5. 1941г. В Барнауле.
Вот уже чуть больше месяца Леонтий находился в армии, в Барнауле, получая короткие и редкие весточки из дома: писали, что всё у них нормально, дети в школу пошли, уборочная закончилась, с зерном на зиму будут, грибы, огурцы и капусту засолили, картошки накопали много.
И вспомнилось Леонтию, как почти в это же время, в 37-м году ему тоже не пришлось заниматься уборочной и подготовкой к зиме, а вынужден он был целый месяц жить в городе у дядьки, материного брата - Туева. Он, коммунист и красноармеец-кавалерист, почти целый месяц скрывался от второго ареста.
Урожайный 1937 год стал тогда для колхозников великим трудовым испытанием. На уборку обильного урожая были брошены все силы. Большую и трудоёмкую работу с раннего утра до позднего вечера выполняли женщины и девочки-подростки. Они вязали снопы, ставили их в кучи для последующего скирдования в клади, после чего производился обмолот кладей молотилками, а мужики-колхозники практически сутками находились в полях, на полевых станах, работая и днем и ночью, отдыхая по переменке по 2-3 часа в сутки. Леонтий был бригадиром одной из полеводческих бригад. С техникой было сложно, всего один трактор 'Фордзон' и косовица выполнялась в основном конными жатками-лобогрейками и крылатками (жнейками самоскидками). Пыль от них стояла над полем постоянно, не успевая оседать на землю. Привозной воды хватало лишь на приготовление пищи, да немного промыть глаза, поэтому все были черно-серые от пыли и загара.
Леонтий, на свой страх и риск, отпускал домой по одному человеку из бригады на пару-другую часов на 'помывку', а сам исполнял работу временно отсутствующего. В субботний день во время обеда мужики решили тоже отпустить своего бригадира в баню:
- Иди, Сергеич, домой. В бане помоешься, отдохнешь нормально хоть разок. А утром завтра и вернешься. Мы справимся, не подведем.
- Точно справитесь?
- Да не сомневайся, иди, видишь, как вымотался за неделю! А мы тут ускорим жатку-то!
Ближе к ночи Леонтий направился домой, поглядывая на ясное вечернее небо: 'Вёдро' стоит устойчивое без облачка, стало быть, успеем убрать пшеничку-то'.
Часа через три он уже сидел дома за столом, отмытый и разгоряченный после баньки. Картошка в мундире, соленые грибы и огурцы стояли в ряд, аромат наваристой аппетитной ухи, зеленого лука и укропа расслаблял:
- Ну, вот, Паша, теперь чай можно и стопаря под ушицу! Да грибочков с огурчиком! Хороший нынче урожай, Паша! Очень хороший. На трудодни будут зерно выдавать, с хлебом да с кашей будем, значит. Надо будет сусек подделать.
Вся семья сидела за столом, сыновья с серьезным видом хлебали уху, годовалая Маша не спала, а вертелась у матери на коленях.
Рано утром, ещё до рассвета по прохладе Леонтий возвращался на бригадный стан. Над полем стелился сплошной приятно освежающий утренний туман. Вдруг из тумана, как из воды, вынырнул прицепщик Ваня:
- Дядя Леня, не ходите туда, там эти в фуражках приехали, Вас спрашивают.
- Чего ты мелешь? Кто приехал, кто спрашивает?
- Один из них ругается, говорит, куда он ушел, про Вас, как он посмел бросить работу, говорит, что Вас посадят. Дядя Леня, мужики меня послали, предупредить!
То, что посадят точно, это Леонтий знал, тоже точно. Правда, могут и не посадить, но это вряд ли! Время тяжелое, вон Егора Понагушина, кузнеца сельского, как забрали непонятно за что, рано утром, так уже скоро третий месяц ничего о нем и не слыхать. Да и сам-то он, помнится, несколько лет назад целых семь месяцев ни за что отмотал!
