новелла
Был тихий август.
Лето вошло в пору зрелости. Живительные соки, наполнявшие гулом упругие стволы и стебли растений, перелились в полновесные кроны, отхлынули к корням и прекратили движение. Природа пребывала в блаженном состоянии величия и покоя.
Над городом повисло безветрие, и духота от разогретого солнцем асфальта наполняла воздух запахом гудрона и пыли. В сплошном оцепенении улиц спешно скользили автомобили, сдабривая и без того удушливый воздух всё новыми порциями отработавших газов. Пассажиры на остановке сбились в тень, пребывали в полудремотном состоянии.
Внезапный визг тормозов оживил их и насторожил: красный жигулёнок клюнул тупым капотом, взвизгнув, остановился. Прямо перед ним, стреляя распушенным рыжим хвостом, в нерешительности замерла белка. Почувствовав опасность, зверёк пустился в обратный путь и в несколько прыжков оседлал придорожную акацию. Жигулёнок возмущённо фыркнул и покатил дальше.
Я жил в лучшие времена, когда движение в городе не было таким интенсивным, но ни тогда, ни после «тогда», никогда, в общем, белок в городе не видел, тем более на проезжей части улицы. Двое мальчишек, завидя белку, задрали кверху любопытные физиономии, застыли в ожидании развязки. Развязка наступила незамедлительно: родители увели раздосадованных любознашек в подкативший к остановке троллейбус.
Через пару дней белка объявилась снова. Я увидел её, бегущей вприпрыжку, за невысокой оградой парка. Рабочие-каменщики с оголёнными торсами, складывавшие парковую ограду, погнались за белкой, присвистывая и улюлюкая. Белка прибавила в темпе и лихо вскарабкалась на ближайшее дерево. Парни безуспешно пытались сбить её мокрыми комьями цементного раствора.
Утром следующего дня я вышел на остановку к парку, в тайной надежде увидеть белку. Неодолимая притягательная сила, заключённая природой в беспомощном рыжем комочке, необъяснимо влекла меня… У меня был отпуск, и час-другой свободного времени, потраченный в собственное удовольствие, не становился для меня проблемой.
Белка беспечно, с невероятно грациозной лёгкостью скользила по веткам софоры. Похоже, это была обычная беличья прогулка. Увидев меня, белка на мгновение замерла и вскоре скрылась в густых хитросплетениях древесных крон. Стало ясно: она живёт неподалёку, вероятнее всего имеет бельчат-сеголетков. Я обошёл обширный район парковой флоры, осматривая деревья. Но искал я не беличье гнездо – меня интересовало, чем может питаться белка и кормить своих малышей. Ничего более или менее съедобного я не увидел. Французская и обычная акации, софора, клён, платан – весь нехитрый ассортимент парковой растительности. Лишь напротив парка, на противоположной стороне улицы, за оградами частных построек, рос могучий орех, фруктовые деревья и виноград. Туда, видимо, и направлялась за пищей белка, едва не став жертвой интенсивного уличного движения.
На следующий день я принёс с собой в парк пару яблок, сухарики, колотые орехи и пристроил это всё в расщелине дерева, на котором видел белку. Она не показывалась. Однако, стоило мне отойти на почтительное расстояние, и белка не заставила себя ждать. Она скатилась по стволу к продуктам, но распорядилась ими крайне неуклюже: разворошила и разбросала их, но спускаться за ними на землю почему-то не стала. Посмотрев в мою сторону, словно изучая, белка несколько раз стрельнула хвостом и скрылась.
Скоро наши встречи стали, что называется, регулярными. Я приносил с собой нехитрую беличью снедь: сухарики и арахис, миндаль, грецкие орехи и семечки. Белка ела тут же, точь в точь, как в сказочных мультиках, зажав пищу маленькими лапками и постоянно вращая её. Я стоял осторонь, с необъяснимой радостью и удовольствием наблюдая за этой поспешной трапезой. Насытившись, белка начинала резвиться. Словно в благодарность за принесенную пищу, тешила меня акробатическими номерами, кувыркаясь, как рыжий клоун на трапеции. Она, казалось, играла со мной и, похоже, эта игра ей нравилась. Я видел множество зверей в зоопарках, но никогда не испытывал ничего, кроме чувства жалости и вины перед всем звериным племенем, бесцеремонно пленённым и запертым в мрачные клетки.
