Тридесятое царство

препятствует… А ты, - встряхнулась Радислава от грусти, - бывал там?
  - Три раза.
  - В два десятка лет и уже три раза?
  - Да, впервой с отцом в десяток лет.
  - А вправду люди рассказывают, что Огни Сварога там намного ярче, что Море дышит, уходя и возвращаясь, а в озерах водятся такие большущие звери, как в Море?
  - Вправду. И озёрный зверь куда опаснее здешних. Один – величиной как два жилища Гостомысла, с шеей в две сажени – выпрыгнул на берег и гнался за нами полверсты. Ни стрелы, ни копия его не брали. Только лошадьми и спаслись. Стыдно Соколам показывать врагу спину, да... 
  - Он не враг. Видать, Студа и сам поганый Вий, повелитель Подземья и Нави, мира мёртвых, родили таких чудищ.
  - Все так и подумали: выродок Вия и Мары… Если Холод будет наступать, то и в этих озёрах заведутся дети чёрных богов.
  Радислава вздрогнула и впервые в жизни с опаской поглядела на любимое

12

озеро.
  - Не допустите, боги.  Что же нам тогда будет делать, как жить?
  - А не страшиться. Вот наше племя боится Леса и ночного мрака. Но если примечать и постигать тайны природы, можно стать сильнее всех врагов и даже духов и чёрных богов. Я всегда знаю, что ожидает меня впереди. По ветру, по птицам…
  - И что же шепчет тебе в этот миг Полуденник? – улыбнулась Радислава.
  В самом деле, уже не пар из котла с грибной похлёбкой носился в тесных стенах Гостомыслова жилища, а дневной ветерок перелётывал из окна в окно, забавляясь игрой с висящими всюду травами. Он то тихо шевелил их у порога, то неожиданно врывался с другой стороны и напористо толкал, раскачивал какой-нибудь хорошо высохший пучок.
  Светислав прислушался.
  - В этом году он посвежел, подрос. Новое, губительное, дыхание Севера начинает влиять на детей Стрибога и здесь, на Равнине… Я же чувствую, что до завтрашнего вечера будет вёдро.
  Радя засмеялась.
  - Ты тратишь много времени, наблюдая за природой. Но, верно, часто путаешься. А я лучше спрошу у самого Полуденника.
  Она ступила наружу и замерла. Подошёл и сел рядом Холень, вопросительно заглядывая ей в лицо. Ветерок нежно шевелил длинные волосы Лебедицы, а она прикрыла глаза и что-то неслышно шептала. Светислав заметил, как на другом берегу вдруг зашевелились ветви двух-трёх ив, когда остальные вокруг стояли неподвижно.
  Наконец, Радислава заговорила, но очень тихо.
  - С Северо-запада наползает большая туча, но здесь она не прольётся.
  - Ветер тебе так сказал? – недоверчиво спросил Светь.
  - Да. И ещё ему приятно, что ты назвал его повзрослевшим.
  Она взмахнула руками и громко рассмеялась, вновь смутив своего гостя сомнением: не шутка ли это?
  - Ты хочешь, Сокол, понять природу и тем самым покорить её. Но лучше быть её частью, и тогда не только Перун будет хранить тебя в Лесу, но и сам Лес.
  - Да, лучше дружить с духами, наполняющими Мироколицу. Они ведь взбалмошны и переменчивы. Представляешь одно по приметам, а они вдруг передумают…- теперь засмеялся Светислав, и в этом смехе было недоверие.
  Но вдруг через озерцо промчался, взволновав воду, вихрь, и воздух вокруг Радиславы наполнился ивовыми зелёно-золотистыми щелкунами. Они закружились над её головой, а когда девушка протянула навстречу руку, то заскользили по пальцам, летая то вверх, то вниз, вслед за движениями кисти. После она резко повернулась, и вся летучая зелень метнулась юноше в лицо и, враз омертвев, осыпалась на Землю.
  - Значит, такое возможно?! – восхищённо воскликнул Светь и бережно поднял несколько щелкунов. – Полуденник, Стрибожий сын, будь и мне
                                                          13
другом!
  - А ты проверь, внял ли он твоим словам, - предложила девушка. – Глянь, как тяжело летит наш старый Каркунь, как бы не зацепил воду.
