«А дождь идёт, а дождь идёт…»

могу, - сокрушался Лёнчик.
- Поезжай, сынок. Я справлюсь.
Не справилась. Как-то пришла с кладбища, но её ключ не подходил к замку почему-то. Вдруг дверь открылась, и Ганна с удивлением увидела бывшую Петину жену в своей квартире.
- Что стала? – вызверилась женщина. – Иди, вещички свои собирай.
- Да вы что? Это моя квартира.
- Ошибаешься, дорогая. Это теперь квартира моего сына – Петькиного наследника. Он мне ключи дал, чтобы я замок сменила, пока в отъезде будет. Ты-то какое отношение к Петькиной квартире имеешь? Ты никто, и звать тебя никак. Не жена, а полюбовница.
Отношения свои Ганна с Петром не оформляли. Жили в любви и согласии и не задумывались над бумагами. Правда, Пётр незадолго до смерти говорил, что надо бы в ЗАГС сходить, чтобы потом обвенчаться. Не успели.
- Но вы же знаете, что мы вместе с Петей покупали эту квартиру.
- Да ладно! Петькина это квартира,  кооперативная, на него и оформлена, а ты здесь только прописана. Но ничего, через полгода я тебя отсюда выпишу. И имей в виду, ни один суд тебе не поможет. Так что собирай вещички, я жду, - и зло добавила: - Не будешь же ты у Лёнчика под ногами путаться. Он взрослый уже, ему семью свою заводить надо.
- Это он так решил? – Ганна не могла поверить в то, что слышала из уст этой неприятной женщины.
- Конечно, он. Не отказываться же от отцова наследства ради бабы, которая увела отца из семьи. Давай, давай, шевелись.
Ганна, как под гипнозом, собрала самое необходимое в старый чемодан. Хорошо, хоть вспомнила про документы и сберкнижку (позаботился Петя – на её имя оформил) и вышла из своего дома в никуда. Её преследовал чёрный злой дождь.
Первую ночь провела на вокзале. А ехать ей было некуда. Самое страшное - осознать, что она абсолютно одна в этом мире. На следующий день сняла комнату. Деньги на сберкнижке ещё были. Но работу так и не нашла. Как-то забрела в этот подземный переход. И запела. Тут Слон и взял её под опеку. Ганна не считала годы, которые мелькали сменой сезонов, а дожди были какими-то серыми, ничего не предвещающими.

***
- Знаешь, Лариска, сегодня произойдёт что-то хорошее, возможно, невероятное. Не переживай, что Слон тебя выпроваживает.
- Баба Ганя, мне мамка не разрешает дома на гитаре играть, ругается. И денег не даёт.
«Баба Ганя, - подумала Ганна. – Павлик назвал так, и прикрепилось. А ведь я не старая совсем, запустила себя с этой жизнью».
- Не зови меня бабой, Лариса. Я просто выгляжу так, потому что не ухоженная. Но всё изменится.
- Слушай, баба, ой, прости, Ганна. Там паренёк симпатичный уже долго стоит и глаз с тебя не сводит. О, сюда идёт.
Ганна уже ничего не слышала, только видела Лёнчика. Он шёл к ней и улыбался.
- Мама Ганя, как же долго я тебя искал, - он взял Ганну за руку и повёл из перехода на улицу, где не унимался добрый дождь. За ними поплелась Лариска. Вслед орал Слон: «Куда собрались? А ну вернитесь!»
- Лёнчик, Лёнчик, - повторяла Ганна.
- Мать сказала, что ты в Мариуполь уехала. Я туда запросы посылал, но ответа не было. Уже не знал, что и думать. А тут у меня машина сломалась, пришлось на метро добираться. Я как голос услышал, сразу понял, что это ты. Просто чудо, что машина не завелась. Хватит скитаться, у тебя квартира есть. Если захочешь, вместе жить будем.
Ганна плакала, слёзы перемешивались с дождём. И Лариска плакала, сунула в руку Ганне бумажку с номером телефона и пошла домой.
- Мама Ганя, у тебя же сапоги кушать просят. Мы потом новые купим, а сейчас… Тут где-то сапожная мастерская, а, да вот она. Пошли, пусть сапожник починит, чтобы до дома добраться, а то, говорю ж, машина сломалась, - Лёнчик говорил, а Ганна плакала и ничего ответить не могла. – Не плачь, мама, теперь всё будет хорошо.
- Знаешь, Лёнчик, - сквозь слёзы заговорила наконец Ганна, - мы, когда с твоим отцом познакомились, шли по парку, а у меня каблук сломался. Я шагала по лужам босиком. И тут Петя увидел мастерскую недалеко от входа в парк. Мы туда зашли, он оплатил ремонт, а сам сказал, что на улице покурит. Пока сапожник чинил каблук, я выглянула на улицу, а его там нет. Я так расстроилась, решила, что такая девушка, как я, ему неинтересна. А он, оказывается, за цветами бегал. Запыхавшись, ворвался с охапкой белых лилий, как раз туфли мои готовы были, а  сапожник и говорит: «Вся жизнь с ним у тебя, деточка, будет нежна и красива, как эти лилии». Прав был старик, жаль только, что рано ушёл Петя, - слёзы высохли, и Ганна улыбнулась Лёнчику. – Я всё-таки не одна в этом мире.