А белка рядом со мной была свободной, и я был несказанно рад этой её свободе, и душа моя летала и прыгала, как эта рыжая белка, и сердце моё стучало радостно и гулко…
…Дождь лил с ночи не переставая. Стробоскопами слепили глаза молнии. Ветер метался дико, словно пробовал всё на прочность. Деревья качались, шумели и натужно поскрипывали. Некоторые не выдерживали – ломались. Ни рассвет, ни восход не могли пробиться сквозь это сатанинское крошево и месиво рассвирепевшей природы: было уже около одиннадцати утра, а за окном стояла хмурая мгла. День утратил краски, звуки и запахи: вокруг стояли серость и сырость.
Я едва дождался обычного прогулочного времени и спешно пошёл в парк. Дождь прекратился. Ветер перебрался повыше и гнал над вершинами деревьев, как Понургово стадо, тяжёлые рваные тучи. Деревья сникли, но были ярко зелёными и поблёскивали.
Белки не было. Под старой софорой хороводили мокрые вороны, долбили клювами остатки размокшей пищи. По мере моего приближения к ним, отпрыгивали на такое расстояние, на какое я к ним приближался, и снова копались клювами в мокрой траве.
В следующее мгновение я просто вздрогнул от неожиданности: на моё плечо вспрыгнула… белка. Мокрый маленький зверёк топтался по мне, крутился, вертелся, щекотал хвостом моё лицо и шею. Я пытался погладить белку ладонью, но она ускользала, легко перемещаясь по спине, плечам, по голове. Потом она спрыгнула в траву и побежала. И я побежал за ней как мальчишка.
Зачем я бежал? Мне ведь не надо было ловить белку. Мне было не догнать её. Но она бежала, и я бежал за ней…
Новый день был солнечным и тёплым. Пели птицы. Отмытый ливнем, город смотрелся празднично. Заканчивался мой отпуск и я с грустью думал о том, что с белкой придётся расстаться. «Что ж, такова жизнь, – утешал я себя. – Будет ещё один год, ещё один отпуск. Белка выкормит бельчат, и я буду счастлив увидеть в ветвях старого парка рыжие комочки беличьего выводка».
…Белки не было. Я ждал. Белки не было на следующий, и следующий за следующим, день. Лакомства, которые я оставлял, с криком поедали вороны. Белки не было. Я ждал напрасно…
Скоро я обратил внимание, что рабочие-каменщики как-то издевательски-насмешливо смотрят в мою сторону. Я подошёл. Они расселись и задымили сигаретами.
-Ребята, здесь была белка…Вы не видели белку? – предчувствие чего-то недоброго царапнуло мне горло. Я прокашлялся.
Один отвёл взгляд в сторону. Другой отошёл к ограде по малой нужде. Третий крякнул:
-Видели. Мы видели, как ты втёрся к ней в доверие, интеллигент… Только я, значица, опередил тебя.
-Что значит опередил?
-А то и значить, что словил и сделал из неё чучелу.
И в с ё.
-Зачем? – задал я глупый вопрос.
-А шоб красиво было. Дома у миня всево хватаить, а белки от не было.
Мне стало жарко.
-Но почему чучело? Можно было оставить живую…
-Живую? Не-е-е… Кормить надо, дерьмо, значица, вычищать. Клетка, опять же, нужна специальная. А где взять?
-А вы что: можете… - я зачем-то старался продолжить кощунственный разговор, всё ещё надеясь на то, что меня просто разыгрывает этот, с виду вполне добродушный полу парень, полу мужчина.
-Я могу. Да. Я всё могу: дом построить, стопку дёрнуть, бабу трахнуть, – он смерил меня многозначительным взглядом, – могу из тебя чучелу сделать, если, конешно, пожелаешь. Я могу в с ё! - и громко засмеялся.
Потом, словно желая меня припугнуть, неестественно странно вытаращил глаза.
Я увидел их большие выпученные зеницы с кровавыми прожилками и отравляющей желтизной.
И они показались мне слепыми – глаза человека, который в с ё может…
