самогоне.
– Ладно, Вань, наливай, и пойду я экспериментировать. – выпив и закусив, дядя Саша отправился воплощать в жизнь дикие фантазии своих собеседников.
– Дядь Вань, дай закурить.
– На, кури.
– Дядь Вань, ты зачем про самогонку–то насоветовал? А вдруг как гадость получится, что даже Октябренок жрать не станет? – Ботаник был слегка обескуражен.
– Да сам не знаю, как–то само собой в голову пришло. А Октябренок, тот всё станет. Ему хоть чего намешай, лишь бы побольше. Лето на дворе, а он смотри какой уже вымахал, что ж с ним к осени–то будет?
– Понятно что будет, на сало пустят. Эх, всё–таки хорошо, что я козёл, а не свинья какая–то там. – мечтательно сказал Ботаник.
От сказанного Ванюня чуть не свалился с лавки, и стараясь не сорваться на дикий хохот, скорее прошептал:
– Ты хоть предупреждай прежде чем сказать такое, этак и кондрашка хватит. На вот лучше пирожок, остыл уже.
Ботаник с благодарностью взял лакомство и чинно, неторопливо его съел. Он было почти уже поверил в то, что сей кулинарный шедевр ему не достанется, а будет недели две подряд только сниться. Такое уже случалось, это когда он пить бросил. Хоть все деревенские мужики знали, что Ботаник в завязке и при помощи кого и чего он завязал, некоторые из них всё–таки нет–нет, а и предлагали Ботанику сто грамм когда тот, разумеется совершенно случайно, оказывался рядом. Ботаник, будучи полон воспоминаниями и ощущениями от недавнего воспитательного процесса благоразумно предложения отклонял и шёл дальше, но ещё довольно–таки долго, он не смог бы сказать сколько именно, ему снился один и тот же сон: сначала полстакана водки, а потом разговоры, много разговоров обо всём, потом ещё водка, потом опять разговоры и так пока не проснётся.
***
Дело в том, что Ботаник не был человеком, а потому был существом непосредственным и не понимал всех этих, как он считал, сложностей, которыми себя окружили люди. Если есть еда, значит её надо съесть, чего ждать–то? Ну и что, что горячий? Если горячий, так завсегда можно на землю бросить, а с неё пирожок уже никуда кроме как в ботаников желудок, не денется. Всё–таки странные какие–то эти люди.
Однажды Ботаник увидел у автобусной остановке сидящего на лавочке мужика, который просматривал газету. Справедливо решив, что мужик её уже прочел и сейчас просто ищет то, что ему в газете понравилось больше, чтобы перечитать по новой, Ботаник попытался её отобрать, мол прочитал, дай другим прочитать. Скорее всего мужик был приезжим, потому что отреагировал на это весьма странно. Вместо того, чтобы газету отдать ну или на худой конец отогнать Ботаника мужик бросил её и с криком, полным ужаса, побежал по улице. Интересно, а что было бы с тем мужиком, если бы Ботаник вместо того, чтобы молча отобрать газету вежливо попросил мужика отдать её? Стоит сказать, что тот мужик немало удивил и насмешил деревенских жителей не тем, что испугался и убежал от какого–то козла, а тем что читал газету на улице. А Ботаник, Ботаник в деревне никого уже удивить не смог бы, впрочем он и не собирался этого делать.
– Дядь Вань, а ты знаешь за что гавайцы съели Кука? – спросил Ботаник покончив с угощением.
– Хм, в песне поется – хотели кушать и съели Кука. И никакие не гавайцы, а аборигены. – Ванюня слегка помутневшими глазами смотрел на ополовиненную бутылку. Ему хотелось выпить ещё, но в одиночку он пить не любил и не мог, а дядя Саша всё возился с тестом, поэтому приходилось курить и ждать.
– Не, дядь Вань, аборигены это в Австралии, а Кука съели на Гавайских островах, значит гавайцы. – если у Ванюни общения требовала выпитая им самогонка, то у Ботаника съеденный пирожок. Кроме того, теплилась надежда, вдруг как ещё один дадут?
– Какая хрен разница, гавайцы или аборигены?! И те, и другие голяком бегают и кокосовые орехи жрут. У них там наверное больше ничего и нет, вот им мясца и захотелось.
– Не скажи, дядь Вань, у них много чего и растет, и живности всякой водится, да и рыбы в океане полным–полно. Это у них традиция такая была, чтобы стать сильным и смелым надо было съесть сильного и смелого человека, из другого племени, а Кук приплыл к ним аж из самой Англии, вот они и захотели стать такими же как он.
– Теперь понятно почему никого из наших депутатов с олигархами до сих пор не слопали – сплошное дерьмо. Да и с Куком у них промашка вышла, только его на харчи и пустили. Вон сколько к ним туристов ездит, все целы–целехоньки. Видать тогда траванулись хорошо, до сих пор забыть не могут. А насчёт того, что у них там всего много, так я читал как нашим, ну чтобы Новый год по–людски встретить, пришлось туда с собой снег и ёлки везти, нету там этого. А ты говоришь…
– Насчет ёлок и снега ничего не скажу, может и возили, а может это байка какая, или анекдот. Сейчас много всякой ерунды в газетах пишут, а проверить не проверишь.
