Где мы его взяли - не помню. А только появился у нас кутёнок. Видно, многократные мои выклянчивания возымели своё действие. И вот он: чёрный, с белой грудкой, лапки в белоснежных носочках, маленький смешной хвостик, толстое пузечко, которое так приятно гладить рукою. Теперь я постоянно с ним. Лишь только проснусь, спешу на улицу. "Путька! Путька!" - протягиваю ему кусочек печенья, целую в пухлую мордочку, в самый носик, такой холодненький и гладкий. В ответ радостное повизгивание, подпрыгивание вверх, шершавый язык торопливо облизывает меня. Мы вместе бежим, кувыркаемся на зелёной лужайке, смеёмся. Вернее, смеюсь я: безудержно, беспричинно, беспечно. Мне вторит звонкий собачий голос. Щенок зубами хватает меня за край платья, за ноги. От неожиданных прикосновений становится щекотно, и я смеюсь ещё громче.
Потом начинается привычная уборка по дому, работа в огороде. И если позволяет возможность, мой друг постоянно следует за мной по пятам. Летом мы с подружкой постоянно в лесу: сладкая земляника, оставляющая свои отметины черника, красавцы-грибы... Наш неизменный товарищ в этих походах - Путька, оглашающий окрестности заливистым лаем, вселяя в нас уверенность и защищённость. Как-то однажды он пропустил наш выход из деревни. Мы всегда, прежде, чем повернуть на лесную тропинку, припадаем к родничку: напиваемся на дорожку, сгоняя последний сон и получая заряд бодрости. Стоя на коленочках чувствую: что-то мохнатое подкатывается мне под руку. Невольно её отдёргиваю. Лохматый комок радостно взвизгивает, шлёпает по воде, отряхиваясь, окатывает меня холодными брызгами. Хватаюсь за ошейник, притягивая к себе, заглядываю в преданные бездонные глаза.
В то время скот пасли по очереди. А это значит, что и нашей семье приходилось это делать, и довольно часто. Вот я сижу на пригорочке, довольные коровы лениво пощипывают траву, иногда поднимая голову и о чём-то задумываясь. А это козы-блудни, они не будут со всеми вместе - им где-нибудь на особицу: подняться повыше, забраться в кустарник, отойти от стада. Схватив прут, бегу поворачивать непослушных. Под ногами мельтешит Путька, отчаянно лает, принимая, очевидно, это за новую интересную игру, распугивая попавшихся на пути овец, хватает меня за голенища сапог. "Вот я тебя! - шутливо грожу ему палкой. - Не балуй!"
Беда пришла неожиданно. С соседней улицы принесли растерзанную курицу, потрясая ею в воздухе, потребовали принять меры. "Мам! Пап! Ну, может это не Путька. - всхлипываю жалобно я. - Он раньше это никогда не делал!" " На цепь мерзавца! - вынес вердикт отец. - Не будет шляться, где не надо!" Виновника переполоха нигде не видно. Забившись под крыльцо, он терпеливо пережидает бурю людского негодования, наверное, не понимая причину сурового гнева. И вот сколочена будка, позвякивая новой цепью, Путька так же радостно бросается мне навстречу. Натянутая удавка не даёт возможности, подпрыгнув, лизнуть мне лицо, убежать подальше, сделать свои важные собачьи дела, улизнуть туда, куда бы хотелось. Загнутый колечком хвост подрагивает в нетерпении вырваться, пуститься наутёк.
А потом озорник научился избавляться от ошейника, который вместе с привязью оставался лежать у дома, а сам Путька вырывался на свободу. Ещё одна принесённая задушенная курица, потом сразу три... Рассерженные соседи, приказание возместить ущерб, злобная ругань в наш адрес в магазине и у колодца, угрозы пожаловаться в милицию и запустить "красного петуха". "Зачем ты это делаешь? Нельзя таскать кур! - прижимая к себе Путьку, захлёбываясь слезами, твержу ему я. - Понимаешь, нельзя!" Высунутый язык мелко подрагивает в такт дыханию, чёрные бусинки глаз доверчиво глядят на меня, не осознавая свою вину.
А потом сосед прицепил бедолагу на поводок, а мы с мамой взяли лопату. В перелеске раздался одиночный выстрел. Наверное, тогда у меня что-то оборвалось в детском сердчишке, которое сейчас спустя много лет болит так тяжело и серьёзно. Обагрённое кровью тельце мы опустили в вырытую под ёлкой яму. Накидав земли, устроили небольшой холмик.
Часто отправляясь в лес, я захожу на Путькину могилу. Постепенно бугорок исчез, сравнявшись с землёй. То место, где покоится Путька, мне теперь не найти. Время сделало своё дело. Путька! Мой Путька! Мой верный, доверчивый, бедный несчастный друг!
|
