Колян рвется в думу

        Колян  решил баллотироваться в городскую думу, - Ни фига себе! - думаю.
        - Колян, ты че, -  в натуре,- с  катушек  съехал?! – Говорю  я ему. – Какая Дума? Куда  ты  лезешь? Рэкет, у тебя на  мази; сборки-разборки  тоже. Стрельбы  в  городе, – выше  крыши!  Папа за городом  наблюдает,  общаком  заправляет, чего тебе не  хватает?  Колян, не  будь гадом, чего тебе еще надо?!
        А он рогами уперся – сходняк  решил, что “Я” должен  балватироваться и все.
      -А сходняк твой, “забалватированный” знает, сколько классов  образования у тебя?  А, с культурой…, так  ващще, - полный облом.
      -Я, -  отвечает,  -  самый    грамотный  из  братвы.  Я, - говорит, - шесть классов  закончил, возле  гидромелиоративного техникума два раза на стреме стоял, так, что  больше  некому.  А насчет  культуры…? - Так, вот, ты!  ей  и  займешься! Это  все  прочитаешь, - показывает  на книжные полки, - а потом  мне  про  все это рас-скаже-шь.
     -Колян! – Кричу. – Ты  че,  в  натуре…?!  Это  же  одни  обложки красивые, а внутри - ноль «калорий».
     -Полгода сроку, - говорит, - и чтобы все было о’ кей.
    -Так, у  меня,  всегда  все  о’ кей, - заявляю  я, - ты, хоть сейчас отправляйся на нары,  а  я, -  пока  смотаюсь  в  Канары. Ой,  Колян,  - скучать  буду! Ну, прямо  вся, вся  исскучаюсь!  Вот  твоя  сумочка с сухарями, а вот мой чемоданчик с вещами….
      -Дура  ты, -  говорит, -  Смотри,  чтобы  через полгода  ты у меня  была подкована на  все четыре,  как  Буцефал у Саши Македонского.
    - А, это  еще кто такой? – Спрашиваю. – И,  что это  за “буцефал” у него такой, что его еще и подковывать надо?
     -Братан, - говорит Колян, - не из нашей группировки – раз. Не твоего  ума  дело – два.  Меньше  знаешь – дольше живешь – три! Поняла?
       Смотрю, блин, - базар серьезный, и скопать его  нет никакой возможности. 
  Читать книжки, конечно, не стала, - я  че - вам, - ку-ку  поймала?! но видиокассет  накупила - выше крыши, и целыми днями сижу - просвещаюсь. Через  полгода, - вот  зараза, все-таки, - не забыл-таки! – Рассказывай, - говорит.
      -Ты, - спрашиваю, - Д’Артаньяна  знаешь?
      -Мишку Боярского, что ли? Так, кто ж его не знает? Свой пацан от шпор и до пера.
      -Какие опера? Опера в это время бегали по улице Пикадилли и искали тех, кто разбил на ней  фонари. Так  вот, вызывает его королева, и говорит: «Мишанька,  Д ’Артаньян  ты мой  эдакий, - выручай! Сперли у меня, гады позорные, цацки голдовые. Да не одну, а все двенадцать. Не  въезжаю пока кто, но чувствую, что кто-то из сильно затуманенных в Лонд`оне. В общем, надо вернуть их, - не то  мужик  мой, - король  хренов, башку  мне отвернет, а кардинал групповуху устроит. Я бы, может, и порезвилась, да там Али,  с какой-то  бабой, а с ними сорок террористов,  а мне сейчас только в  теракте  участвовать  и  не  хватало!  В,  общем,  вот  тебе  баксы,  и  двигай, как можно быстрее в  Лондо'он.  А  награда  не забудет героя». - И мило так,  ему улыбается.
    Мишанька, как у него это водится, к ней под юбку, но она ему пальчиком: - Потом все будет - тип-топ!  А сейчас – вперед, как говорят русские, на Бабу Клаву.
   Д’Артаньян, -  мухой  на  вокзал, - лошадку  ему  свою  жалко, опять же –“скрипит потертое седло”, - в починку отдавать надо.Ну, и “ветер холодит, чего-то у него там такое…”.
