Лекция 6. Формула справедливости у неокантианцев

наконец, относительные идеалы изменчивы и непостоянны. Абсолютным идеалом Павел Иванович Новгородцев видел человеческую личность, индивидуальность. В сфере общества, применительно уже к общественным проблемам, этот идеал для него выражался в терминах свободы и равенства.
Тот вклад, который Павел Новгородцев внес в развитие представлений об абсолютном идеале, можно в целом описать так. Хотя ученый говорил о том, что идеал личности является абсолютным идеалом, он одновременно обратил внимание, что на протяжении последних веков произошла определенная эволюция этого идеала. Если ранее личность воспринималась как «родовое существо», то теперь она уже воспринимается как «индивидуальность». Мы теперь ценим не абстрактного представителя человеческого рода, а человека во всей совокупности его качеств. Что касается идеалов свободы и равенства, то эти идеалы, по Новгородцеву, тоже эволюционировали. Если раньше мы говорили о том, что каждому должны быть даны равные свободы, то теперь мы признаем, что если просто обеспечить всем формальное равенство, то фактически это приведет к мощному социальному неравенству, так как одни люди имеют возможность реализовывать те права и свободы, которые им даются, а другие, в силу своего материального положения, не могут реализовывать предоставленные им права и свободы, в результате чего эти права и свободы остаются лишь на бумаге. Для того, чтобы исключить социальное неравенство, при котором формальное равенство по сути просто маскирует систему господства и подчинения, мы должны по-другому сформулировать свободу и равенство.
В первую очередь мы должны говорить о равенстве возможностей, или, как Новгородцев еще выражается, о равенстве исходного пункта. Когда люди равны в этом исходном пункте, когда они имеют равные возможности для развития, для реализации своих прав и свобод, тогда мы можем говорить о реальном, а не фиктивном равенстве. На такие воззрения Новгородцева повлияла политическая мысль 19 века, которая осмысливала феномен промышленной революции, появления новых классов, новых форм социального неравенства. Именно политическая мысль 19 века показала, что старые идеалы личных гражданских и политических прав, хотя и верны, но недостаточны для того, чтобы обеспечить справедливое общество. И уже на эти тенденции развития политической мысли и откликнулся Новгородцев.  Он был одним из первых, кто в отечественной науке поставил вопрос об обеспечении права на достойное человеческое существование.
Но к сожалению Новгородцев не всегда достаточно четко формулировал свои мысли. Когда он говорил о равенстве исходного пункта, он не говорил о том, как именно его обеспечить, и в чем это равенство состоит. Когда он говорил о праве на достойное человеческое существование, он тоже не пояснял достаточно четко, какое существование считать достойным, а какое недостойным. Поэтому можно сказать о том, что Новгородцев просто дал некоторые общие направления мысли, показал общую тенденцию развития идеи справедливости, но когда мы переходим к конкретике, мы, к сожалению, не всегда у Новгородцева находим определённые ответы. Это имеет очень важное значение, когда мы начинаем думать о том, как действительно обеспечить равные возможности для всех людей, потому что если мы будем пытаться обеспечить всех действительно равными возможностями, то, в конечном счете, мы должны, наверно, обеспечить каждого равными ресурсами, а если мы обеспечим каждого равными ресурсами, то по сути мы должны обеспечить полное равенство собственности. Но это уже совсем не то, что имел в виду Новгородцев. Более того, он был ярым критиком коммунизма, и говорил о том, что главной является идея вечного совершенствования в соответствии с принципиально недостижимым абсолютным идеалом, в то время как коммунизм предлагает своего рода утопию земного рая, в которую нам нужно верить как в достижимую, и потому жертвовать всем, что у нас есть, для ее достижения, пусть даже в отдаленном будущем. Таким образом, Новгородцев отвергал коммунизм, но он не пояснил, что же такое равенство возможностей как не равенство в собственности, как не полное обобществление собственности. Для того чтобы обеспечить всем равные возможности мы должны как минимум обеспечить равенство всех в принадлежащем им имуществе. Но, к слову, и этого будет мало, потому что у каждого человека разные способности. Мы должны, поэтому, не просто обеспечить всем равную собственность, но также и вмешиваться в развитие человека. Например, мы должны обеспечить всем одинаковые условия для развития. Но разве это не тотальный контроль, которым зачастую злоупотребляли коммунисты? Наконец, для обеспечения равенства возможностей мы должны вмешиваться даже в биологические задатки людей, в их гены, а это уже близко к нацистской евгенике. Так что же такое равенство возможностей? Новгородцев не уточнил, как именно он видит равенство возможностей. Фактически этот идеал во многом является утопичным. Если же мы хотим обеспечить равенство только в некотором минимуме, в условиях, достаточных для достойного существования, то снова возникает вопрос: какое существование считать достойным? возможно ли обеспечить этот уровень существования?
