Произведение «Синьор Эрнест»
Тип: Произведение
Раздел: Переводы
Тематика: Переводы
Автор:
Оценка: 5
Баллы: 43
Читатели: 1181 +1
Дата:
«Синьор Эрнест» выбрано прозой недели
09.01.2012
Предисловие:
Рассказ молодого итальянского автора, представленного на литературном сайте Neteditor.it под ником vajo24.

Синьор Эрнест

    Синьор Эрнест уже шесть лет жил на улице, в одном из переулков между проспектом С и улицей В. Его дом был маленьким, но удобным: матрас и три стены из картона под фанерной крышей. Что еще нужно, чтобы считаться синьором. «У тебя нет крыши над головой», – напоминали ему иной раз. На что синьор Эрнест любил отвечать, что он владеет самой большой крышей, которая кроме всего меняет свою окраску каждую минуту, непрерывно, целый день. На рассвете - цвета аквамарина, позже - раскрашенная в оттенки розового, синего, лазурного, небесно-голубого; наконец, позолоченная, сбрызнутая алым, потом снова розовая, снова синяя, темно-синяя, черная, с вкраплениями маленьких серебряных украшений, словно в бесконечном празднике Рождества. Порой бывает свинцовая, иногда голубизны бледной и прозрачной, почти цвета слоновой кости. Ну и кто же был более удачлив?
    У синьора Эрнеста не было фамилии, но зато он имел потрясающей силы рукопожатие – если кто-нибудь осмеливался испытать его – проницательные глаза, чувствительную душу и культуру, какой в его переулке да и во всем квартале не было ни у кого.
Как он оказался на улице, никто не знал. Говорили, он был женат, но очень давно. Другие говорили, что у него была дочь, и она погибла в аварии. Для кого-то он был адвокатом, канатоходцем, актером или учителем начальной школы, ремонтником, маляром, психиатром, мотоциклистом. Были также те, кто клялся, что когда-то он был черным и перенес операцию по отбеливанию кожи.
    Но одно было бесспорно: синьор Эрнест родился, вырос и жил один. Наедине с собой и внутри самого себя. Одинокая душа, выкорчеванная из общества. Никакой другой компании кроме одной книги, потрепанной, размокшей от влажности, представленной выцветшим заголовком на русском «Преступление и наказание». Его Библия, его утешение. На самом ли деле он знал русский язык или был той национальности – не известно.
    День синьора Эрнеста протекал как опера в три акта: Воскрешение, Охота, Смерть. И действительно, укладываться спать с наступлением сумерек на рваном матрасе было все равно, что перестать существовать, предаться забвению неблагодарного мира, довериться пустоте небытия. На рассвете все начиналось сначала. Ему не оставалось ничего другого, как подниматься из своих останков – зевать, потирать онемевшие конечности и оглядываться по сторонам. И снова начиналось противостояние: поиск воды, прошение подаяний на углу домов, новая тарелка еды, мистическое чтение поблекших страниц. В теплое время года один раз в неделю он купался в реке, как Иисус Христос. Одно быстрое погружение, четкие и точные движения ладоней по почерневшей коже, такое же молниеносное выныривание из воды, после чего дня два от него пахло рыбой. Если нет иного выбора, то лучше уж пахнуть рыбой, чем тухлым яйцом.
    Переулок, в котором он жил, был зажат между двух магазинов: с одной стороны бакалейщик, синьор Маккерони, который время от времени, когда был в хорошем расположении духа, давал ему какой-нибудь остаток колбасы или залежалую булку; с другой – продавец игрушек, не особо полезный для существования, но у магазина появлялись белоснежные фигурки маленьких покупателей, которым удавалось ободрить его звонким смехом и наивными улыбками.
     В тот день синьор Эрнест едва завершил второй акт более чем удовлетворительным образом. Двадцать четыре евро и тридцать три цента. Царство небесное тому, кто настолько альтруист, что может отказать себе в прекрасном центе, маленьком и блестящем, таком мелком, что он всегда первым вываливается в дырки в карманах пальто. Какая непомерная жертва! Какой милосердный поступок! Чего большего мог просить бедный человек, которому нечего положить на зуб, кроме самих зубов? Он только что наконец закончил второй акт, когда один из маленьких силуэтов, о которых говорилось выше, промелькнул перед ним, вырисовавшись на сияющем прямоугольнике витрины с игрушками.
     Крошка пяти-шести лет с крупными золотистыми локонами, обрамляющими красивое личико, белое, словно из гипса, с голубыми глазками, блестящими от слез, предавалась отчаянию, бедняжка, между всхлипываниями показывая пальцем на определенное место в магазине.
- Прошу тебя, мамочка! Я буду умницей!
- Нет, у тебя их уже две!
- Но такой нет! Они не такие! Эта красивее! Ну, пожалуйста!
- Перестань, Софи. Я сказала: «Нет». Пойдем. Она стоит очень дорого. У меня нет денег.
- Неправда! Она не стоит дорого! Прошу тебя!
     Что побудило синьора Эрнеста подойти с такой благожелательностью и предложить свою кучку испачканной мелочи? Что он увидел в этой девочке, что вызвало у него такой необдуманный жест? Может быть, воспоминание о чем-то или о ком-то?
- Что Вы делаете? – оттолкнула его мать. – Чего Вы хотите? Помогите!
Почему, почему синьор Эрнест ничего не сказал в свое оправдание? Почему он стоял там молчаливо и умоляюще с протянутой рукой и выражением жалости на лице?
- Мама, кто это?
- Помогите! Кто-нибудь, помогите мне! Помогите мне!
- Мама, я боюсь!
     Сколько людей сбежалось на помощь? Десять или, быть может, пятнадцать человек. Казалось, у каждого из них был серьезный повод, чтобы наказать синьора Эрнеста за его ужасное преступление. Вооруженные кулаками и пинками, готовые защитить бедную синьору ценой жизни! Все вместе, чтобы усмирить опасного синьора Эрнеста и уронить обессиленного его на булыжную мостовую, холодную и неровную, на обочину дороги, на край жизни, и проводить его к своей судьбе, к ежедневной смерти, от которой на этот раз он уже не воскреснет.