– Ладно, лето на дворе и Сашка куда–то запропастился. Саш, ну ты где? Или ты решил из этого теста скульптуру изобразить?
– Да не кричи, здесь я. – дядя Саша присел на лавку, вытирая полотенцем влажные руки. – А знаешь, каравай–то получился. В духовку поставил, пусть печется.
– А я что говорил?! Ну ладно Саш, давай ещё по одной, да пошел я до дому а ты пеки свой каравай, завтра угостишь.
– Ну давай, и хватит на сегодня. Глянь, вроде бы и сидели всего ничего, а вечер на дворе. Ботанику, так тому вообще уже спать пора.
Они выпили и закусили. После чего настала пора расходиться по домам.
– Вот ведь Саш, всё–таки мы с тобой ненормальные.
– Это почему? – спросил дядя Саша хотя ответ знал наперед, потому что слышал его уже много раз. Это было нечто сродни ритуалу прощания и повторялось раз за разом уже довольно–таки давно.
– А потому. Вот смотри, у нас ещё почти полбутылки, ну чуть поменьше, а мы с тобой уже всё, уже по домам. Нормальный же мужик, он пока все не выпьет, не успокоится. А когда выпьет всё, пойдет искать ещё. И так до тех пор покуда или не упадет, или покуда действительно ничего больше не найдет. У нас смотри ещё сколько, а мы уже ни–ни, потому и ненормальные, мутанты наверное.
– Может ты и мутант а я нет, во всяком случае за собой не замечал.
– Ну ладно, Саш, спасибо, пошёл я до дому, телевизор смотреть буду да и поесть чего–нибудь надо.
– Ну давай, иди. Молодец что зашёл. А я хлеб допеку, да тоже поужинаю и какое–нибудь кино посмотрю. Ботаник, на ещё пирожок, вижу что хочешь а спросить стесняешься. И в кого ты такой воспитанный, а?
– В тебя, Саш, в тебя, в кого же ещё. Ну ладно, пока, пошёл я.
– Ну, бывай.
Может оно выглядит и фантастически, но дядя Саша и Ванюня действительно, как принято говорить, знали меру потому и напивались очень редко, потому и не спились и не стали алкоголиками в свои годы.
Все разошлись довольные друг другом: Ванюня отправился домой, правда у него мелькнула мысль заглянуть к Манюне, но немного подумав он решил что баловство это, в смысле баловство для Манюни, а баловство, как известно, до добра не доведет.
***
Ботаник довольный тем, что получил ещё один пирожок отправился к себе в сараюшку. Он действительно рано ложился спать, потому что вставал рано, с восходом солнца. Почему–то все думают, что только куры и гуси, как стемнеет, так спать ложатся, ерунда всё это. Лошади, коровы да и козлы тоже не любят по ночам шарахаться, для этого им и дня хватает. Это только кошки с собаками, так для тех вообще ни дня, ни ночи не существует. Они могут день деньской проспать, а потом всю ночь напролет лаять, выть, мяукать и вообще, орать дурным голосом. Стоит сказать, что ни кошки, ни собаки, у дяди Саши не было. Толку от них, так же как и от Ботаника, никакого не было, так что и одного бездельника, вполне достаточно.
Ну а дядя Саша прибрал со стола и пошел в дом. В ожидании окончания процесса хлебоиспечения он поужинал, помыл посуду и отправился в большую комнату, смотреть телевизор, Включил, нашёл продолжение вчерашнего сериала где все ловили всех и никак не могли поймать, и не то чтобы принялся внимательно следить за развивавшимся на экране действом, а просто отдыхать, как не крути, а весь день на ногах всё–таки.
Мелодичным звоном печка сообщила, что всё готово и что она своё дело сделала, а дальше уж сам, как знаешь. Дядя Саша прошёл на кухню и одев на руки варежки–прихватки вытащил из духовки противень с готовым караваем. Каравай получился не то чтобы на славу, но вполне приличным, не очень большим, но и не очень маленьким и вполне румяным. Дядя Саша поставив противень на специальную подставочку и накрыв каравай чистой льняной салфеткой оставил его один на один с самим собой, то есть, остужаться, а сам отправился досматривать фильм.
Так закончился, вернее, почти закончился ещё один из многих дней. Всё было как обычно и ничего нового не произошло. Может и правду говорят, что самые лучшие новости, это отсутствие новостей. Как знать, может и так, но для того чтобы убедиться в справедливости сказанного надо, как минимум, узнать что из себя представляет, так сказать, оборотная сторона медали. Ведь бывает, что гораздо лучше именно тогда, когда всё не так как говорят, а совсем наоборот. Но не все на это отваживаются, да что там греха таить, не все об этом просто задумываются. И тогда по никому из людей неизвестным законам начинают происходить такие вещи, которые почему–то называют чудесами хотя на самом деле никакие это не чудеса. Это те самые новости, без которых якобы лучше.
