которых кормит овчарка (матери у них нет). Дети скоро перерастут кормилицу.
…Целую тебя, мой маленький, и прошу помнить про обещание делать всё весело, бодро и аккуратно и не шалить до одурения".
В 1925 году у Маршака родился сын Яков. Вот письмо ему, 3-летнему:
"… Я видел гидроплан. Это такой аэроплан, который плавает на воде, а потом поднимается и летает. Когда ты будешь большой, мы с тобой будем летать на аэроплане и гидроплане.
…Когда приеду, будем с тобой играть, буду рассказывать тебе сказки".
11-летнему Элику отец рассказывал, как видел баклана, вынырнувшего из моря с рыбой в клюве, как плавал на баркасе с рыбаками, бившими дельфинов. 14-летнему – как строили Днепрогэс, описывал краны, экскаваторы, камнедробилки:
"…Этажом ниже камни попадают в страшную мельницу. Два железных жёрнова в огромном котле то сдвигаются, то раздвигаются и со вкусом жуют каменные глыбы. Камни летят в котёл лавиной рекой – вроде горного обвала. А над котлом стоит всего один человек и поворачивает ручки. Повернул одну – обвал, другую – заскрежетали железные зубы…"
Были захватывающие рассказы про завод жидкого воздуха, которым взрывают скалы и горы, про полёты на военном самолёте, про роение пчёл.
Элик вырос и стал учёным-физиком. А ещё ему передался от отца литературный талант. Иммануэль Самуилович переводил романы Джейн Остин.
Яков умер в 21 год от туберкулёза.
О требовательности к себе и другим
Маршак постоянно говорил, что слово в прозе и поэзии для детей должно быть точным и ёмким, что оно много несёт тем, кто входит в жизнь, что писатель отвечает за него перед читателем. Особенно это касается книг для малышей. Написать четыре строки для четырёхлетки гораздо сложнее, чем большую поэму для подростка, был уверен он.
Поиском этих слов и строк он занимался днём и ночью. На прикроватной тумбочке рядом с папиросной коробкой всегда держал карандаш. Знаете, зачем? Об этом Маршак как-то рассказал коллеге Владимиру Николаеву: "Во сне порой приходят дельные мысли. Записываю, не зажигая света".
Если в стихотворении упоминался жук с надкрыльями, Маршак брал энциклопедию и проверял, есть ли у этого вида жуков надкрылья. Если звёзды – просил помощников "позвонить какому-нибудь астроному, только непременно крупному, чтобы ошибок не было. И писательница Рита Райт-Ковалёва звонила профессору Воронцову-Вельяминову – ошибок допускать нельзя!
Маршак требовал и от себя, и от других. Елена Верейская вспоминает, как попала к нему в литературный кружок. Начинающие авторы читали свои произведения, а слушающие высказывали замечания да так, что наутро Маршак звонил секретарю кружка и обеспокоенно спрашивал: "Как чувствует себя потерпевший?"
Как-то свои стихи принёс Виталий Бианки. Маршак прочитал их и посоветовал писать прозой. И только о том, что хорошо знает. Бианки был сыном учёного, любил биологию. В результате на его рассказах о животных и птицах выросло не одно поколение ребят.
Поэту Сергею Михалкову Маршак говорил: "Никогда не забывайте, голубчик, что по книгам детских писателей ребёнок учится не только читать, но и говорить, мыслить, чувствовать".
Владимиру Беляеву, не ответившему на вопрос о будущем героя, даже досталось. Разволновавшись, Маршак так хлопнул его по плечу, что кресло, в котором сидел Беляев, опустилось почти до пола. "Вы не имеете права представлять этого человека вашему будущему читателю, если сами чего-то не знаете о нём!" – гремел Маршак.
Всю жизнь он ратовал за "большую литературу для маленьких". Это его слова. А сам он часто повторял фразу художника Лебедева: "Текст книжки дети должны запомнить, картинки вырезать – вот почётная смерть хорошей детской книжки".
О «Мистере Блистере»
Да, да, не удивляйтесь, всем знакомое стихотворение называлось сначала так. Маршак по много раз переделывал и переписывал стихи, чтобы выкристаллизовался шедевр. Корнею Чуковскому сразу же понравился «Мистер Блистер», но для Маршака это был всего лишь набросок, первый вариант, их потом появился ещё десяток. Ребята, которым он читал это стихотворение, жалели, что из него исчезли строки: «Швейцар предложил им ночлег пролетарский, швейцар уложил их на койке в