Послесловие:
  Il signor Ernest

  Pubblicato da vajo24 il Mer, 14/09/2011 - 15:17
  Il signor Ernest viveva in strada da sei anni, in un vicolo tra corso C. e via V.
La sua casa era piccola ma confortevole: un materasso e tre pareti di cartone, sotto un coperchio di compensato. L’essenziale, per ritenersi un signore.
«Sei un senzatetto,» gli ricordavano, a volte.
  E il signor Ernest amava rispondere di possederne uno più grande, di tetto, che per di più mutava tinta ogni minuto, di continuo, tutto il giorno. All’alba color acquamarina, poi sempre più screziato di tonalità rosate, dunque blu, ceruleo terso, celeste; infine dorato, spruzzato di vermiglio, poi ancora rosato, di nuovo blu, blu scuro, nero, disseminato di piccoli addobbi argentati, in un Natale sempiterno. Talvolta era plumbeo, altre volte di un azzurrino pallido e inconsistente, quasi avorio. Chi era, dunque, più fortunato?
  Il signor Ernest non possedeva un cognome, ma aveva in compenso una stretta di mano formidabile — qualora qualcuno osasse afferrargliela —, occhi sagaci, animo sensibile e una cultura che nel suo vicolo, e tutt’intorno nell’isolato, non aveva pari.
  Com’era finito a vivere di scarti e aria, nessuno lo sapeva. Era stato sposato — a quanto si diceva — ma in tempi remoti. Aveva avuto una figlia, dicevano altri, e quella figlia era morta in un incidente. Per altri ancora era stato avvocato, o equilibrista, attore o insegnante elementare, carrozziere, imbianchino, psichiatra, motociclista. C’era anche chi giurava che un tempo fosse nero, e avesse subìto un’operazione di sbiancamento.
  Ma una cosa era certa. Il signor Ernest era nato, cresciuto e vissuto solo. Solo con se stesso — dentro se stesso. Un animo spaiato, divelto dalla radici della società. Nessun altra compagnia all’infuori di un libro consunto, macerato dall’umidità, recante un titolo sbiadito, in russo: "Преступление и наказание" — Prestuplènie i nakazànie, Delitto e castigo. La sua Bibbia, il suo conforto. Se davvero conoscesse il russo, o se egli stesso fosse di quella nazionalità, non si sapeva.
  La giornata del signor Ernest si svolgeva in tre atti, come un’opera: Resurrezione, Caccia, Morte. All'imbrunire, infatti, coricarsi sul materasso sdrucito era come cessare di esistere, abbandonarsi all’oblio di un mondo immemore, affidarsi al nulla di un tempo finito. Ma allo spuntar del sole, tutto riprendeva dal principio. Non gli restava che emergere dalle sue stesse ceneri — sbadigliare, stirare gli arti intorpiditi e guardarsi attorno. Ricominciava la sfida: la ricerca dell’acqua, l’elemosina agli angoli dei palazzi, un nuovo pasto, la lettura mistica delle sue pagine sbiadite. Una volta alla settimana, nelle stagioni calde, si battezzava nel fiume come Gesù Cristo. Un’immersione rapida, passaggi netti e precisi dei palmi sulla pelle annerita, una riemersione altrettanto fulminea. Dopodiché, per almeno due giorni puzzava di pesce. Ma, se non altro, meglio di pesce che di uovo marcio.
  Il vicolo in cui viveva era stretto tra due negozi: da un lato un droghiere, il signor Maccheroni — che di tanto in tanto, quando era di umore ben disposto, gli elargiva qualche avanzo di salume o una pagnotta stantia; dall’altro un giocattolaio, di scarsa utilità alla sua sussistenza, ma latore di candidi figurini, avventori più bassi del metro e mezzo che riuscivano a confortarlo con dolci risate e sorrisi innocenti.
  Quel pomeriggio, il signor Ernest aveva appena concluso il secondo atto in modo più che soddisfacente. Ventiquattro euro e trentatre centesimi. Dio abbia in gloria anche chi è tanto altruista da privarsi del suo bel centesimo, piccolo e lucente, tanto minuto che è sempre il primo a fuggire via dagli stappi nelle tasche del cappotto! Che enorme sacrificio! Che atto di misericordia! Cosa poteva chiedere, di più, un pover’uomo senza nulla da mettere sotto i denti eccetto i denti stessi?
  Aveva appena concluso, insomma, il secondo atto, quando una delle piccole sagome di cui si diceva sopra gli balenò davanti, stagliata sul rettangolo rilucente della vetrina di giocattoli.
  Una creaturina di cinque o sei anni, con boccoli dorati e voluminosi a incorniciare il bel visino d’alabastro e gli occhioni blu, lucidi di pianto.
  Si disperava, poverina, additando tra gli spasimi un punto preciso nel negozio.
  «Ti prego, mamma! Faccio la brava!»
  «No! Ne hai già due.»
  «Ma così no! Non così! Questa è la più bella! Ti prego!»
  «Sofi, smettila. Ho detto di no. Andiamo. Costa troppo. Non ho i soldi.»
  «Non è vero! Non costa troppo! Ti prego!»
  Cosa fu, cosa spinse il signor Ernest a farsi avanti con tanta benevolenza e offrire il suo mucchietto di spiccioli insudiciati? Cosa vide, in quella bambina, che lo portò a un gesto così inconsulto? Forse il ricordo di qualcosa, o di qualcuno?
  «Che fa?» lo respinse la madre. «Cosa vuole? Aiuto!»
  Perché, perché il signor Ernest non disse nulla a sua discolpa?, e se ne stette invece muto, lì impalato con il braccio teso e supplichevole, in una smorfia di compassione?
  «Mamma! Chi è?»
  «Aiuto! Qualcuno mi aiuti! Aiutatemi!»
  «Mamma, ho paura!»
  Quanti furono ad accorrere? Dieci, forse quindici individui? E ognuno di loro sembrava avere un buon motivo per punire il signor Ernest del suo crimine orrendo. Tutti armati di pugni e calci, pronti a difendere la povera signora a costo della vita! In quindici, per placare il pericoloso signor Ernest e ridurlo all’impotenza sul pavé freddo e rugoso, sul ciglio della strada, al limite della vita, e condurlo al suo destino di morte quotidiano dalla quale, questa volta, non sarebbe risorto.
Реклама
Обсуждение
     18:48 30.08.2013
1
Да, Галина! Вы правы, перекликается с моей минькой! Это лишний раз доказывает, что дело вовсе не в менталитете и национальности... Все дело в морали общества, да и в отдельно взятом человеке.

