Глава 7. Плотник.

загружены на транспорт и увезены для дальнейшей обработки.
     Уставали ребята сильно, но не унывали
     – Это – хорошая тренировка мышц! Сильнее будем…
     Однообразная рутинная работа…

     Так пролетела осень, пролетела зима. Работали на морозе. Терпели холод. Дощатые стены навеса плохо защищали от ветра и сквозняков. Если уж очень было невмоготу, проем над выступающей из-под навеса эстакадой, можно было закрыть подвесными деревянными щитами, и тем самым, немного сквозняки уменьшить. Казалось бы – заболеть можно – дважды два. Но, к счастью, никакая хворь к ним не прилипала.
     Жизнь стала совсем неинтересной. Единственным развлечением оставалось кино. Они встречались у клуба, просматривали фильм, потом побродив немного по улицам, расходились по домам. Из одноклассников никто им ни разу не встретился. Было такое ощущение, что кроме Вовки Литау и Саши с Витькой, все разъехались из села в разные стороны. Класс был сильный, и многие поступили в ВУЗы и техникумы. А те, кто не поступил, тоже, почему-то уехали.
     Оттого, что задержались сами – друзья не расстраивались совсем. Знали, скучная жизнь в Бурно-Октябрьском не навсегда. Весной как миленьких заберут их в армию. А там, как сложится жизнь – видно будет…
     К весне гора из бревен около пилорамы существенно уменьшилась. Сашу и Витьку всё чаще стали распределять на другие работы. И, конечно же, ни одна разгрузка поставляемых в совхоз материалов не обходилась без их участия.

     Несколько раз зимой, ночью, на станции Бурное выгружал Витька в составе со сборной командой уголь из вагонов. Вагоны стояли в специально отведенных для разгрузки местах. И, казалось бы – открой снизу специальные люки и сползет уголь тут же наружу. Большая часть высыпалась. Но оставшаяся масса, спрессованная, каменистая, как будто срасталась со стенками вагона по углам. Непременно, вагон нужно было освободить полностью. И мучительно тяжело было эти «остатки» из вагона выколупывать.
     После такой ночной разгрузки возвращался Витька домой совершенно измотанным. День отдыхал дома, но отдых этот был не слишком приятным. С лица, с кожи угольную пыль удавалось смыть, а вот черную слюну сплевывать приходилось долго… 
     А ещё довелось дважды Витьке с Сашей разгружать цемент. Его возили из Бурного на хозяйственный двор россыпью четыре автомобиля. Два из них оснащены были кузовами-самосвалами, а ещё два – нет. Самосвалы въезжали через широкие ворота в складское помещение и разгружались самостоятельно. После них требовалось лишь немного подгорнуть кучу. А вот из кузовов бортовых автомобилей надо было сбрасывать цемент вручную.

     Пилорама – она ведь недалеко от цементного склада находится, вот Витька с Сашей и подвернулись прорабу Мейснеру под руку и были привлечены к разгрузке. А чтобы надлежащие условия труда обеспечить, выдали им противопылевые респираторы и «комбайнерские» очки.
     Задний и один из боковых бортов откидывались, и какая-то часть цемента ссыпалась на пол самостоятельно, образуя как после взрыва, облако из пыли – такой густоты, что разглядеть вокруг ничего было невозможно. Ребята отскакивали от бортов и пережидали в сторонке, когда пыль уляжется. А время торопило. Вот-вот могла с грузом подойти очередная машина. Так и не дождавшись пока цементный туман, окончательно рассеется, чередуясь, по одному влезали Витька с Сашей в кузов, как можно осторожнее, совковой лопатой порцию тяжелой, плотно сбившейся массы сбрасывали вниз. Но внизу она все равно, шмякнувшись об пол, «взрывалась», взметая облако пыли, которая очень медленно оседала. Ну не ждать же пока она полностью уляжется! Еще одна порция летела с кузова вниз, и еще одна, и еще…
И вот уже весь кузов окутан плотным цементным облаком. И ничего не видно через очки, жарко очень и пот заливает глаза, всё лицо под респиратором мокрое, кажется, и рот и нос забился пылью, и… нечем дышать!
     Задыхаясь, спрыгивал Витька с кузова, срывал на ходу бесполезные респиратор и очки, стрелой выскакивал из цементной завесы за ворота склада на свежий воздух, хватал судорожно раскрытым ртом воздух и никак не мог надышаться. И всё сильнее и сильнее, цементная пыль, смешанная с потом, стягивала лицо неподвижной маской.