   В общем, вагон СВ.  Купе.  А в нем... - советская пианистка. Та, что с самим  этим…, как его…?  Она  с ним  еще…, ой, как страху натерпелась!  О! – вспомнила! С  Штирлицем!  В три руки  играла, четвертая была занята,  - она ей крышку люка держала…
   Тут Колян как взорвется: - А, крышку  гроба она не держала?! Ты че  несешь?! Это же, совсем в другом  кине показывали!
   -Колян, - говорю. - спокойно. Ты  мне пургу не  гони  и путалки не устраивай!  Крышку  гроба и  сам гроб,  хотели  спереть Немцов, Чубайс и Хакамада. Это  у них хобби  такая, а  крышку  люка  держала, - век воли не видать! пианистка. С  ней  еще  этот, сексенфюрер Мюллер пошутить хотел: “Брось, - говорит, - а то уронишь”!  Она и бросила. А тут…, -  Д'Артаньян! со  своей неразлучной шпагой – на! И побрей его налысо! И стал он сразу сильно крутым паханом в гестапе.  Колян,  а кем  ему  еще  быть с  такой мордой, да под такой стрижкой? Чистый Квазимодо Баскервилей!
    -Мать, - говорит Колян,- что-то я не въезжаю, куда ты клонишь и на что намекаешь, но вавка в голове у меня сегодня будет точно.
   -Еще  бы, -  говорю, - у  меня,  у  самой  голова  чуть  с  постамента  не сверзилась! Прикинь, - влетает  к нему в  кабинет  с пушкой в руках Вронский! Герой всего Советского Союза, косая сажень в плечах, ботфорты до колена, и как хряснет его этой пушкой, прямо по морде!
    -Ты че! - кричит, - Гнида  фашистская, раньше времени паровоз выпустил?!  Он мою любимую женщину переехал!
    -Я  не  виноват, товарищ  полковник! – кричит  сексенфюрер. –Это он мне приказал!  Я,  ему так  и сказал, что  сейчас  здесь дама из Питера прогуливаться и грустить по вам будет, а он: “Отправляй состав, или я тебя  на тот  свет  отправлю!” – и пушкой  под нос, вот как вы сейчас, - тычет, тычет! А, если б в глаз?! 
    - Да  кто  он  такой?! Черт тебя побери!  Кто…?! – Кричит Вронский и, хвать его за грудки. – Отвечай, или я из тебя душу вытрясу!
    -Да кто же еще, если не Д’Артаньян, товарищ полковник?!
   -Д`Артаньян?! – кричит Вронский. – Брата-ан! Жив, -  курилка! Я ж, его сто лет не видел!  Ох, и  погуляли  мы  с ним  в  кабачке “Тринадцать стульев”! Хоть вы и не любите поляков, но пани Моника! Это, что-то с чем-то. И куда же он рванул?
   -Дак, в Тамбов, к какой-то бабе Клаве. Ходил тут один по перрону, пел: “Мальчик хочет в Тамбов, чики, чики, чики, чики та!”. Я, только не поняла, - почему “Та”, а не “Ту”?
   -Чики,  чики, – это  хорошо, - говорит  Вронский, -  выписывай проездные документы, - может, и мне какая-нибудь баба обломится…
   - Дак, не могу, товарищ  полковник,  потому, как не наша территория.
   - Чего? – Спрашивает  Вронский, и  пальцы  веером выставил, - Кто- то что-то сказал, или мне показалось? – И опять ему пушку под нос.
   -Все, товарищ  полковник, все, - говорит  сексенфюрер Квазимода, - никто  ничего не говорил, и,  вообще, мы сейчас попробуем достать  билеты  через  Одессу. Есть у меня там один знакомый “джентльмен”. Тот,  не  выходя  из  “коммунальной  квартиры”, все, что хочешь, организует.
     Включает радиопередатчик и, как гаркнет: - Ахтунг, Ахтунг! Кафарить Берлин!
     А в ответ из эфира: - Ша, пацан, говорит - Одесса!
    А Квазимода эта, - опять ревет не своим голосом и не так просто, а с немецким акцентом, как будто он самый  великий штуцер на свете: - Каварить сексенфюрер Квазимода Баскерфилей!!! Пригласить, пошалюста, к телефункен, товарищч-каспадин Филимоноф…!
   -Эй,  Колян, ты  че?  Ко-оль, ты, никак, в  отключку собрался?  Подожди, я еще не все рассказала…


1998 г.