Специалист по счастью

поинтересовалась Маша.
- Нет. Один он у меня. Совсем один, - печально отозвалась Мария Ивановна.
- Но, смею предположить, у вас есть задушевные подруги.
- Да, милая, как ты определила?
- Человек вы общительный, терпимый, не спешите судить других, а с такими легко дружить.
- А вы не по годам мудры, тезка.
- Просто я психолог, специалист по счастью.
- Вы такая славная, Машенька, теплый вы человек… А вот психолог неважный…
- Почему вы так решили? – встревожено спросила девушка…
- Да вот, ходит вокруг нас кругами военный летчик, по-моему, капитан. Смотрит на вас полуобморочным взглядом, а вы не замечаете его страданий.
- Я боюсь, Мария Ивановна.
- Его?
- Себя.
- А ты не бойся. Я, конечно, не психолог, только похожи вы, как родные брат и сестра, а это говорит о том, что вы пара, и души у вас тоже похожи.
- Вы так думаете?
- Я вижу. Машенька, посмотрите только на него, и он сразу же к вам подойдет… Ну?
Маша подняла глаза и тут же встретилась с его такими же карими… И опять это наваждение… И опять это тянущее ощущение под ложечкой… И глаз не оторвать… И еще что-то такое, чего не может быть… В кино – сколько угодно. А с ней этого не может быть. Андрей подошел и сел рядом, где уже почему-то не было петербургской дамы…
- Я вот что подумал, Маша. Не надо вам лететь в Москву.
- Это еще почему?
- Потому что вам надо лететь со мной.
- Вы, Андрей, очень спешите.
- Маша, а давайте перейдем на «ты».
- Давай на «ты».
- Так ты полетишь со мной? Вот прямо сейчас?
- У меня что-то не так с лицом?
- С лицом? - переспросил он.
- Я так похожа на идиотку?
- Напротив, ты похожа на мою будущую жену.
- А не означает ли это, что в вашем Богом забытом гарнизоне вышла замуж последняя хромая и одноглазая уборщица офицерской столовой?
- У нас город рядом, а там барышень – пять человек на место!
- На место уборщицы?
- На место невесты.
- Нет-нет-нет. Я в конкурсе участвовать не собираюсь.
- И не надо. Для меня ты вне конкурса, - он посмотрел на нее, и она опять онемела. Они сидели и так смотрели в глаза друг другу, будто все слова уже сказаны, и все решено, и понятно же, что им надо лететь вместе, а иначе и быть не может. Не должно. Иначе неправильно…
- Это неправильно, - громко вслух произнесла она и очнулась.
- А есть какие-то правила? – удивился он.
- Представь себе, есть, - сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза. – За девушкой сначала нужно ухаживать, дарить ей цветы. Нужно понять: подходим ли мы друг другу, есть ли у нас общие интересы, общие цели.
- Хорошо, я все понял, - сказал он и быстро ушел.
Она прижалась спиной к спинке жесткой вокзальной скамьи, закрыла глаза. «Маша, похоже, ты дура,» - отчетливо произнес внутренний голос. Ей вдруг стало нестерпимо жалко и себя, и Марию Ивановну, которой так не повезло с невесткой, и Аньку, которая не смогла никуда уехать на новогодние каникулы, и Андрея, которого она, наверное, обидела. Ей вдруг подумалось, что она может совсем не понравиться родителям Андрея… Безо всяких причин. А ей будет так больно и обидно от этого. Она задремала, но и во сне продолжала жалеть себя. Разбудил ее голос Андрея.
- Эй, соня. Я тут правила твои выполняю, а ты спишь.
Она открыла глаза и увидела большой букет белых роз.
- Какие красивые! - восторженно произнесла она, взяла в руки букет и почувствовала тонкий аромат свежей зелени.
- Это ты красивая, а розы обыкновенные.
- Ты сумасшедший, куда я дену такой огромный букет.
- А по правилам это тоже я должен решать?
- Нет, наверное.
- Тогда приступаем ко второму пункту: будем узнавать друг друга. Ты любишь бразильские сериалы?
- Нет. Я люблю детективы.
- Все! Тест пройден. Ты мне подходишь!
- А вдруг окажется, что я капризная стерва.
- Ага, а я маньяк-некрофил. Отговорочки. Так. Я все понял. Ты уже замужем. Это поправимо. Я сейчас напишу заявление на отпуск…
- А дядька Черномор даст тебе отпуск?