   Рассказ написан тонко, чувственно.
     15:28 07.01.2012 (1)
Зацепило... вот она-реальность, где доброту не видят в упор, где только свое "я" на первом месте...
     21:35 08.01.2012
В основной своей массе люди - жестокие, что и говорить...
     11:51 08.01.2012 (1)
Замечательно написано!
Спасибо вам!
     21:28 08.01.2012
И Вам спасибо, мил человек, что прочитали!  
     22:59 19.10.2011 (1)
Вот, где по настоящему ОТЛИЧНО.
Реальная ценность Вашей оценки,
моего первого в жизни рассказа
для меня круто возросла. Спасибо!
     22:00 20.10.2011
Спасибо большое за Ваши теплые слова   Не уверена, что я заслуживаю их, но безумно приятно...
     11:53 15.10.2011 (1)
Спасибо! Я не знаю итальянский язык. И ещё много много много языков тоже не знаю.В несколько не молодом возрасте стал учится языку сердца. Переведённые вами  рассказы - прочёл два, к трём заглянул - не  пыжась, скажу первое впечатление одним словом - пронзительные. Почувствовать такое и подарить их своим переводом тем, кто прочтёт и озарится радостью открытия - это прекрасно.
     12:02 15.10.2011
Роман! Язык сердца - это лучший из языков! Спасибо! Я верю Вам и верю в Вас! У Вас все получится!!!   Привет из Казани!  
     07:49 08.10.2011 (1)
Если это возможно - прошу Вас передать моё почтение vajo24, т.е. автору.
Вы творите благое дело...
Рад знакомству с Вами, пусть и виртуальному.

Все мы, по большому счёту, висим на волоске в этом мире. И никто ни от чего не застрахован. В том числе от одиночества и равнодушия...

Удачи Вам!
     09:23 08.10.2011
Спасибо Вам за почтение к этому молодому автору. Я обязательно передам ему Ваши слова. Маттео 22 года. Он очень любит Достоевского, Диккенса и Сименона. Вместо своего аватара он выставил портрет Жоржа Сименона. Немногие узнали француза и были уверены, что этот мужчина с трубкой и есть vajo24. Хвалили его зрелую прозу, элегантный стиль  ...

     12:57 06.10.2011 (1)
Как всегда - блеск! И прекрасно переданное настроение жизни.
     13:03 06.10.2011
Очень грустная история...
Реклама