Я всегда с тобой

  
- Посмотри, Ирнест, какие они красивые. Сколько изящества! И нежности. Я всегда любила лебедей. С раннего детства. Я помню... Девушка замолчала, слегка прикусив губу. В глазах заблестела слеза. Молодой человек смотрел на медленно плывущую невдалеке от них лебединую пару. Он слушал любимый голос Бриелль, который для него был подобен прекраснейшей мелодии, ласкающей слух и сердце. Но вдруг она умолкла. Ирнест оторвал взор от лебедей: -Что ты помнишь? О, Бриелль, что случилось? У тебя на реснице застыла слезинка и вот-вот сорвётся. А я  не могу успокаивать плачущих девушек! Что нужно делать в таких случаях? Не подскажешь? - Ты невыносим, Ирнест! – Бриелль улыбнулась, - С тобой даже поплакать невозможно! Да, я тут вспомнила ...папу. Он часто водил меня на это озеро. Тогда здесь тоже водились лебеди.  Папа говорил, что лебедь – удивительная птица. Очень верная. -Угу! Я читал о лебедях. Они, действительно,  всегда вместе и неразлучны всю жизнь. Твоего папу тоже можно сравнить с лебедем. То есть, его любовь и верность к твоей матери перекликается с лебединой. Бриелль едва заметно качнула головой и направилась к скамейке. Присела. Ирнест стоял и смотрел на неё.  Ему было сладостно наслаждаться её девической чистотой. Он уже давно любил её.. Любил самозабвенно. Эта любовь жила в его сердце. Она расцветала, всё более заполоняя его. Однако, он не спешил говорить об этом вслух. Ни себе, ни, тем более, Бриелль.  Любуясь милым профилем девушки, Ирнест вспомнил, как  первый раз увидел её четыре года назад. Тогда он возвращался от своего школьного друга. Было около шести вечера. Он решил пройтись пешком через парк. Шёл и восхищался осенними красками. Осень он любил, несмотря на частые и затяжные дожди. 

Вдруг он услышал взволнованный, девичий голос: «Отпусти руку! Отстань, слышишь?». Ирнест повернул голову на голос и увидел  девушку, пытавшуюся освободится от крепко державшего её парня. Сначала он подумал вмешаться. Но потом решил: «Сами разберуться: видимо, повздорили». И пошёл дальше. « Помогите же мне! Ну, кто-нибудь!» - девушка явно ожидала помощи со стороны. Ирнест быстро пересёк небольшую лужайку и обратился к парню с вопросом: - Что тут происходит? Как я понимаю, ты обижаешь девушку?! Тебе придётся отпустить её. Прямо сейчас! И уходи по-хорошему! Парень окинул взглядом Ирнеста и сразу понял, что с этим богатырём не нужно спорить: беды не оберёшься! С неохотой  он разжал руки и, стараясь сохранить спокойствие,  иронически проговорил: - Да что там! Все они недотрогами притворяются! Лети, пташечка! Может ещё встретимся! ... Так Бриелль вошла в его жизнь. Нет, ворвалась! В тот вечер он проводил её домой.  Они немного поговорили.  Расставаясь, он спросил номер её мобильного: «Я уверен, что всегда должен знать, что ты в безопасности. Я буду рядом, когда тебе понадобится». Тогда  ей было пятнадцать, а  ему – восемнадцать.  Так началась их любовь. Любовь с первого взгляда. Любовь яркая. Всепоглощающая и удивительно чистая... - Мне так жаль, что  папы нет: его нам так не хватает! Он столько сделал для меня. И для мамы.  Я порой думала, ну как он может любить пьющую женщину. Он никогда не повышал голоса на маму. Знаешь, когда папа погиб, я тоже очень хотела умереть. Мне было так одиноко. Мама часто оставляла меня и исчезала на несколько дней. А когда возвращалась,  не обращала на меня никакого внимания. Если бы не случилась эта авария! Сейчас мама совсем другая! Как они могли быть счастливы ... теперь! Мы все могли бы быть счастливы. Настоящая семья! 

