Про раздельный мусор раньше ничего не слышали, но бутылки не выбрасывали.
Арифметика простая: водочная, винная, пивная или лимонадная бутылка – двенадцать копеек, за винную ноль-семь – уже семнадцать копеек.
В сетку хозяйственную обычную (в народе авоська, максимальная нагрузка до 70 килограмм) можно было уложить пятнадцать бутылок. Профессионалы укладывали до двадцати. Две авоськи уже сорок. А это почти пять рублей. А это хорошая сумма по тем временам. Сколько потрачено денег, чтобы сдать бутылок на пять рублей, никто не подсчитывал. Один раз живем.
Соседей не стеснялись, сегодня ты, завтра они – дело-то житейское.
Правда, каждая пустая бутылка весила грамм четыреста, и выходило на каждую руку по 8 килограмм, но своя ноша не тянет. Особенно когда денег в обрез, когда до получки неделя, когда душа горит.
И вроде при деле, и квартира освобождается от хлама, и уже считаешь, как потрать. И, кажется, повезло: и пункт приема работает, и очереди нет, а тут бац, гримаса судьбы – грязная картонка за стеклом: “Тары нет”.
Гамма чувств: глубокое изумление, оцепенение, ступор, вселенская скорбь. До другого пункта километра три плюс полная неизвестность, что там с тарой. И руки уже устали, и возвращаться домой с полными авоськами перед соседями неудобно.
И оставалась одна надежда – пальчиком, запредельно интеллигентно, чувствительно уважительно (высший пилотаж) – в окошко.
Створка распахивалась.
– Написано же, тары нет.
Главное было подобрать нужную интонацию подобострастия с оттенком заискивания и преобладанием всепокорности к происходящему.
– А по десять копеек возьмете (“мхатовская пауза”).
– Ну, что мне с вами делать, давайте.
И успевай подавать, пока не передумала. Лица не видно, только пальцы в золотых кольцах “по объему” с вагон стеклотары.
– Три с щербинкой (как? лично проверял), не приму (долой еще тридцать шесть копеек).
– Бутылки оставьте себе, не обратно же нести.
Трешка, полтинник и мелочь опускались в карман (кто же пересчитывать будет?), главное – сдал. Чувства – как у студента после экзамена.
И пусть немного недобрал до расчетной суммы, жизнь-то продолжается.
Пацаны тоже на сдаче тары зарабатывали. За трехлитровую банку давали сорок копеек. Правда, много не утащишь, две в руках и две под мышками. Да и от матери можно было получить такой нагоняй, что и денег не надо. Летом такие банки очень ценились и были на счету у каждой хозяйки.
А за майонезные давали три копейки, сущие пустяки, много не заработаешь. Да и торговля, честно говоря, майонезом не баловала.