- Откуда ты знаешь, что мы командира Черномором зовем?
- Вы вошли когда, все одинаковые, вспомнился Пушкин: «Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор».
- Вот это интуиция. Никому больше не говори, а то тебя заберут в разведку. Так я пишу заявление, и едем к тебе?
- Зачем?
- Надо же мужу твоему объяснить, что ты выходишь за меня замуж, а с ним разводишься. И не любишь ты его совсем, раз на новый год к брату летишь…
- Мой муж – плод твоего больного воображения. Так что твоя интуиция на нуле.
- А зачем на одну семью две интуиции? Нам одной твоей вполне хватит.
- Болтун. Ты мне еще ни слова не сказал о любви.
- Я тебе о любви глазами кричал.
- То-то меня будто подташнивало…
- От моей любви?
- Нет, от крика. Я патологически не переношу людей, которые на меня кричат.
- Я не на тебя, я в целях привлечения твоего внимания. Из чувств..
- Танцевать умеешь?
- Пока нет... Но ты же меня научишь?
- Еще чего, чтобы ты потом под предлогом потанцевать чужих девок при мне обнимал?
- Мне нравится ход твоих мыслей! И, о чудо, ты меня ревнуешь!
- Нисколько. Я, знаешь ли, стараюсь обходить стороной мужчин общего пользования.
- Ты классная! Ты самая красивая, умная, остроумная, интересная и замечательная девушка на свете.
- Да, я именно такая.
- И удивительно скромная.
- Ложная скромность мне не к лицу.
- А что тебе к лицу?
- Мне очень идет быть счастливой и красивой!
- Это я тебе обязуюсь обеспечить. Полетели со мной!
- Андрей! Алло! Я жила и до встречи с тобой! У меня есть работа, квартира, обязательства, есть родные, которые любят меня… Я не могу все в одно мгновение бросить и куда-то улететь с первым встречным.
- Все ты можешь. Просто не хочешь.
- Я боюсь тебя. Боюсь твоего напора, - она уставилась на носки своих сапожек. Он, чувствуя ее смятение, хотел обнять, но не решался…
К ним подошли черные ботинки:
- Андрей, командир всех собирает.
- Будь здесь, я вернусь, - бросил Андрей уходя.
Она буквально в ту же минуту встала и вышла из здания аэропорта. Хотелось встряхнуться. Хотелось освободиться от дурмана этих глаз, звучания голоса, игры эмоций и характеров… Метель с размаху залепила ей снежную пощечину. С трудом преодолевая напор ветра, она зашла под какой-то навес. Поставила саквояж. Прижала к груди букет и глубоко вдохнула:
- Я спокойна. Я абсолютно спокойна. Я взрослая женщина. Я не верю в любовь с первого взгляда. Я не верю… Да ни во что я не верю… Мы еще даже не целовались. Интересно, какие у него губы во время поцелуя, как он вообще, черт возьми, целуется?...Тьфу! Я спокойна. Моя жизнь течет размеренно и плавно. Меня устраивает моя работа, моя квартира. Я не хочу этого паралича воли, этого ступора в мозгах, этого наваждения под названием «любовь».
Маша отчаянно замерзла. Сеанс самовнушения был так себе, но некое отрезвление произошло. Даже спать больше не хотелось. Зубы начали постукивать сами собой, пора было вернуться в тепло. «Хорошо, что я не накрашена», - подумала Маша, получив опять снежный заряд в лицо..
Едва она вошла в здание аэропорта, к ней подскочил Андрей.
- Ты с ума сошла? В метель без шапки… Дрожишь вся… Да брось ты этот веник в урну. Замерзли твои розы. Бросай, кому говорю. Я тебе потом другие подарю. Пошли, вон скамейка свободная.
Он распахнул шинель, обнял ее, крепко прижал к себе и выдохнул в ее макушку. Или все-таки поцеловал?
- Слушай меня внимательно. Нас через 15 минут увезут, мы на военном транспорте из какой-то части улетим. Сейчас ты запишешь для меня свой адрес, фамилию, имя, отчество.
- Зачем?
- Дней через десять, как разрешат, я за тобой приеду. Не вздумай в Москве выйти за кого-нибудь замуж. Накажу!
- Как?
- Всю жизнь буду дарить те цветы, которые тебе не нравятся.