Мысль сработала сразу: нужно рвануть в Барнаул, к родственникам матери, там отсидеться и поглядеть, куда эта чёртова кривая выведет! Город большой, может, и искать-то не будут.
Пробираться до Барнаула Леонтий решил вдоль берега Оби: подальше от дорог, да и деревьев вдоль берега много. К утру следующего дня он был уже в городе. А пока шёл все время думал о том, кто же мог донести-то на него, да так быстро! Ушел-то он со стана домой поздненько вечером, домой пришел уже затемно, вроде ни с кем и не встречался! Но, кто-то же донес! Так и до сих пор он не узнал, кто же это был. Догадка, конечно, есть! Но это - догад, а он не бывает богат! Что ж, видимо так и не узнаю, кто? - думал Леонтий.
Родственники приняли беглеца. А что же делать-то, сами в свое время вынуждены были уехать из Барнаула, скрыться от расстрела всей семьей, правда, это было в 18-м или 19-м году! Но было же. Так что знакомая ситуация, а свой своему поневоле друг.
На третий день Леонтий неожиданно попал в больницу: у него поднялся сильный жар, ломота пошла по всему телу, аж кости выворачивало. Лечили три недели, а там и в деревне и в районе постепенно всё улеглось. И Леонтия, по прошествии почти целого месяца, никто и не разыскивал. Выписавшись из больницы, он с больничной справкой, похудевший вернулся домой. Получилось, что его никто и не искал, и с работы он не сбегал, а лечился в больнице. Так вот и вышло, что судьба не дала его в обиду, а то пилить бы ему лес где-нибудь на Севере.
Как интересно жизнь распоряжается судьбами человеческими, - думал Леонтий. - Вот у брата матери, Туева, тоже судьба поработала с выдумкой, судя по его рассказам. В 1890-1996гг. он проходил службу на Дальнем Востоке, жребием судьбы в конце службы выпало ему около года проходить службу по хозяйству у флотского чиновника высокого ранга, уже довольно пожилого, обрюзгшего и вредного старикашки лет шестидесяти с небольшим.
Работа была разная: уборка двора, конюшни, уход за 4-мя добрыми рысаками, попутно дрова порубить и прочее. А жена у старика оказалась молодой и статной дамой тридцати одного года.
И матрос Туев, стал замечать заинтересованные взгляды молодой хозяйки. Потом начались расспросы: откуда он? Как служба идет? Скоро ли домой? Матрос, помогите это, принесите то...
Одним словом, однажды произошло то, что и должно было произойти между двумя молодыми мужчиной и женщиной. Через пять месяцев, в течение которых молодые люди продолжали тайком встречаться, у Фёдора Туева, закончился срок службы, и он уехал домой в Томскую губернию в село Павловск.
Прошло много лет, Фёдор переехал в Барнаул, женился, занялся небольшим бизнесом при пароходстве: поставлял некоторые продукты питания для буфетов пароходства, мало-помалу скопил капиталец, выбился так сказать в люди. Потом приобрел хорошую квартиру на первом этаже в районе речного порта.
А тут война, потом революция, после которой начались смутные времена в городе, власть почти два года постоянно менялась, переходя от большевиков к белогвардейцам, шла Гражданская война.
В один из периодов очередной смены власти в конце 1918 года, когда Красные вновь вошли в город, в квартиру Туевых в сопровождении нескольких красноармейцев вошел молодой комиссар. Пройдя в большую комнату, сел на стул, осмотрелся по сторонам. Потом, некоторое время рассматривая стоящих перед ним членов семьи, спросил:
- Как Ваша фамилия?
- Туевы мы.
- Вы служили 90-х годах прошлого века на Дальнем Востоке?
- Да, служил.
