- Не правда ли, очень вкусно?
Гости наперебой бросились нахваливать хозяина. Похвалить было что. Учтивость была тем самым, что ценилось в этом обществе больше всего. Именно учтивость сплачивала между собой его членов. Она была холодной. Она была настоящей. Истинного презрения, здесь, конечно же, не было, но холод... холод, который все безуспешно пытались скрыть.
Холод, к которому они все очень давно привыкли.
Гости сидели за за длинным деревянным столом, поставленном посреди двора. Стол ломился от еды. И буквально всё, что на нем стояло, можно было назвать шедевром.
Короли позавидовали бы тому богатству, которым угощал своих приближенных Мор.
Высокий, молодой и очень красивый юноша восседал во главе стола. Его волосы были белыми. Глаза – голубыми. Кожа – чистой. Он улыбался. Он принимал гостей. Его гостеприимство славилось тем, что никто из присутствующих никогда не оставался недовольным.
Они все были из одного «комплекта». Все они знали, чего хотят и для чего они созданы. Многие даже вполне логично находились здесь, за этим столом, как на своём собственном месте. По правую руку от Мора сидела Война, вальяжно облокотившаяся на спинку стула, рядом с Войной был давний знакомый Мора – красноволосый, взъерошенный Гнев, скаливший свои острые зубы всякий раз, когда ему что-нибудь не нравилось. Подле Гнева восседала немая Чума – бывшая любовница Мора. Он постоянно метался между ней и Печалью – бледной красавицей напротив.
Помимо Печали, по левую руку от хозяина находились также сестра Гнева – Ненависть (сводная сестра Любви, дочь Истерики), а также угрюмый молодой человек по имени Одиночество.
Одиночество мало ел, но даже ему приходилось признать – пир устроен был знатный.
По другую сторону стола, напротив Мора, сидела Смерть.
- Я никогда не смогу научиться... так готовить, - произнесла Война и мечтательно покосилась на открытые ключицы хозяина. Война хотела обладать Мором. Мор выдерживал дистанцию. Сотни лет.
- Тебе и не нужно, ты можешь просто почаще сюда заглядывать, - намекнула Ненависть, - я уверена, что Мор не откажет.
- Я удивлю вас, если самовлюбленно намекну, что все-таки ценю уединение и... умеренный аппетит? – рассеянно ответил Мор. Он начинал уставать от пышного сборища.
- Я очень тихо, - заверила Война.
- Умрет всего-то несколько десятков миллионов человек? – вмешалась Смерть.
- Это мелочь, по сравнению с тем, как много теряет Мор, - парировала Война, не спуская глаз со своего возлюбленного.
- Не сверли меня, я прошу тебя.
Они могли есть сколько угодно, стол мгновенно пополнялся новыми блюдами, лишь только заканчивались предыдущие. Это их могло совершенно не заботить.
Война повертела в пальцах обглоданную кость.
- И вовсе не несколько десятков миллионов. Скажите мне, дорогие мои, как много я для вас сделала? – обратилась женщина ко всем остальным гостям, - неужели же это идет в сравнение с жизнями жалких людишек?
- Одназначно нет, - ответил Мор перед тем, как кто-то успел что-нибудь сказать.
- Это верный ответ, - сказала Война и умолкла на какое-то время.
Накрутив на палец длинный рыжий локон, Ненависть многозначительно посмотрела на своего брата. Дождавшись, пока он обратит на нее внимание, она сказала:
- Гнев, нам пора.
- Так быстро?
- Всевышний нас ждёт. Ты же знаешь. Его нам нельзя расстраивать.
Мор засмеялся:
- Ну да, ну да... а меня, значит, – можно?
Простившись с ними, оставшиеся не смогли поддержать беседу. После того, как вы просидели вместе несколько часов, уже каждый утыкается в свою тарелку, не в силах ничего добавить, не в силах чего-нибудь съесть. Пора это заканчивать.
- Я думаю, мы достаточно посидели. Пора прощаться.
- Нет, подожди! Я не договорила! – воскликнула его почитательница.
- Пора прощаться, Война, - настоял хозяин, - я прошу, уходи.