- Да, она изменилась! Очень-очень сильно!  Вчера, на выпускном, она выглядела замечательно! - А знаешь, что так изменило её? У неё появилось новое увлечение. Хотя мама так не считает. Ну, что это увлечение – её походы в церковь. Говорит, это вера – настоящая, спасающая вера. Теперь она очень сожалеет о потерянных годах. О том, что не ценила папу. Не дала мне того, что должна была дать, как мать.  Знаешь, она молится... Иисусу. И всегда такая добрая и ласковая. Совсем другой человек. Моя мама... - Слушай, Бриелль, а ведь она тебя очень любит! Когда я подошёл поздравить её с такой умницей дочерью, знаешь, что она сказала?  Она сказала, что ты –лучшая на свете дочь. А я ответил, что ты - лучший на свете друг!

 -Вы просто льстите мне! Я –самая обыкновенная! Ну, ладно, хватит обо мне. Скажи, твоё решение поступать в институт всё ещё в силе? 

Ирнест повернулся к девушке и медленно втянул в себя воздух. Он  взволнованно посмотрел в самые глаза Бриелль, нежно взял её за руку и тихо проговорил: - Думаю, что передумал! Точно! Институт подождёт. Я записался в армию!  А потом, возможно - в Ирак.  Но даже там я буду всегда думать о тебе. Скажи, Бриелль,  ты  будешь мне писать  письма? Длиннющие такие!  А я буду тебе отвечать короткими записками: ведь у меня там не столько будет времени, как у тебя. Как тебе это? - Ты что, Ирнест?  Ты что, шутишь? Какой Ирак? Какие письма? Я ничего не понимаю! Ты же ...не можешь...Это же не серьёзно!

 Ирнест молчал. Его глаза отражали  столько  разнообразных чувств, что было видно, как трудно ему выразить всё то, что он сейчас чувствовал. Бриелль тоже стихла. Она вся сжалась, и её тонкая, маленькая рука слегка дрожала в руке Ирнеста. Перед её взором встал кадр из телевизионных новостей: на фоне развевающегося американского флага улыбающееся лицо молодого солдата в форме морских пехотинцев и надпись: убит в Ираке. Ей стало жутко: на какое-то мгновение лицо этого пехотинца изменилось, и она чётко увидела дорогое ей лицо Ирнеста. - Нет! Это невозможно! Нет! Я не хочу! Ни за что, Ирнест! Как я буду жить всё это время...без тебя...

 Бриелль склонила своё мокрое от струящихся слёз лицо на плечо Ирнеста. Её плечи вздрагивали. Ирнест был растерян. Всё его шутки, так часто приходившие ему на помощь в самых разных обстоятельствах жизни, вдруг улетучились.  Одной рукой обнимая Бриелль, он смотрел на озеро, по которому всё ещё плыла пара белых лебедей. - Посмотри, Бриелль, они ещё здесь.  Ну, скажи кто может их разлучить?  Я обещаю тебе ...вернуться. Можно, я отру твои слёзы... Легко касаясь горячими губами глаз Бриелль, Ирнест осушал их горячую, солёную влагу самыми  нежными  поцелуями, на которые была способна его чистая любовь, вызревшая в многолетней и такой бескорыстной заботе об этой девушке.  Впервые за все эти годы он позволил проявиться своей ласке таким образом. И кто бы поверил, что в этом развращённом мире такое может быть?


Глава вторая

 В разлуке

Шёл второй месяц пребывания Ирнеста в армии. Бриелль знала из его коротких, но регулярных - два раза в неделю -  писем о том, что он находится на восьминедельной учебной подготовке с тем, чтобы после отправиться в Ирак. Каждое письмо Бриелль перечитывала по несколько раз, пытаясь что-то важное отыскать между строк. Все письма начинались одинаково: «Дорогая Бриелль!». В самом письме Ирнест обычно очень скупо описывал свою рутинную армейскую жизнь и заканчивал одной и той же фразой: «До встречи на Лебедином озере.  Всегда с тобой - Ирнест». Читая письма, Бриелль представляла Ирнеста, сидящим рядом. Если у неё возникал какой-то вопрос по ходу чтения, она озвучивала его, словно Ирнест мог ей тут же ответить. Она часто смотрела на его фотографию, которая стояла в её спальне на прикроватной тумбочке. На ней Ирнест был запечатлён грациозно сидящим на красивом вороном скакуне. Эта фотография была сделана в одном из его походов на коневодческую ферму. Ирнест очень любил лошадей и был замечательным наездником. Несколько раз он приглашал Бриелль и пытался научить её держаться в седле, но она панически боялась, что лошадь вдруг понесёт и тогда... Однажды всё же она согласилась проехать в седле круга три, когда Ирнест вёл лошадь под узцы. 