  Со стороны Юго-западного берега, с трудом махая крыльями, приближался Гостомыслов ворон. Юноша-Сокол шёпотом обратился к духу ветра, и в тот же миг у птицы распустился хвост, и, подхваченная порывом, она взметнулась на три сажени выше прежнего и вскоре сидела на руке Радиславы.
  - Устал, красавец? – она ласково погладила его голову и клюв. – Он уже редко летает. Лишь вот так, чтобы вернуть Гостомысла к острову, если я или кто другой заедет. И только от озера. Из лесочка пусти – заплутает. Видать, слепнет.
  - Иду! Иду! – вдруг прокричал ворон.
  - Дивно!..- похвалила Радя.- А он много слов говорит. Значит, хозяин возвращается?.. Заждались. И застольничать пора.
  - А кто ещё заезжает к Гостомыслу? – спросил Светислав.
  - Да вот хотя бы твой дядя. Тогда Каркунь летит к дедуне, который всегда прогуливается, и кличет: «Ярь! Ярь!»
  Ворон встрепенулся и снова прокричал своё «Иду! Иду!»
  - Ты, буяр, поспеши к тому берегу, перевези.
  Светь спустился к лодке и поплыл за вещуном, очень желая ещё раз проверить, слышит ли его новый знакомец – ветер. Он всё хотел обратиться к резвому дневному скитальцу, которого любил и там, в приграничье за то, что  всегда приносил со стороны Леса запахи, так нужные берёже, опасающейся нападения. Но мысль о Ярославе мешала сосредоточиться. Почему же дядя никогда не говорил о Гостомысле? Он и Радислава в одно время съезжались здесь? И его тоже Лебедица учила говорить с духами? Тогда почему он не передал это им, ратникам в городьбах? Яр так многому их учил, повторяя, что иная мелочь спасёт жизнь и надо уметь всё.
  Такие размышления смущали юношу. Дядя во многом заменил ему погибшего отца, особенно когда для обоих Лес стал общей заботой. Он был для Светя и старшим, как для всей бережи и буяров племени, и другом, потому как племянник стал первым помощником Яра. Четыре Луны Светислав проводил на границе, у Леса, четыре – за обучением буяров. Для семьи они с дядей давно уже не работники. И добро, что род всегда готов помочь тем, у кого мужчины охраняют земли племени. А сколько раз они в паре с Яром прятались в Лесу, разведывая, не готовят ли асилки худого. Чужими жизнями дядя не любил распоряжаться.
  Светь был уже у берега, когда по едва уловимым звукам от шагов и тревожной трескотне белошеек он догадался: приближается человек.
  - Здравствуй. Белые боги и быстрый Сокол с тобой, - громко промолвил вещун, ещё не появившись из-за деревьев.
  - Здравствуй. Белые боги с тобой. Я Светислав из рода Любомира…
  - Ратник из берёжи Соколов, - договорил Гостомысл за юношу, наконец,
                                                        14
выйдя к обрыву и смущённо озираясь: люди и разговор спугнули три – четыре семейки стрижей, и они заметались у берега.
    Старик поторопился впрыгнуть в лодку и сам, схватив за ветку ближайшую иву, оттолкнулся.
  - Значит, из рода Любомира?.. Что он, в добром здоровье? Ладно ли  в семье?.. Ты его внуком будешь или Будиславов, или Летиславов?
  Юноша, отвечая, удивлялся осведомлённости Лебедя. Тот был схож с вещунами его племени: такая же длинная светлая рубаха, старческая меховина без рукавов, цветная вышивка по краю одежды, которая сообщала не менее как о десяти поколениях, начиная ещё с островных, с Горой и вечным вязом Ирия. Наузов с заговорами на белом, как у всех Лебедей, поясе – всего три, что удивляло: значит, не в количестве их заключена сила. А вот на шее, на одной бечёвке, - не только одинаковый для всех племён медный оберёг-солоник. Другой – догадывался Cветь – Матери Сырой Земли, ещё один – Лебедя, вместо перьев на одежде или на лобной перевязи. А маленький полотняный узелок – не иначе как с Землёй Алатыря. Такой Светь видел лишь один раз – у старого Сокола Лодомысла, умершего десяток лет назад.
