Сын грифона

только печаль-тоска снедала молодца. Всё чаще он о царстве родном вспоминал да о людях несчастных, что под гнётом жестокого царя страдали.
- Отчего же ты, сын мой, невесел? – спросил его однажды грифон. – Али печаль какая у тебя на сердце?
- Как же мне не печалиться, - отвечал ему Владимир. – Я-то от неволи да от смерти лютой спасся, а скольких стариков царь неправедный заездил, сколько молодых безвинно загубил!
Вылетел повелитель грифонов из пещеры да кликнул клич. Тотчас же слетелись его подданные да всю поляну перед ними заполнили – травы зелёной было не видать.
- Что угодно, повелитель? – спросили они в один голос, и земля задрожала от его громкости.
Поведал им повелитель, что, дескать, в таком-то царстве-государстве царь жестокий стариков мучает.
- Ежели кто желает помочь моему сыну спасти несчастных от владыки жестокого, подойдите ко мне поближе.
Не успел Владимир и глазом моргнуть, как около повелителя столпилось видимо-невидимо грифонов. Поклонился им добрый молодец:
- Благодарствую за то, что неравнодушны вы к страданиям несчастных стариков! Теперича летите за мной!
Обратился Владимир в грифона да и полетел в своё царство-государство. Грифоны полетели вслед за ним.
Долго ли, коротко, добрались они до родного царства Владимира. Видят, едет-плетётся по дороге повозка, стариками запряжённая. В повозке царь восседает. Старики тянут повозку, едва плетутся, а ямщик их плетью погоняет. Налетели грифоны, гужи клювами птичьими порвали, заместо стариков за них повозку подхватили да от земли оторвали. Ямщик, что стариков плетьми погонял, с облучка упал да о землю головой ударился. А грифоны, знай себе, поднимают повозку с царём в высь поднебесную. Царь с испугу кричит не своим голосом, да только грифоны знай себе всё выше взлетают. Уж и угрожал им царь казнью лютой, и о пощаде молил, и злато-серебро обещал, коли они его живым отпустят – не слушают его грифоны, знай себе несут всё дальше от царства родного. Вот уже летят над морем-окияном.
- Не губите меня! – зарыдал царь, словно дитя малое. – Будьте же милосердными! Смилуйтесь надо мной! Всё, что скажете, сделаю!
Наконец, снизу показался остров Буян, на который отродясь не ступала нога человека. Приземлились на него грифоны вместе с царём. Тут-то Владимир в человека обратился.
- Что, царь неправедный, не признал Владимира, княжеского сына, коего ты к смерти приговорил?
Задрожал царь, пал Владимиру в ноги:
- Прости меня, неразумного, холопом твоим до конца жизни буду, только оставь меня жить, ради всего святого!
- За себя бы, может, и простил, - отвечал ему Владимир. – Но за стариков, которых ты до смерти заездил, не прощу вовек! Только не стану я тебя губить. Живи здесь, на острове Буяне, сколько отпущено. И прощай – не увидимся боле!
С этими словами обернулся Владимир грифоном, и улетели они с острова Буяна, оставив царя в гордом одиночестве.
Только успел он воротиться в пещеру повелителю грифонов, как из царства родного бояре да дворяне прибыли, Владимира, княжеского сына видеть желают.
- Чего вам от меня надобно? – спрашивает их Владимир, принимая человеческий облик.
- Не изволь гневаться, Владимир, княжеский сын, да беда у нас лихая стряслась! Царя-то нашего грифоны унесли неведомо куда, наследников государь наш не оставил. Так бояре да дворяне за трон передрались, почти перебили друг друга. Нижайше просим тебя, Владимир: будь царём нашим!
Глубоко задумался Владимир.
- Что ж, ежели так, - ответил он, наконец. – Я согласен. Но имейте в виду: стариков и бедняков обижать никому не позволю!
Поклонились ему бояре да дворяне да пообещали старых уважать, а обездоленным помогать.
Так и стал Владимир, княжеский сын, царём в родном государстве. Поначалу не по нраву пришлось подданным, что над ними грифон-оборотень царствует. Но мало-помалу привыкли к нему и от души полюбили за справедливое сердце и бесстрашный нрав. В конце концов, в грифонах порой человеческого куда больше, нежели в людях.