     Теперь в кузове орудовал лопатой Саша... Через пару таких заходов в респираторах работать было невозможно, стеклам очков невозможно было вернуть прозрачность, а время неумолимо торопило! И нельзя было сдаться! Вновь и вновь бросались ребята с обреченной решимостью в едва рассеявшееся облако и, стараясь максимально задержать дыхание, выталкивали и выталкивали ненавистный цемент из кузова. Врагу не пожелали бы они такой работы! Одежду потом невозможно было отстирать. Её мама просто выкинула…
     Запасов привезенного цемента хватало теперь на целый год. И благодарили ребята судьбу, за то, что только два раза пришлось побывать им в настоящем цементном аду.
     Все остальное, что пришлось исполнять Витьке ни в какое сравнение не шло с разгрузкой цемента. Он чинил деревянные настилы в свинарниках, дышал тяжелым запахом свиных испражнений, но этот запах, хоть и проникал в легкие, не оседал на них, не перебивал дыхания, не заставлял задыхаться. Так, вполне терпимая мелкая неприятность…
     По ходу он многому учился. С опытными плотниками посылали Витьку на разные объекты. В совхозной конторе помогал заново настилать полы и через некоторое время выполнял эту работу самостоятельно. Посылали в помощь к «каменщикам» – подавал им кирпичи и научился «ставить углы» – самая ответственная работа при возведении стен зданий! Научился шифером крыши крыть и многому другому... Всякую работу выполнял Витька охотно – знал, пригодится это ему в жизни.

     Не обходилось и без досадных неприятностей. В субботний мартовский день чинила плотницкая бригада крышу на коровнике. Работали без обеда, до трех часов. Снег сошел с земли полностью. Ярко светило солнце и пригревало так, что сбросил Витька телогрейку и лазал по скату крыши налегке. Кончились гвозди. Надо было взять их из плотницкого лотка, который оставлен был на свету у входа на чердак. Витька спрыгнул с крутого ската внутрь чердака и в темноте, ориентируясь на свет входного лаза стал пробираться к лотку. Чердак оказался сильно захламленным. Витька наступил на подвернувшуюся под ногу доску, споткнулся, выбросил по инерции вторую ногу вперед и почувствовал, как сапог подошвой уперся во что-то колкое и твердое. Инстинктивно нога его попыталась зависнуть, но это колкое и твердое в одно мгновение проткнуло подошву, воткнулось в ступню, и тут же пронзила ногу острая боль.
     – Наверное, на гвоздь наткнулся – мелькнула догадка. Он отдернул ногу, сорвал её с острия и свалился на бок. На ощупь отыскал предмет, на который напоролся и в полутьме разглядел торчащую из бруса острием вверх крупную металлическую скобу. Такими скобами, обычно скрепляются стропила. Нога горела, портянка в сапоге начала мокреть. Он поднялся, и осторожно ступая на пятку, выбрался на свет. Снял сапог, обнажил ступню и стал рассматривать рану.

