Мария, взяв с полки журнал, лишь бы, чем себя занять, присела на краешек удобного кресла так, что оказалась чуть поодаль и сбоку от Михаила. Она, будто читая, поглядывала на этого первопроходца в её квартире: «Сидит, печатает… Мой Миша тоже всё в интернете зависал: видеоблог о пожарах вел, он ведь у меня пожарным был; в соцсетях что-то комментировал, фото пропавших детей распространял… Да в «танчики» свои играл. И этот, вот, так же брови сводит, плечами пожимает, – болезненно вспоминала и невольно сравнивала Мария».
Четыре года как нет супруга Марии. Он возвращался с работы домой, когда на его машине спустило колесо. Обочины почти не было, и он как мог больше прижал свой автомобиль вправо. Присел менять колесо, уже «запаску» прикручивал. Слепящий свет на уровне глаз. Удар в бок… Слишком близко. Слишком быстро! После случившегося Мария закрылась, возвела вокруг души и сердца, разорванных в клочья, неприступную стену. И всю любовь свою и заботу, все силы свои вместе с энергией она обрушила, излила на дочь свою, на эту половинку Михаила, оставшуюся на её руках.
И только сейчас, в эту минуту мама Даши ощутила некую глубинную теплоту, почувствовала тончайшие струйки давно забытого чувства, вкрадчиво просачивающиеся сквозь ту стену, что выше и крепче Великой Китайской. – Мария нечеловеческим усилием отогнала подступившие слезы безнадежной тоски.
– Если понадоблюсь, то я на кухне, – скомкано обронила молодая женщина, и, отвернувшись ото всех, исчезла из комнаты.
Михаил почувствовал определенное напряжение в воздухе, но принял безучастный вид. Хотя ему было здесь уютно как дома, он бы хотел быть рядом с этой симпатичной женщиной, почти, овладевшей разумом Михаила; а Даша! Что за чудо-ребенок!
«Система» установилась на «51%».
На кухне Мария отжимала яблочный сок, когда до неё донеслись из зала звуки шелеста бумаги и оживленный монолог дочери. Наполнив графин яблочным соком, и захватив стаканы, женщина поспешила в эпицентр домашних событий.
Даша с кипящим энтузиазмом демонстрировала свои рисунки Михаилу, сопровождая действо сие бурной жестикуляцией и подробнейшим описанием: « Это у меня снеговик, вот ветки вместо рук, а это морковка–нос; тут я, а это мама. Правда, она у меня красивая? А здесь ласточка и облачко синее, видишь!» Мастер неутомимо кивал желто-кудрой гривой, точно болванчик на «торпеде» автомобиля, показывал участие высшей степени и глубокое понимание творчества юной художницы.
Мария застыла в дверном проёме со всей стеклянной тарой в руках. Нежные губы её изобразили букву «О», а глаза мигали азбукой Морзе: «Что – у – вас – тут – творится?» Но, ни единого звука от живой статуи не последовало. Перед ней явились две идентичные по форме и цвету шевелюры да одинаково согбенные спины: Даша и Михаил с головой были поглощены и в живопись, и в оживленную беседу двух родственных душ. И казалось, если не они сами, то их внутренние сущности знакомы и связаны многие столетия.
Молодая женщина безмолвно поставила напиток из райского сада на стол и бесшумно вынесла свои приятные округлости в ванную комнату. Из ванной послышалось мерное скрипучее биение воды. А вот капающих в раковину больших слёз счастья слышно не было.
Великая Стена, построенная Марией четырьмя годами ранее, начинала безвозвратно рушиться под неотступным натиском нахлынувших вдруг и почти забытых чувств. Легкости, природного обаяния, позитивной энергетики этого, откуда ни возьмись появившегося парня – тёзки и внутреннего двойника её супруга, всё ещё любимого какой-то тихой, дружеской, теперь любовью! « Нет, я не предаю Мишутку, нет – успокаивала себя Мария, – четыре мучительных года я избегала, отвергала всякие ухаживания, знаки внимания и откровенные приставания на улице или магазине, в автобусе или на работе. Но ребенку нужен папа, она мне все уши прожужжала. И мне …, – дальнейшие мысли брызнули алым стыдом на бархатные щеки молодой мамы».
Мария посмотрела в зеркало и, заглянув себе в душу сквозь янтарь заплаканных глаз, приняла жизнеопределяющее решение. Приведя себя в порядок, она взялась уверенной рукой за ручку двери и, сделав решающий шаг, вышла навстречу новой жизни.
Из зала послышался голос Михаила: « Операционная система успешно установлена. Компьютер получил вторую жизнь», – победоносно заключил мастер. Обернувшись, он увидел перед собой обновленную Марию со стаканом яблочного сока в руке. В первое мгновение он как будто не узнал её: девушка по-детски улыбалась и с каким-то задором в глазах предлагала ему напиток.
– Может, Вы пить хотите?
Михаил, с приклеенным на лице недоумением, переводил взгляд с мамы на дочку и с Даши на Марию. С последней, казалось, сорвали покрывало уныния. Дочка же её с превеликим удовольствием растягивала рот до самых мочек ушей, видимо, чисто по-женски понимая состояние матери.
– Да, спасибо, – машинально протянул руку и принял яблочный сок от Марии, точно Адам принял яблоко от Евы.
Мама Даши, набрав полную грудь воздуха, неожиданно выпалила:
– Может, Вы Новый Год с нами встретите? – с силой выдохнула осмелевшая девушка, внутренне ощущая себя витязем на распутье.
Первое января. Маша проснулась и поняла: началась новая, во всех смыслах, жизнь. Её голова покоилась на сильной жилистой руке, она видела длинные крепкие пальцы, а из-за спины доносилось глубокое мерное дыхание. В её глазах лучилась счастливая радость.
После завтрака вся семья веселилась во дворе дома: Михаил, запряженный в тюбинг, что молодой рысак, задирая колени до груди, мчал в снежный восторг Дашу. Девочка, по понятным причинам, счастливая сверх любой меры, разливалась безудержным смехом, не избегая завершающих хрюков и всхлипов; Маша прыгала вокруг всего этого игрища, переполняемая избытком приобретенных сил, ещё успевала снимать на видео свою полную семью. И все были счастливы! И всё-таки мечты сбываются!