...Хотя письма Ирнеста были немногословными, Бриелль много узнала о его службе в учёбке.  «Меня ждут восемь недель ежедневной муштры и усиленных занятий. - писал Ирнест, -  Первым делом обрили налысо. Можешь меня теперь представить, Бриелль? Лучше не представляй! Я сам себя не узнаю! Нас сразу расселили по казармам. Казарма - это один большой коридор, из коридора - комнаты без дверей на восемь человек каждая, одноярусные кровати. Ящик для персональных вещей от пола до потолка. Общий душ, туалет, бетонные полы, каменные стены. Словом, всё необходимое для воспитания дисциплины и стойкости. Развлечений здесь нет: никакой музыки, телевизоров, личного времени.   Никаких сигарет и гостинцев из дома. Расписание жёсткое: подъем в 4.30. Потом - бег и упражнения. Душ. Завтрак. Практические и теоретические занятия. На закуску - боевая подготовка. График занятий очень напряженный, программа максимально сконцентрирована. Даже из-за болезни выбиваться из графика не рекомендуется, отстанешь - переведут на начало занятий. А мне никак нельзя задерживаться, правда?». «Правда! - мысленно соглашалась Бриелль, и лёгкая улыбка ложилась на губы, - Пожалуйста, не задерживайся!» 

Бриелль любила писать Ирнесту. Письма, действительно, получались длиннющими, как он просил. Писать их ей было совсем не трудно: строчка за строчкой доносили Ирнесту её мечтания, размышления, печали  и радости. Она всё описывала живо и ярко – ей очень хотелось хоть немного скрасить однообразную и, как ей казалось, очень скучную солдатчину своего друга. После восьми недель тренинга в учёбке, Ирнест был направлен в школу по подготовке национальных гвардейцев. Он сообщил, что это возьмёт ещё пять – восемь недель. 

«Возможно, после этой «узкой специализации»  гвардейцев направят в Ирак» - приписал он как бы между прочим.  Но именно эта приписка лишила сна Бриелль. Она с трудом засыпала: разные картины, рождавшиеся в её пылком разуме, гнали сон. Ей так не хватало Ирнеста, и чтобы как-то заполнить пустоту в своей тоскующей душе и унять грусть по нему, она решила расписать  всю свою жизнь на время его отсутствия. Три года... Чего только она не включала в это планирование! Но всё казалось таким скоротечным, а срок ожидания почти не сокращался. 

...Этот день был очень солнечным.  Бриелль возвращалась из колледжа. Она шла по той самой улочке, где они с Ирнестом так часто прогуливались по вечерам. Здесь ей был знаком каждый дом, каждое дерево и каждый цветник.  Всё здесь ей было дорого и умиляло её сердце. Она всматривалась в выложенный брусчаткой тротуар: возможно, именно этот камень хранит невидимый отпечаток кроссовок Ирнеста. Подойдя к дому, она, как обычно, заглянула в почтовый ящик и с радостным вздохом извлекла оттуда конверт. Письмо от Ирнеста! И вдруг её сердце тревожно забилось. Бриелль повернула ключ во входной двери и, сбросив куртку, прошла в свою комнату и затворила за собой дверь. 

Вскрыв конверт, она извлекла открытку, на которой красовались два белоснежных, грациозных лебедя. Чуть задержав на ней взор, Бриелль перевернула её и прочла несколько строчек, в которых Ирнест сообщал о своём отправлении в Ирак, обещая сразу написать ей подробнее по прибытии на место. Обычной приписки не было. Бриелль прижала открытку к груди и разрыдалась: всё-таки Ирак!