- Всем выйти. - Негромко приказал молодой комиссар красноармейцам и после продолжительного молчания сказал:
- Значит, получается, что вы - мой отец! Знаете ли, а я представлял Вас немного другим. Мать очень хорошо отзывалась о Вас и долгое время думала, когда стала вдовой, что Вы вернетесь. Только благодаря тому, что она Вас любила, я посоветую Вам забрать свою семью, самое необходимое и сейчас же, немедленно покинуть город. Иначе Вы будете расстреляны, как мироед и классовый враг, ваша фамилия в расстрельном списке. Поспешите. Это всё, что я могу для Вас сделать. Ели будет нужно, я Вас позже найду... Прощайте!
- А... Ваша мать? Она...?
- Она умерла пять лет назад. У Вас мало времени! Через два часа, мы будем здесь снова, так что у вас есть всего часа полтора на сборы.
На этом они расстались, и больше их дороги не пересеклись.
Скорее всего, он, его сын, погиб в том революционном огне. А тогда, при их встрече, всё произошло так быстро, что Туев, даже, не успел узнать ни фамилии, ни имени их семейного спасителя, оказавшегося его сыном.
Почему-то именно эти воспоминания неожиданно всплыли из памяти Леонтия с такой ясностью, как будто это было вчера, и они придали ему уверенность в том, что и на этот раз, его судьба сделает правильный ход и подскажет ему правильный путь.
6. На фронт
В конце сентября пришло указание о прекращении встреч красноармейцев полка с родственниками, это означало, что скоро полк должен будет отправляться на фронт. Начался период ожидания и подготовки к отправке, занятия продолжались, все было вроде как прежде, но чуть по-другому. Вопрос, куда отправят, прямо висел в воздухе. По сводкам информбюро фашисты приближались к Москве! Значит под Москву!
В октябре полк погрузился в эшелоны и отправился на Запад, на фронт. На встречу с запада шли эшелоны с ранеными и гражданским населением, эвакуированными в тыл с фронтовой зоны. Железнодорожные станции напоминали муравейники от большого числа беженцев и военных.
Через несколько дней эшелон прибыл на станцию Чебсара Вологодской области, где в полк поступило небольшое пополнение из вологодских новобранцев с лошадьми.
Линия фронта была уже близко, немецкие самолеты периодически бомбили железнодорожные станции, деревни и дороги, по которым в обе стороны шло движение: армейские части к фронту, беженцы в тыл. В этих условиях, приближенным к боевым, полк, до ожидания особого распоряжения о дальнейших действиях, продолжил боевую и конную подготовку.
Приближалась зима и моросящие дожди, переходящие в мокрый снег, ночные заморозки и холодные ветра давали понять, что она не за горами, поэтому у кавалеристов добавилось забот: нужно было готовить лошадей к зимним условиям, самим привыкать к зимнему снаряжению.
Во время ухода за лошадьми после долгих дневных тренировок, Леонтий сказал мужикам:
- Да, братцы, похоже, майор прав был, когда говорил, что шашкой нам махать не придется.
С его старшинством мужики как-то сразу согласились, в самые первые дни их знакомства, и воспринимали его слова, как слова рассудительного и правильно принявшего решения человека. Видимо это произошло из-за его мужицкой прямоты, спокойствия при разговоре, убежденности в своей правоте и уверенности.
- Прав!.. И нужно нам сейчас больше учиться прятаться за лошадью и спрыгивать на ходу, падать с неё учиться, чтобы не переломать себе рёбра. Вот что я думаю! Скакать-то мы почти научились! Теперь прятаться будем учиться.
- Падать-то мы тоже хорошо научились, - пошутил Иван Бахарев.
- А сейчас, в морозы, вообще будем соскальзывать как пироги с лопаты, - поддержал шутку Обидин Алексей.
Все дружно рассмеялись и продолжили чистить и обтирать лошадей от пота, чтобы потом укрыть их попоной от холода.
В середине декабря была объявлена боевая тревога, прошло срочное полковое построение:
- Товарищи, красноармейцы, получен боевой приказ командования. В результате успешного контрнаступления войск под Москвой и снятием непосредственной угрозы столице нашей Родины, дивизия направляется на спасение Ленинграда, попавшего в блокаду в начале сентября 1941г. Город задыхается
