А сегодня, для того дня, когда Иван с Тимофеем разговаривали, этот день, послезавтра и считается, Иван собрал боярина Захара и Тимофея, ну и произнёс впоследствии ставшее классическим: «Вот что я вам хочу сказать, помощники мои верные».
Да, само собой разумеется, боярину Захару Тимофей не понравился. Да и как мог понравиться родовитому боярину, мало того, что обыкновенный мужик, самого подлого происхождения, так ещё неизвестно откуда взявшийся. Поначалу боярин Захар хотел было спросить у Ивана, мол, откуда это чудо несусветное появилось? Боярин даже рот уже открыл, чтобы спросить, но взглянув на Ивана, сразу понял, что вопросы такие задавать очень даже опасно. А может и не подумал вовсе, а задница вдруг заныла и тем самым как себя вести подсказала.
– Первое, и самое главное, что надлежит сделать тебе, боярин Захар. – боярин Захар аж заёрзал весь, только непонятно: от гордости за поручаемое дело или от страха. – Порядок надо в стольном граде навести, мусор весь и прочую грязюку с улиц убрать.
– Так, князь–батюшка… – начал было боярин Захар.
– Не перебивай, когда я говорю! – слегка повысив голос, сказал Иван. Кстати, этого, небольшого повышения голоса, боярину Захару вполне хватило, чтобы вообще замолчать, как он боялся Ивана. – Завтра утром, да пораньше, поедете по городу и, у какого дома грязь и мусор всякий увидите, сразу хозяину штаны долой и хворостинами по тому месту, которым он оказывается думает. Прутьев ивовых достаточно заготовил?
– В достатке, князь–батюшка, не изволь беспокоиться.
«Ишь ты, – про себя усмехнулся Иван. – уже второй раз князем–батюшкой назвал, как я своего князя называл. Боится или уважает? Боится конечно. Хотя, если подумать, какое уважение может быть без боязни?».
– Вот и хорошо. Тимофей выделит тебе людей, чтобы самому руки не марать о задницы купецкие да мужицкие, они основную всю работу и делать будут. Твоя забота, боярин Захар, строго требовать и не смотреть, кто перед тобой: простой мужик–горожанин, купец или боярин какой.
– Неужели и бояр тоже? – боярин Захар аж задохнулся. Чуть было икать не начал.
– Всех, без разбору. – вот сейчас Иван очень даже был похож на настоящего князя. – Задницы, они у всех одинаковые, нет среди них никаких различий. А кто уж сильно ерепениться начнёт, тех сюда отправляй, но перед этим скажи, что здесь они одной выпоротой задницей не отделаются. Бумага соответствующая сегодня будет готова, сегодня её и получишь. Но смотри, беззакония я не потерплю и с вас закон соблюдать потребую.
– Не изволь беспокоиться, князь–батюшка. – у боярина аж слезы на глазах выступили и подбородок задрожал от такой радости. Видать много у него обид накопилось к городским жителям и, наверняка к жителям разных чинов, происхождений и сословий. – Да я их, собственными руками. Век помнить будут!
«Видать проняло боярина, до печёнок проняло. – глядя на него подумал Иван. – Оно и хорошо, усерднее службу служить будет. Вот только не перестарался бы. Надо будет Тимофею сказать, чтобы проследил».
– Вот что, раз дело такое серьёзное, Тимофей, возьмёшь с собой пятерых человек и вместе с боярином поедешь. Сам, лично, за порядком будешь присматривать и в случае чего, передо мной отвечать.
– Понял князь, исполню. – ну и вот вам, и куда вольнодумство с хамством подевались? Чудеса! – А тебе, боярин, самому нельзя людей хворостинами по задницам хлестать, происхождение у тебя знатное. – подмигнул Тимофей. – Вот если наоборот, тогда пожалуйста. Ты обращайся, если что.
Боярин Захар аж заёрзал весь. Видать вспомнил недавнюю работу заплечных дел человека, а может не забыл ещё, вернее, задница ещё не забыла, вот и напомнила.
