Глава 7
– Это колдовская комната, – с суеверной дрожью в голосе произнес Бакшиш. – Клянусь открытой дверью Каабы*. <*Кааба – мусульманская святыня в Мекке.> Все зашептали слова оберегающей молитвы. Помещение, куда они попали, выбив выстрелами замки, не похожа была ни на что виденное ранее. Если в катакомбах пахло плесенью, запахом в общем-то привычным, то здесь царил противный человеку дух. Что-то едкое витало в воздухе, от которого слезились глаза и трудно было дышать. Под ногами хрустели какие-то стекляшки, повсюду разбросаны были детали от неизвестных приборов и механизмов. Кругом – по стенам, по полу и даже потолку – вились, тянулись гофрированные трубы, напоминающие кольчатых червей, змеились серые шланги, сплетались цветные провода. Зловеще отблескивали стекло и металл, даже будучи погребенными под пушистым слоем пыли.
Чудесный луч света, направляемый Сахмадом, словно бы оживлял, пробуждал их на мгновение от векового сна. Некогда белые, а теперь серые от вездесущей пыли пластмассовые ящики с мертвыми стеклянными экранами стояли на столах. Рядом виднелись панели с множеством кнопок. Сахмад знал, что пластмассовые ящики – это «телевизоры». Такой телевизор был у отца, но он не работал, телевидение в империи запрещено законом шариата. Московский эмир сам лично подавал пример праведного поведения – тоже не смотрел телевизор. Только шведы, поганые извращенцы, смотрели развратные картинки, которые передавали из их столицы. Давным-давно кое-кто и в московском эмирате пытался ловить передачи шведов с помощью самодельных приборов, но показательные казни быстро покончили с этими богопротивными деяниями. Телеприемники были конфискованы и уничтожены. Их давили на площадях гусеницами танков.
Хасан подошел к телевизорам и пальцем начертал надписи на стеклах экранов. Надпись выявила истинный их цвет – глубоко черный. «Мене, текел, упарсин», прочел Сахмад надписи, сделанные арабской вязью, но смысла не понял. У дурня и слова дурацкие. Но потом пришла мысль, что здесь не все так просто. Возможно, на арабский были переведены изречения более древнего языка. Чувствовалась в них какая-то скрытая угроза. А может, это древние заклинания. Не хватало, чтобы Хасан оказался еще и колдуном-чернокнижником.
С Хасаном не все было чисто. Витала вокруг него незримым облачком некая тайна, разжигая любопытство Сахмада. Взять хотя бы тот «факт», что Хасан – приблудный, появился года два назад. Жил в развалинах, пока старик Малай Афгани со своей женой Хамидой не приютили его, можно сказать, усыновили.
– Что это значит? – спросил Сахмад у Хасана, указывая на буквы.
Сумасшедший Хасан не ответил, вытер о штаны запачканный в пыли палец и стал рыться в ящиках столов, выдвигая их и выбрасывая на пол содержимое. Его действия послужили сигналом остальным: нечего стоять истуканами, надо работать.
Вот когда им пригодились свечи. Осама поспешно скинул с себя генератор, хватит, он походил хвостиком за командиром, пора и честь знать. Воин добывает себе добычу сам. Фарид-Бакшиш зажег всем свечи. Имея еще и фонари, они хорошо осветили мертвое, холодное помещение. Но здесь, по крайней мере, хоть не сквозило. От стола к столу переходя, выискивали разные интересные предметы, кому что понравится. Что-то можно оставить себе в качестве игрушки, что-то можно будет продать. Иное, не годное ни к употреблению, ни для продажи, ломали, разбивали. Особенно усердствовал в этом Осама. Коротким ломиком с острым концом, предназначенным для вскрытия дверей, он крушил фигурную посуду из тонкого стекла, которая в изобилии находилась на длинных столах. Звук бьющегося стекла приводил его в бешеный восторг.
Разгромив лабораторию, они прошли в смежное помещение, а там – в следующее. Они бы наверняка запутались, заплутали, остались бы вечными пленниками лабиринта длинных коридоров и лестниц, если бы не Бакшиш. Всюду, где только можно, он чертил стрелки, указывающие направление их движения. Вот так: ==> Когда они пойдут обратно, Бакшиш будет добавлять к старой метке новое острие, направленное в противоположную сторону. Вот так: <==> Таким образом, если им попадется помещение, вход которого помечен двойной стрелкой, значит, они здесь были и надо искать одностороннюю стрелку. В общем, это объяснять трудно, а на практике все очень просто, главное, не забывать ставить знаки. Такую систему мальчишки разработали давно, лазая по подземельям города. Выживали только знающие. Или везучие. Но на везении далеко не уедешь. Аллах помогает умным, глупцы пусть дома сидят. Бакшиш был знающим. Поэтому ставить метки было его обязанностью. Собственно, на этих условиях Сахмад и принял его в свой отряд.
Бездверные арочные проемы, ведущие в соседние помещения, были затянуты паутиной. И когда Хасан разрывал тенета стволом винтовки, слышно было, как они трещат. Все это – и паутина в дверях, и отсутствие человеческих экскрементов, говорило о том, что сюда не ступала нога человека, возможно, со времен молодости Данилыча. Это означало, что клада разбойников они здесь не найдут. Но зато, поскольку помещение не разграблено, повышалась вероятность найти что-нибудь «видом не виданное, слыхом не слыханное».
