побагровело, пухлые ее пальцы стучали по столу; наконец она начала так, прерывистым голосом:
– Послушайте, мсье Печорин! я думаю, что вы благородный человек.
Я поклонился.
– Я даже в этом уверена, – продолжала она, – хотя ваше поведение несколько сомнительно; но у вас могут быть причины, которых я не знаю, и их-то вы должны теперь мне поверить. Вы защитили дочь мою от клеветы, стрелялись за нее, – следственно, рисковали жизнью… Не отвечайте, я знаю, что вы в этом не признаетесь, потому что Грушницкий убит (она перекрестилась). Бог ему простит – и, надеюсь, вам также!.. Это до меня не касается, я не смею осуждать вас, потому что дочь моя хотя невинно, но была этому причиною. Она мне все сказала… я думаю, все: вы изъяснились ей в любви… она вам призналась в своей (тут княгиня тяжело вздохнула). Но она больна, и я уверена, что это не простая болезнь! Печаль тайная ее убивает; она не признается, но я уверена, что вы этому причиной… Послушайте: вы, может быть, думаете, что я ищу чинов, огромного богатства, – разуверьтесь! я хочу только счастья дочери. Ваше теперешнее положение незавидно, но оно может поправиться: вы имеете состояние; вас любит дочь моя, она воспитана так, что составит счастие мужа, – я богата, она у меня одна… Говорите, что вас удерживает?.. Видите, я не должна бы была вам всего этого говорить, но я полагаюсь на ваше сердце, на вашу честь; вспомните, у меня одна дочь… одна…
Она заплакала.
– Княгиня, – сказал я, – мне невозможно отвечать вам; позвольте мне поговорить с вашей дочерью наедине…
– Никогда! – воскликнула она, встав со стула в сильном волнении.
– Как хотите, – отвечал я, приготовляясь уйти.
Она задумалась, сделала мне знак рукою, чтоб я подождал, и вышла.
Прошло минут пять; сердце мое сильно билось, но мысли были спокойны, голова холодна; как я ни искал в груди моей хоть искры любви к милой Мери, но старания мои были напрасны.
Вот двери отворились, и вошла она, Боже! как переменилась с тех пор, как я не видал ее, – а давно ли?
Дойдя до середины комнаты, она пошатнулась; я вскочил, подал ей руку и довел ее до кресел.
Я стоял против нее. Мы долго молчали; ее большие глаза, исполненные неизъяснимой грусти, казалось, искали в моих что-нибудь похожее на надежду; ее бледные губы напрасно старались улыбнуться; ее нежные руки, сложенные на коленах, были так худы и прозрачны, что мне стало жаль ее.
– Княжна, – сказал я, – вы знаете, что я над вами смеялся?.. Вы должны презирать меня.
На ее щеках показался болезненный румянец.
Я продолжал:
– Следственно, вы меня любить не можете…
Она отвернулась, облокотилась на стол, закрыла глаза рукою, и мне показалось, что в них блеснули слезы.
– Боже мой! – произнесла она едва внятно.
Это становилось невыносимо: еще минута, и я бы упал к ногам ее.
– Итак, вы сами видите, – сказал я сколько мог твердым голосом и с принужденной усмешкой, – вы сами видите, что я не могу на вас жениться, если б вы даже этого теперь хотели, то скоро бы раскаялись. Мой разговор с вашей матушкой принудил меня объясниться с вами так откровенно и так грубо; я надеюсь, что она в заблуждении: вам легко ее разуверить. Вы видите, я играю в ваших глазах самую жалкую и гадкую роль, и даже в этом признаюсь; вот все, что я могу для вас сделать. Какое бы вы дурное мнение обо мне ни имели, я ему покоряюсь… Видите ли, я перед вами низок. Не правда ли, если даже вы меня и любили, то с этой минуты презираете?
Она обернулась ко мне бледная, как мрамор, только глаза ее чудесно сверкали.