– Ну как знаешь, – продолжал веселиться Тимофей. – если понадобится, ты не стесняйся, говори, обеспечим.
Иван, глядя как Тимофей издевается над Городским головой аж весь цвёл от удовольствия, изнутри конечно, так–то вида не показывал.
Вот она, премудрость как работает: объединить в одно целое тех, кто только родившись и не успев ещё даже закричать, уже лютой ненавистью ненавидит того, кто богатый или того, кто бедный.
– Всё, боярин, свободен. Иди, готовься, и смотри у меня!
Боярин Захар подскочил с лавки, как будто на гвоздь уселся и, мелко и часто кланяясь, и пятясь удалился.
– А теперь с тобой, Тимофей. – вся важность и торжественность, которая только что была на лице и во всем теле Ивана куда–то исчезла. Сейчас перед Тимофеем сидел обыкновенный человек, с виду конечно, никакой не князь. – Отряди из своих людей, десять человек. Разбей их по парам и пусть они проедут по всему княжеству, во все уголки заглянут, всех, кого можно и нельзя расспросят, что, где и как.
Сам понимаешь, информация нужна о происходящем в княжестве, достоверная информация. Среди твоих людей грамоте умеющие есть?
– Найдутся. – кивнул Тимофей.
– Хорошо. По возможности определи в каждую пару по одному грамотному. Бумагу и прочее выдадим. Пусть всё увиденное и услышанное записывают, так надёжнее, а то сам знаешь: что–то увидел, да понял как–то не так, а что–то и вовсе, пока возвращался, забыл.
– Согласен, князь. Сделаем.
– Вот и хорошо. Сроку тебе на всё – неделя. Через неделю доложишь. Ну а сам ты здесь нужен. Завтра проследи за боярином. Видать много обид у него на горожан накопилось, чтобы не перестарался. Будет на тебя голос поднимать или руки распускать, разрешаю всё. Понял?
– Понял, князь. Как не понять? Не беспокойся, будет боярин, хоть и грозным, но очень даже вежливым. – Тимофей заулыбался, а глаза его рассмеялись и вспыхнули разбойничьим огнём и блеском. – Лично обеспечу.
– Вот и хорошо. Всё, Тимофей, ступай. Дел у тебя отныне много, да и у меня их не меньше. Завтра вечером доложишь.
– Доложу, князь. Будь здрав.
***
Есть те, которые живут громкой жизнью, а есть те, которым громкая жизнь не нравится, поэтому живут они жизнью тихой. Ясно дело, князь Иван Премудрый живёт жизнью громкой, потому что другой жизнью жить не может и не хочет, потому что Премудрый. Дела его все без исключения великие, потому что премудрые, за значит и громкие, много народа о них узнаёт и другим рассказывает.
Царь Салтан, тот тоже кроме как громкой жизнью другой жить не умеет. А ничего не поделаешь, царь всё–таки, всем своим подданным и не только им издалека виден. И дела его, хоть на то время и дурные, дурнее не придумаешь, тоже громкие, хоть и не великие, потому что тоже, много народа о них знает и в них участвует.
Но поскольку князь Иван Премудрый и царь Салтан живут жизнью громкой и дела у них громкие, звон от ихних дел долго по окрестностям стоит, и не захочешь, а услышишь. Так что с ними и с делами ихними повременить можно, никуда не денутся.
А есть те, которые живут жизнью тихой и почти никому незаметной, ну разве что соседям. О таких надо в первую очередь рассказывать, потому как шум–звон от их дел уж очень тихий, а то и вообще его нету. Мимо таких людей и дел ихних можно запросто пройти не заметив и тем самым совершить чуть ли не самую главную ошибку в своей жизни. Ведь оно как, если дело тихое и почти никому незаметное, оно ведь не означает, что дело это совсем пустячное и внимания недостойное. Бывает и очень часто бывает, что дело громкое и во все без исключения уши своим звоном проникающее как раз и оказывается никчёмным и даже вредным, а дело тихое, почти никому незаметное, оказывается очень даже всем людям полезным и правильным. Это всё к тому, что о Старике со Старухой вспомнил, а то ведь за делами Ивановыми да Салтановыми чуть было совсем о них не позабыл.