Сахмад теперь ни на секунду не спускал глаз с Хасана, шел следом за ним. Подозрения усилились, когда этот вроде бы сумасшедший, вечно как бы погруженный в себя, безразличный к обыденному миру, вдруг переменился. Конечно, как всякий человек, принадлежащий гильдии подземщиков, он был от природы излишне любопытен, когда дело касалось поиска. Но одно дело, искать нечто неопределенное и совсем другое – вынюхивать как ищейка что-то совершенно конкретное. Человек в этих ситуациях ведет себя совершенно по-разному.
Хасан явно вел целенаправленные поиски. Алчность овладело его исхудавшим лицом с глубоко запавшими, влажно блестевшими глазами. Он решительно отбрасывал интересные «штуковины», которыми любой подземщик непременно заинтересовался бы, и застывал, разглядывал, словно умел читать древние письмена, невзрачные листки бумаги с расплывшимися буквами, чертежами какими-то; рылся в ящиках и ящичках, стоящих у стен горкой, где заведомо ничего интересного быть не могло, кроме бумажной трухи и пыли. А может, это он для отвода глаз, ишь, как косится на меня, думал Сахмад, украдкой, сквозь полки стеллажа, разглядывая хищный профиль мужика, а сам ищет какую-нибудь волшебную лампу Алладина. А когда найдет, вызовет джинна и прикажет ему замуровать нас здесь на веки вечные...
Правда, Хасан не особенно был похож на старого злого колдуна из Магриба, хотя бы потому, что был относительно молод и обычно вид имел не злобный. Но еще Данилыч учил, что самые мерзкие дела люди часто творят с одухотворенным выражением лица.
Находки они складывали в холщевые либо кожаные мешки, притороченные к их сумкам-самокатам. Поскольку мешок имел предел, а находок интересных попадалось много, то приходилось с сожалением выбрасывать некоторые ранее положенные вещи, заменять их на более привлекательные и ценные. Но кто по-настоящему определит ценность непонятных вещей? Порой и знающие ошибаются. Иногда маленькая невзрачная вещица интересует покупателя больше, нежели роскошная на вид рухлядь со всякими там цветными проводами и наростами микроскопических деталей. Часто в подземельях попадаются находки, после переплавки которых, можно получить некоторое количество серебра или даже золота.
Но иногда попадаются вещи, может, не ценные, но просто красивые. Вот как эти, например. Преодолевая сопротивление паутины, Сахмад открыл ящичек, следуя примеру Хасана, и обнаружил там стопку маленьких плоских коробочек, сделанных из прозрачной пластмассы. Коробочки сначала не открывались, но потом одна вдруг поддалась. Внутри лежал небольшой плоский диск. Сахмад вытряхнул его на ладонь, взял пальцами за ребро, поднес ближе свечу. С одной стороны поверхность диска была матовой, и там виднелись какие-то буквы, начертанные от руки синими чернилами. С потаенной стороны диск, как и предполагал Сахмад, имел большую привлекательность. В пламени свечи внутренняя сторона засверкала, переливаясь всеми цветами радуги. Было, конечно, очень красиво, но не ново. Такие диски, Данилыч так их и называл – «дисками», Сахмад находил в развалинах и раньше. Правда, все они были гораздо большего размера, примерно, с ладонь взрослого человека. На базаре они очень хорошо продавались как украшения для женской одежды. Некоторые модницы даже делали из них серьги. Несколько громоздкие, зато красивые, залюбуешься.
А эти диски были невелики, вровень с суффидом – самой большой имперской золотой монетой. Вот из них-то, пожалуй, выйдут хорошие серьги – аккуратные кругляши, сверкающие, подобно драгоценным камням. Как раз для девочки. Сахмад уже понял и почти смирился с тем, что никаких сокровищ им тут не найти, эти серьги будут самым ценным его подарком Фатиме. Что ж, надо смотреть жизни в глаза: он не Алладин, сказочных дворцов никто ему не сотворит...
Что-то невидимое коснулось щеки Сахмада. Он вздрогнул, но сразу понял: паутина. Вытер лицо рукой, повернулся – и налетел на Хасана.
– Дай мне это, – сказал Хасан, протягивая раскрытую ладонь. Выражение его лица было серьезно и непреклонно. Черные глаза смотрели решительно, грозно.
Это уже было против правил. Сахмад демонстративно рассовал по карманам коробочки с дисками (их было около десятка) и крепко сжал автомат обеими руками. Подземщик не обязан делиться своей добычей ни с кем, разве что по собственной воле. Здесь не работал разбойничий закон сильного. В гильдии подземщиков была своя иерархия, и младшие почитали старших, но никто, сколь бы высокое положение он ни занимал, на какой бы ступени лестницы ни стоял, не смел отбирать у стоящего ниже рангом товарища его добычу. Да и законом шариата это запрещалось. Этим-то законом как раз и был силен ислам, в отличие от других верований. Славный воин Аллаха, весь мир – твоя добыча!
Хасан был членом гильдии, прошел обряд посвящения в ученики и через год был уже заправским ходоком, так что сослаться на незнание закона не мог, к тому же он мусульманин. Но он же был и сумасшедшим. А у сумасшедших свои законы. Сумасшедшие.
Ребята, конечно, будут на стороне Сахмада. Но уж больно метко стрелял Хасан. Назрела острая ситуация. Впрочем, быстро рассосавшаяся.
Хасан, дурак-дурак, но сразу понял свою ошибку. Убрав винчестер под мышку, все дело обернул так, будто просил просто посмотреть кругляши. Потом предложил Сахмаду меняться: разноцветные диски – на все, что угодно, все, что он, Хасан, добыл. Потом, потупив глаза, идиотски улыбаясь, поведал, что хлопочет для невесты,