– Я вас ненавижу… – сказала она.
Я поблагодарил, поклонился почтительно и вышел.
Через час курьерская тройка мчала меня из Кисловодска. За несколько верст до Ессентуков я узнал близ дороги труп моего лихого коня; седло было снято – вероятно, проезжим казаком, – и вместо седла на спине его сидели два ворона. Я вздохнул и отвернулся…
И теперь, здесь, в этой скучной крепости, я часто, пробегая мыслию прошедшее. спрашиваю себя: отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное?.. Нет, я бы не ужился с этой долею! Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Анализ главы «Княжна Мэри»: Герой нашего времени - роман Лермонтова
В центральной главе «Княжна Мери» заложен главный мотив романа: побуждение Печорина к активным действиям, любопытство, подталкивающее к новым экспериментам с участием людей, желание понять их психологию, безрассудность в поступках. Анализ главы «Княжна Мери» из романа «Герой нашего времени» покажет противопоставление Печорина «водяному» обществу. Его отношение к нему и обществу в целом.
«Княжна Мери» ежедневник Печорина, где в подробностях описан каждый прожитый день. Помимо сухих дат Григорий в малейших деталях дает полный анализ событий, происходящих с его участием и с участием других людей. Словно под микроскопом рассматривает Печорин каждый сделанный шаг, исследует души людей, пытаясь докопаться до мотивов их поступков, делиться с дневником личными переживаниями и эмоциями, испытанными лично им.
Доктор Вернер первый, сообщивший Григорию о приезде Веры на курорт. При встрече с ней Печорин понимает, что до сих пор испытывает к ней чувства, но можно ли назвать это любовью. Появлением в жизни Веры, он внес определенный хаос в ее семейную жизнь. Он мучит ее, между делом забавляясь с молоденькой княжной Мери, затеяв новую игру с новым персонажем.
Его целью стояло влюбить в себя девушку, развеяв серые будни очередной забавой. Соблазнение тем приятней, что он знал, как его ухаживания заденут Грушницкого. Парень явно влюблен в княжну, но Мери не воспринимала его всерьез, считая скучным и занудным. Распушив павлином хвост Печорин начал ухаживать за ней. Приглашал на прогулки, танцевал с ней на светских вечерах, засыпал комплиментами. Он не знал для чего ему это надо. Мери он не любил, и быть с ней не собирался. Исключительно из желания насолить другому человеку, отыгравшись на чувствах той, которая влюбилась в него по-настоящему. Впрочем, все как всегда. Печорин в своем репертуаре. Вторгшись без спроса в чужую жизнь, он в очередной раз заставил страдать тех, кто отнесся к нему по-человечески.
Комедия стала трагедией. Мери оклеветали. Печорин знал, чьих рук дело грязные слушки, распускаемые по округе. Он не хотел, чтобы имя девушки полоскали на каждом шагу. Выход был один пригласить Грушницкого на дуэль. Перед началом дуэли Печорин решил вновь поэкспериментировать над главным участником, из-за которого разыгралась драма. Свой пистолет Печорин не зарядил и стоял перед Грушницким совершенно безоружный. Таким образом, он пытался проверить насколько ненависть Грушницкого способна захлестнуть его, затмив всякий разум. Чудом Григорий остался жив, но вынужден был убить лжеца.
Кто же такой Печорин на самом деле, хороший человек или плохой. Однозначного ответа на этот вопрос не найдется. Он противоречив и неоднозначен. Положительные качества характера переплетаются с плохими качествами, вводя нас в заблуждение.
В этой главе четко отслеживается формирование личностных черт главного героя. Сам Печорин считал, что общество, подобное Грушницкому сделало из него морального инвалида. Он неизлечим. Болезнь поглотила Печорина целиком, не оставив шансов на выздоровление. Печорин погряз в безысходности, тоске и апатии. Он перестал видеть яркие краски, радовавшие его взор на Кавказе. Скука, одна скука и ничего более.
Источник