***
Да в общем–то о них и рассказывать нечего. Ничего в жизни Старика со Старухой не изменилось, хоть и произошли с ними события чуть ли не волшебные. Хотя если подумать, какие они волшебные? Ну подумаешь прибило волной бочку к берегу. Подумаешь, оттащил её Старик подальше от воды, открыл, ну и что? Откуда он знал, что в бочке той Царица с царевичем Гвидоном томятся, погибели своей дожидаются? Тихое дело? Конечно тихое! Хотя бы потому тихое, что не узнал никто, а зачем кричать–то? А в остальном Старик со Старухой как жили до бочки этой, так и продолжали жить. Старик каждое утро уезжал к Самому Синему морю, рыбу ловить, а Старуха хлопотала по хозяйству и ждала возвращения Старика, муж всё–таки. Правда после того, как Старик привёз в дом Царицу и царевича Гвидона, Старуха на Старика ругаться перестала, совсем перестала. Но это такие мелочи, что вряд ли они кому интересными будут.
Разве что Царица и царевич Гвидон, которые поселились у Старика со Старухой, изменили их жизнь, и то, самую малость. Оно понятно, что поселились, а куда им прикажете идти? Назад, к царю Салтану возвращаться? А вдруг как он всё–таки сам их приказал в бочку засунуть, замуровать, да в море сбросить, что тогда? Чтобы вернувшись домой по–новой оказаться в бочке законопаченными и в море выброшенными? Вы бы вернулись, если такое будущее, хоть и смутно, но просматривалось? Вот и они не дурнее вас оказались, потому и продолжали жить у Старика со Старухой, потому как идти им больше некуда было.
А Старик со Старухой гостями нежданными вовсе не тяготились, наоборот, гости те были только в радость. Ну сами посудите, все вдвоём да вдвоём, тут волей неволей, или водку начнёшь пить, или про меж себя ругаться. А оно надо, вернее, она нужна, жизнь такая? Правильно, не нужна, потому как очень скучная и не интересная. А тут Царица с царевичем, как подарок с небес. Опять же, люди живые, хоть и не родственники, но всё равно, очень даже добрые и воспитанные. С ними и поговорить завсегда можно и они тоже завсегда не прочь поговорить, им ведь, если всё время молчать, тоже скучно будет.
***
Царица, так та за Старухой как нитка за иголкой целый день ходила. Оно конечно приятно, но быстро надоедает. Старуха даже было раздражаться начала. Но вовремя остановила себя, вернее догадалась, почему так происходит. Ведь как ни крути и будь ты хоть кем, хоть боярыней, да хоть самой царицей, женщина, она и есть женщина. Исправить это, даже самую малость исправить, ну просто невозможно. А женщина, она почему женщина и чем она от того же мужика отличается? Ну правильно, выглядит по–другому, потому что красивая, ну, волосы длинные, вот вроде бы и все. Однако не все.
Женщина, она тем от мужика и отличается, что без дела сидеть не может. Наверное зуд в её руках постоянно какой–то присутствует, поэтому она сама себе, вернее, зуд этот, покоя и не даёт. Ей, женщине, постоянно занятие какое–то требуется. Такое впечатление, что если, ну предположим, вдруг усядется она на лавку и просидит без какого–либо дела просто так, хотя бы час – заболеет. Причём тяжело заболеет, а то, не дай Бог конечно, вообще с ума сойдёт. Наверное как раз те женщины, которых мужики дурными считают, работы мало для себя находят и мало её делают. Не хватает им работы для того, чтобы здоровыми быть, оттого и дурость ихняя, бабская. Оно может и так, а может совсем по–другому, учёные на этот счёт ничего не говорят. Сами же мы, люди неучёные: грамоте умеем, и на том спасибо.
Вот и Старуха сообразила, что Царица потому за ней хвостом и вьётся, что работу для себя выпрашивает. Оно понятно, в каждом доме Хозяйка одна и хорошо, что одна, поэтому сама Царица для себя работу назначить не