Когда она, Печаль и Одиночество покинули это место, Смерть встала, чтобы помочь приятелю убрать тарелки. Они могли бы избавиться от любого мусора просто усилием воли, но в этом не было никакого смысла, учитывая факт, что жизнь у них была скучна и они пытались её хоть как-то разнообразить. Даже такой непритязательной, казалось, вещью, как быт.
- Почему ты её сторонишься? – спросила Смерть.
- Она не умеет держать себя в руках. Война грешна. Она – алчная, грубая, беспринципная женщина. Она находится в нашем кругу. Она из нашего коллектива и мы все признаём ее несомненный вклад. Однако чтобы получить от меня нечто большее, ей нужно быть чем-то большим.
- Какая цаца...
- Да, я такой.
Смерть помолчала, затем спросила снова:
- Я до сих пор не понимаю, в чем был смысл.
- Прости? – спросил Мор.
- Смысл этогй закрытой вечеринки, - спокойно ответила девушка, - в чем был он? Они пришли, они сделали вид, что они тебе рады. Ты, в свою очередь, сделал то же самое, и причём очень сильно фальшивил под конец. Теперь они разошлись, а мы убираем грязные тарелки. Объясни мне, мой друг, зачем ты позвал их, зачем?
- Зачем ты звала на их на день рождения? – парировал Мор.
- Мне было больше некого пригласить, Мор, у меня не было никакого выбора. Кроме того, к тебе и Чуме я очень хорошо отношусь.
- А Война?
- У Войны очень хорошее чувство юмора...
Мор поставил на подоконник то, что он держал, утер пот со лба и поправил волосы. Усмехнулся.
- Я хотел посмотреть на них. Я хотел заглянуть им в глаза.
- Но ты не нашел того, что искал, верно? – спросила Смерть, - ты искал там доверия, вдумчивости и сожаления. Но его там нет. И ты знал это, Мор.
Мор постучал пальцем по дереву.
- Я не искал сожаления или одобрения... я искал... я искал в них хоть какой-то смысл.
- Прости?
- Они не понимают, зачем живут. Думают, что они понимают. Но на самом деле лишь являют собой какие-то из чувств, что знакомы людям. И я всё чаще хочу все бросить, мылышка. Все чаще хочу оставить... и просто уйти. Я так хочу уйти. Но я не могу. У меня есть роль.
- Я могу сказать тебе, что у тебя тоже есть жизненный срок, - напомнила Смерть, - и ты тоже когда-нибудь умрешь. Не в моих полномочиях называть тебе этот день. Но это будет не сейчас. И не в ближайшие тысячи лет, мой друг.
- Знаю, - ответил Мор, - мы с тобой оба обречены на вечность.
- Это не вечность, - сказала Смерть, - и я проживу дольше тебя. Намного. Ты это знаешь.
Мор посмотрел на неё очень и очень проникновенно. Затем сделал рукой какой-то очень быстрый жест, который Смерть даже не успела поймать глазами – что-то такое артистчиное, на что был способен лишь Мор – и об этом, конечно, все знали. Жест являл собой смесь скорби с умилением.
- Я не хочу.
- Тебя никто не спрашивает.
Через 10 минут хижина была чиста, как и до обеда. Все же, они управлялись с посудой довольно быстро.
- Смерть... – тихо позвал юноша.
- Да?
- Скажи мне, когда я умру? – вдруг спросил Мор.
- Ты ведь знаешь, что я не могу, - она покачала головой.
Беловолосый парень взглянул на нее и та ощутила жалость. Решив, что невербальное общение не входит в список запрещённого, она поцеловала юношу в лоб и через поцелуй этот рассказала ему о том, что он хотел знать. Через несколько секунд он остранился.
- Значит, вот так?
- Вот так.
Мор усмехнулся. Он понял.
- Можно попросить тебя об одолжении?
- Конечно, мой старый друг, - улыбнулась Смерть.
Парень покосился на стол, за которым еще недавно был настоящий пир и звонко рассмеялся:
- Убей меня на глазах у них. Я хочу насладиться их ужасом напоследок.
Она обняла его и они стали смотреть на закат эфирного солнца, которое скрывалось за ненастоящим горизонтом в придуманном мире...