  Пока неторопливо плыли, Гостомысл расспросил о родственниках гостя и сказал, что знает его двоюродную бабушку и её мужа, хотя та и вышла замуж в другое селение Лебедей, не Творимирово, откуда сам вещун и Радислава. Старик держал себя приветливо и не скупился на слова, а заметив рубцы на руках Светислава, вздохнул сочувственно:
  - Не ведали и мудрейшие, когда уходили с Золотого острова Хорса, что их детям  выпадет оборонять оружием потомков славных аркаидов.
  - Что же, дедуня?! Верно, я говорила?! – послышалось от жилища. – Чьи слова: «Сокол прибудет завтра?!»
  Гостомысл ласково, щурясь от Солнца, посмотрел на внучку:
  - Видно, чувствовала сердцем, Радя?
  - Ветер подсказал! – смутилась девушка. – Умойтесь и – застольничать. Каркунь тебя не дождался.
  - Ему всегда твоя стряпня – пир.
  … Ели в молчании. Только старик восславил Живу, потому как был её день, но тут же посетовал, что неласкова она в этот год: не сыскал он и травинки аравня. Видно, запаздывает весна, сдвинулась к лету.
  Каркунь сидел четвёртым за столом и по причине гостя раззадорился: хозяйски стукал клювом то по калачу или пирогу, то по чьей-нибудь чашке с похлёбкой. Только Холень немного беспокоил ворона, и он даже прикрикнул на пса, выбрав из знакомых слов первые наугад: «Стожары блещут!»
  Радислава прыснула:
  - Дедуня, ты его всем небесным сложениям научил?
  После застольничанья, испив медового кваса, Гостомысл вышел наружу и присел на бугорок. Светислав хотел помочь девушке ополоснуть чаши, но та кивком направила его к старику.                       
                                                        15
  Поговорили о приграничье, о предстоящем Вещенье всех племён и возможном переселении на Юг. Гостомысл не сомневался: Холод будет наступать. Но надо посоветоваться с Белыми богами. Не могут они молчать в такое лютое время и не направить свой народ. Наконец, старик заговорил о главном.
  - Ты, Светь, - племянник Яря, которого знаю уже несколько лет, а родителя его и твоего деда – пять десятков лет. Годослав, его сын, твой отец, погиб ради двух народов, для которых асилки – враги: ради Соколов и гмуров. С ними он  дружил. Потому верю, что его добрые дела вернутся ещё к тебе. Ибо всё в Подсолнечной возвращается: ясочки на Небе  проходят круг; Белые боги и верные им народы уходят от Студы и заново заселяют Земли предков, когда свет одолевает тьму Чернозмиеву. Так и добро или зло выйдут из человека, потом отразятся от другого и – обратно да ещё с большей силою.
  Тебе десяток и девять лет, а в берёже ты уже один из лучших. В одиночку поражаешь засаду из восьми асилков и – Перун тебя хранит – остаёшься невредимым.
  При этих словах старика Радислава, присевшая рядом с мужчинами и ласкавшая Холеня, вздрогнула и удивлённо поглядела на Сокола.
  - Вот такому человеку даю я своё поручение, и помнить теперь ты должен каждое моё слово, следовать же – неукоснительно.
  - Так и будет. Говори.
  - Что же, внимай, - и вещун начал неторопливо объяснять всё, что юноше требовалось сделать в тот день.
  Когда прощались, Радислава вспомнила своё обещание, и Гостомысл, пораздумав, велел Светиславу сесть на северную сторону островка, снять рубашку и устремить взгляд перед собой, чтобы представлялось Море и прибрежные Земли.       
  Некоторое время вещун сжигал какие-то травы. Они пахли резко и приятно. Затем жертвовал богам через огонь квас и после того обратился к юноше, прислонив к срубу свою опору – сухую дубовую ветвь. Поначалу он шептал едва слышно, но последние слова заговора Светь расслышал и запомнил: « Мати Сыра Земля на зелёном лугу родит зелья всемогучие, сила в них некрушимая над богами обосветными, над духами Земли, Мироколицы, вод, нор, лесов. Я сорву три муравушки. В