На закате своего творчества Новгородцев больше внимания начал уделять проблемам солидарности, идеалу  братства, традиционным христианским ценностям. В сущности, он дополнял ранее выдвинутые им идеалы свободы и равенства идеалом братства. Но этот идеал для него мыслился именно как идеал какой-то внутренней мотивации, внутренних ценностей. Чувство общности, по сути, - это то, что можно назвать нравственным идеалом, а не правовым. Основная мысль Новгородцева заключалась в том, что правовой идеал без нравственного не существует, и такой вывод он делал на основе анализа тех событий, которые произошли у нас в России, а именно Великая русская революция 1917-го года и последующая гражданская война. Новгородцеву, как активному политическому деятелю, в конце гражданской войны пришлось на философском пароходе иммигрировать в Европу. Несмотря на то, что Новгородцев подчеркивал роль солидарности и братства, надо понимать, что общество он все-таки мыслил как средство для развития личности, он не признавал за обществом какую-то самоценность, высшую ценность, потому что для него высший нравственный идеал все-таки черпался каждым индивидом из своей собственной совести, а общество - это просто такой инструмент, который формирует человека, формирует его личность, формирует его совесть в том числе. Когда человек сформирован как личность, он может сформулировать для себя абсолютный идеал, и поэтому сам этот идеал проистекает скорее из глубины человеческой совести, а не из общества и общественного развития. Это означает, что Новгородцев между Кантом и Гегелем все-таки склонялся в сторону Канта.
Часть 3. Густав Радбрух: справедливость, целесообразность, стабильность.
Перейдем к следующему философу - Густаву Радбруху. Это философ, который уже придавал ценность обществу, наверное, в гораздо большей степени, чем Новгородцев. Мы сейчас проследим, как это у него получилось, и как это сочетается с неокантианской методологией, которой Радбрух также придерживался.
Густав Радбрух - это, в отличие от Новгородцева, уже в первую очередь политик, и только во вторую очередь ученый. Он был членом социал-демократической партии Германии, дважды был министром юстиции Веймарской республики. Когда Гитлер в Германии пришел к власти, Густав Радбрух, естественно, как политический оппонент был отстранён от занятия наукой. Радбрух был ярым противником нацизма. Ирония судьбы заключалась в том, что сын Густава Радбруха вынужден был воевать на фронтах Второй мировой войны и погиб в битве под Сталинградом. Когда нацизм всё-таки был побежден, Радбрух снова получил возможность заниматься наукой. В то время возникла проблема относительно того, как мы должны привлекать к ответственности и судить тех нацистов, которые совершали морально ужасные преступления против человечества, если сами эти преступления ни в каких кодексах закреплены не были. Формально многие приспешники Гитлера все делали в соответствии с тогдашними немецкими законами. Можем ли мы судить людей, которые строго соблюдали закон, не допускали никаких правонарушений, если сами законы при этом были живодерскими? Густав Радбрух своей философией права показал, что мы можем это делать, что мы можем привлекать нацистов к юридической ответственности, потому что те законы, которые даже не стремятся к справедливости, которые выражают какую-то явную и вопиющую несправедливость, по сути, не могут называться правом, и потому не подлежат применению, так как теряют основание для своей действительности. Это была не просто философия, которая так и осталась на бумаге. Дело в том, что немецкие суды активно применяли те теоретические наработки, которые предоставил Радбрух, и очень часто в решениях немецких судов в послевоенные годы практически дословно цитировались работы Радбруха с целью обосновать, почему мы осуждаем того или иного человека за нарушение закона, который в момент совершения деяния еще не существовал, почему мы фактически применяем обратную силу закона, то есть используем уже послевоенные законы к ситуациям, которые имели место в период войны, в период нацистского правления. Радбрух показал, как это возможно, поэтому суды очень активно апеллировали к его философии. Второе рождение философия Густава Радбруха получила уже в 90-е годы, когда была разрушена Берлинская стена, и две части Германии были объединены. Тогда возник вопрос о том, как мы должны обходиться с людьми, которые охраняли границу ГДР, охраняли эту Берлинскую стену, и при этом расстреливали тех лиц, которые пытались Берлинскую стену нелегально преодолеть. Формально эти расстрелы соответствовали закону, и те люди, которые осуществляли расстрелы лиц, пытавшихся перелезть Берлинскую стену, даже получали какие-то награды от государства за охрану границы. Но всем было очевидно, что пограничники в данной ситуации делали что-то очень плохое, что они, на самом деле, подлежат суду. Так называемая «формула Радбруха» здесь снова была использована. Она стала философской основой, используя которую суды осуждали тех людей, которые под прикрытием формальных положений закона совершали какие-то зверства.
Итак, в чем же состоит философия Густава Радбруха? Он говорит, в первую очередь о том, что если мы рассматриваем сферу человеческих творений, человеческих действий, то явления мы всегда рассматриваем с точки зрения какой-либо цели, или по-другому ценности. Например, когда мы пытаемся дать определение стола, мы не можем сказать, что стол - это столешница на четырех ножках, потому что ножек может быть не 4, а 3, 2 или 1, мы не можем сказать, что самое главное в столе - это столешница, потому что тогда мы не смогли бы различать стол и столешницу, или просто обычную обработанную доску. На самом деле мы когда говорим слово «стол», говорит Радбрух, мы имеем в виду то, что это какое-то приспособление, которое предназначено для того,