     Все-таки нога, инстинктивно среагировав на боль, сумела зависнуть, и скоба не проткнула ступню насквозь. Ранка с виду была совсем маленькой и слабо кровоточила. Боль внутри ступни жгла очень сильно и явно несоизмерима была с её размером. Может быть кость скоба задела? – на лбу у Витьки от страха выступил обильный пот. Скоба явно была ржавой, и он испугался, что может от этого случиться у него заражение крови. Вспомнилось сразу, что один из революционных поэтов, кажется Маяковский, случайно поранил ржавым гвоздем палец и умер затем от заражения крови.
     Саша Пфейфер в комнате животноводов на коровнике видел аптечку, и пока Витька боролся со своими страхами, сбегал вниз, принес ему бинт, вату и пузырек с йодом. Йод должен был убить всякую заразу и его не жалели. Витька задрал ногу вверх, а Саша обрабатывал ранку. Капал прямо на неё из пузырька, чтобы йод как можно глубже проник вглубь ранки. Витька героически терпел «лечение». Для надежности Саша приложил еще к ранке обильно пропитанный йодом кусочек ваты и туго перетянул ступню бинтом. В одном носке, без портянки всунул Витька ногу обратно в сапог. Рабочий день для них закончился.
     Бригадир отпустил Витьку домой и Сашу вместе с ним – для сопровождения. С уходом снега они ездили на работу уже на собственных транспортных средствах – на велосипедах. Витька, превозмогая боль, осторожно давил на педаль пяткой. Было очень неудобно. Потом – притерпелся…

     Весь выходной, в случае надобности, прыгал он дома по комнатам на одной ноге. В понедельник нога ещё побаливала, но ранка поджила, и на ступню осторожно можно было опираться. Идти в больницу было уже поздно.
     – Обойдусь, заживет и так – решил Витька. Он пропустил рабочий день для уверенности и вышел на работу во вторник. Обошлось…
     В середине апреля довелось Витьке впервые побывать в Снежных горах. Нет, до вершин снежных было далеко, очень далеко! Витьку, Сашу и еще двух плотников отправили в горы чинить лотки. Часа два в закрытом фургоне они ехали и ехали куда-то на юго-восток. Два узких окошка без стёкол были врезаны по бокам фургона. Сидеть на скамейках можно было только спиной к ним, и наблюдать долго за чем-то снаружи, из них было просто невозможно. Машина надрывно гудела, по извилистой какой-то дороге ползла и ползла вверх. Бросало Витьку в сон…

     Но вот, машина остановилась. Бригада взяла инструмент и по крутому, покрытому свежей травой склону побрела в сторону от машины, и опять – вверх. Вскоре они увидели широкий лоток, искусственный арык, который предстояло чинить. Он был сплошь из дерева, с одной стороны тянулся вверх – туда, к снежным вершинам, а с другой, – уходил вниз, в долину, к подножию гор. Участок лотка, который надо было, чинить был примерно на его середине. Времени любопытничать, не было. Можно было только догадываться, откуда берет начало искусственный арык. Наверное, все-таки от каких-то источников-резервуаров, наполняемых вечным, неиссякаемым, тающим все лето на вершинах снегом.
     Солнце сверкало, жгло – хоть загорай! Воздух был немного разряжен и пьянил. Работалось легко. Склон был крутой, вверху за ним ничего не было видно кроме синего безоблачного неба, с которым он там, наверху соединился. А внизу, куда уходил лоток за легкой туманной дымкой, угадывалась на значительном удалении равнина и кое-как очерчивались контуры селений.
     Очень быстро пролетело время. На обед прихватил Витька бутылку молока, аккуратно закупоренную пробкой из газеты, четыре круто сваренных яйца, коробок соли и шмат домашнего хлеба. У всех разыгрался аппетит. Подчистую съела бригада все, что привезла с собой. Работу удалось закончить к шести часам. Можно было возвращаться назад.

     Машина катилась вниз легко. В фургоне бросало всех друг на друга на поворотах, когда шофер резко притормаживал. Вдруг, внизу под фургоном возник подозрительный скрип, скрежет и показалось Витьке, что машину подбрасывает и трясет будто бы она по крутым кочкам едет. Он выглянул в окошко, кинул взгляд вниз на