- Ты жесток…
Он вытащил из кармана блокнот и ручку.
- Сядь и пиши.
Его уже звали. Он взял блокнот из ее рук. Поцеловал в макушку и… убежал.

Маша, выходя в разгар рабочего дня 30-го декабря в Домодедово из самолета, молила только об одном, чтобы ее встретили. Совершенно не было сил. Брат, конечно же, был занят, но обещал что-то придумать. Ага, вот кто-то стоит с табличкою. «Ашот», - прочла она и чуть не заплакала.
- Вы Мария Андреевна Молодцова?
- Да.
- Дмитрий Андреевич приказал вас встретить и доставить к нему домой. Давайте вещи. Багаж есть?
- Нет багажа…
- Пойдемте… А я вас сразу узнал. Он говорил, что сходство фотографическое, только вы красивее. А я водитель Дмитрия Андреевича, - он еще что-то весело болтал, но Маша его уже не слышала. Едва сев на заднее сидение, она закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон без сновидений.
- Мария Андреевна, миленькая, вам плохо? Мария Андреевна…
- А? Я спала?
- Да и хорошо, что спали. Почти  час  простояли в пробке.
Она вышла из машины, а от подъезда к ней уже шагнула Катюха, жена брата.
- Напугала ты Костика. Звонит Димке, мол Мария Андреевна то ли сознание потеряла, то ли умерла… Димка ржет: после полутора суток без сна, да на нервах, он бы точно умер…
Катя была рада приезду Маши. За вечер и полдня 31-го они вдвоем точно успеют все приготовить. Да и ради сестры Димка будет меньше на работу мотаться, хотя бы в праздничные дни.
- Машунь, первым делом в ванную?
- Да. А потом какого-нибудь супчику. Ужасно есть хочется!
- У меня есть бульон куриный.
- Самое то!
После ванны и чашки бульона Маша порозовела, и глаза заблестели радостью жизни.
- Как, в сущности, мало надо человеку для счастья, - подытожила она. И, взглянув на невестку, которая не теряла времени: разбирала сварившееся мясо для холодца, сама предложила. – Ну, руководи, хозяйка. Чего настрогать, сварить, изжарить?
Когда Димка, большой и шумный, вернулся с работы, все черновые приготовления на кухне были завершены, даже холодец уже прокипячен со специями, разлит по красивым керамическим мисочкам и выставлен на лоджию для остывания.
- Девчонки, я к вам с елкой,- у порога в кадке стояла живая, не выше метра ёлочка.
- Ой, она живая? – восторженно вскрикнула Маша.
- Конечно. Весной высадим у дома. Тут уже 3 наши елки двор украшают. В этом году еще две семьи присоединились…
- Какие вы молодцы! Катюха, ты придумала?
- Продавщица надоумила, у которой Димка всегда мне цветы покупает.
- Не умаляй моих заслуг, женщина. Корми, давай, добытчика!
- Добытчик, ты, небось, и завтра работать поедешь?
- Рано утром уеду часа на два-три. Потом сдам все под охрану на шесть дней.
- Ура!!! – закричали жена и сестра.
- Вот-вот, мои сотрудники тоже радовались, а потом жаловаться будут, что от шести дней еды и питья крыши съезжают.
- А не надо пить все шесть дней. Взяли бы путевки, поехали бы погрелись…
- Те, кто взяли путевки, отпущены на десять дней и даже на двенадцать. Но, знаешь, сестренка, за 10 дней из зимы в лето и обратно – стресс для сосудов не слабый. Потом еще неделю толку от них никакого.
- Да, мы как-то позарились на романтику – в Австралии новый год встречали, - вздохнула Катерина.
- Я помню, фотки ваши в «Контакте» смотрела! Это года три назад было, после вашей свадьбы.
- Да, уж... Катюха потом два месяца болела. После каждого выхода из дома к вечеру давала температуру. Вот был кошмар.
Катя тем временем ловко накрыла на стол. Димке согрела бульон (в этом у них с сестрой вкусы совпадали), вытащила из духовки горшочки с картошкой и мясом. Димка любил сытную и незатейливую еду. Ну, не понимал он вкуса плова с морепродуктами, не любил суши и роллы… А вот строганину в Сибири ел и нахваливал. Катька, шутя, называла за это мужа колхозником, а он только смеялся.
- Куда в этом году