Баллада о персоналиях.

сорвал пломбу и с силой стал поворачивать приваренный к емкости кран. Потекла струйка прозрачной жидкости с хорошо знакомым резким запахом. Ура!
Экс-чемпион мира наклонился и стал жадно заглатывать ртом «огненную воду», словно измученный жаждой путник в жаркой раскаленной пустыне, из последних сил добравшийся до источника. Он обхватил губами конец трубы по которой спирт тек наружу, словно младенец материнскую грудь.
Но он не обратил внимания на другую надпись, сделанную гораздо более мелким шрифтом, в нижней части цистерны:
«Не пей, козленочком станешь».
Когда довольный, радостный, одуревший от спирта Факов откинулся от трубы и сошел на землю у путей, с ним стали происходить неожиданные превращения:  его тело начало сильно изменяться и на глазах принимало очертания козла. Его  кожа посветлела и начала покрываться густой серо-белой шерстью, ноги и руки уменьшались, становились тонкими и хрупкими, ладони трансформировались в копыта. Голова Александра начала также уменьшаться и менять форму, череп вытянулся, появились рожки. Человеческий торс полностью превратился в туловище парнокопытного.
- Бе-е! - серый козел заблеял каким-то отчаянным фальцетом и подпрыгнув, устремился в заросли кустарника, густо росшего рядом с железной дорогой...

... Уже с утра в засаде находились опытные питерские охотники Виктор Корчной и Семен Фурман.  Длительное  хождение по лесу привело их в этот район с целью попасть из проверенных временем двустволок в какую-нибудь живность.
- Ах, какой козел хороший! - оживился Виктор, увидев белеющий на фоне буро-зеленых кустов круп парнокопытного. - Сейчас мы его завалим по-быстрому...
- Виктор, приглядись, он же в кальсонах, - вдруг удивленно заявил Фурман. - вон, белеет на нем что-то.
- Вы, Семен Абрамович, зря очки не взяли на охоту, - развеселился Корчной. - без них вам еще и не то привидится.
Он достал патроны, заряженные крупной дробью и заправил в ствол. Вскинув ружье, Виктор прицелился и дал залп по кустарнику, где до сих пор виднелось белое пятно шерсти.
Все пространство вокруг, похоже, наполнился истошным блеянием превращенного в козла Александра Валерьевича, которому в филейную часть попало сразу сорок восемь дробинок. Козел подскочил как ошпаренный, завертелся на одном месте волчком и устремился куда глаза глядят. Набегавшись до изнеможения по всему лесу, животное завалилось в зарослях бурьяна.

Сварщик Генрих Чипукайтис шел на вечернюю смену на завод «Адмиралтеец» имени Собчака. До здания предприятия, где он трудился уже много лет, кратчайший путь лежал через лесопосадки - метров двести по прямой. В очередной раз сокращая дорогу, он внезапно почувствовал острое желание облегчить мочевой пузырь.
Взглянув на часы и увидев, что время до начала смены еще есть, он свернул с дорожки в кусты и расстегнул молнию, с наслаждением избавляясь от лишней жидкости в организме.
В какой-то момент ему послышались совсем рядом странные стоны, хрип и какая-то возня. Генрих повернул голову и увидел, что в зарослях, которые он обильно орошает, ворочается странное существо, похожее на козла, но в коротких белых шортиках и такой же белесой маечке-безрукавке.
От неожиданности Чипукайтис выронил свой «агрегат», изрядно намочив штаны. На его глазах тело козла окутала легкая дымка. Голова животного начала увеличиваться и менять форму, череп раздался вширь и укоротился, очертания его непрерывно колебались, словно невидимая рука пыталась придать ему наиболее оптимальную форму. Изменялось и тело. Оно на глазах принимало облик человека. Туловище росло прямо на глазах, формировались ноги и руки, копыта трансформировались в кисти рук и пальцы, рога исчезли, хвост отвалился.
Козлиная морда уже приобретала людские черты. Все быстрее человеческими становились глаза. Они даже будто жили отдельной, независимой от других частей тела жизнью. Блеяние превращалось в набор слов. Генрих прислушался: это была словно молитва из одного мата. На протяжении всех этих метаморфоз он остолбенело взирал на происходящее. Ужас сковал его, но к ужасу примешивалось и острое, болезненное, какое-то сладострастное любопытство, словно он созерцал нечто в высшей степени непристойное, но одновременно столь привлекательное.
Перед ним лежал голый мужчина и тупо смотрел на него непонимающим взглядом.
- Мужик, ты кто? - человек попытался приподняться.
- Г-генрих, - шепотом пробормотал Чипукайтис.
- Это ты меня облил? - взгляд мужчины стал строже.
- Н-нет, это дождь прошел недавно, - нашелся Генрих.
- А где я, собственно?
- В Серебряном Бору, - раздался голос и он уже не принадлежал Генриху, он был значительно тоньше.
Факов присмотрелся: тучи на небе сменились ярким, но уже не ослепляющим солнцем, земля вокруг стала песком, лес напротив превратился в водоем, а человек перед ним стал расплываться, превращаясь в абстрактный темный силуэт.
Александр Валерьевич приходил в себя.

Он уже слышал голоса людей вокруг, пение птиц, шум автомобильных моторов где-то далеко. Сколько он был без сознания? Час? Два? Александр собирался с мыслями.
Вдруг  тень легла на его лицо. Факов прищурил глаза, присмотрелся — перед ним находилось чисто выбритое... женское место. А откуда-то сверху голова Ольги Сарделько из Могилева смеется:
- Пошли, дядь Саш, искупаемся!
- Ах ты, сучка! - закричал Факов и метнул в девушку книжкой Генны Сосонко. Послышался стук падающих предметов.
Нимфа убежала в воду, а на плечо Александра легла чья-то тяжелая рука.
- Чего хулиганишь?
Факов обернулся - перед ним стоял крепкий старичок-боровичок лет шестидесяти, похожий на Ефима Геллера. За ним виднелась расстеленная на песке доска и разбросанные повсюду шахматы.
- Да пошел ты! - отмахнулся экс-чемпион мира.
Ничуть не смутившись «посылом», старичок неторопливо взял пустой кувшин Факова из-под сангрии и с силой хрястнул экс-чемпиона по спине.
- Ты что спятил, старый?! - взвизгнул Факов и побежал прочь.

- Вот говорили «эротизм-эротизм», встанет у тебя... А здесь эротики никакой, сплошные стрессы! - размышлял Александр Валерьевич на толстой ветке высокой сосны, загнанный туда боевитым старичком-шахматистом. - Лучше бы я остался дома, сидел в прохладной ванне и смотрел порнуху!