Рецепт на сон грядущим
— Мам, мы гулять! — крикнул Жека в дверь, откуда доносились возбужденные голоса и звон бокалов. В ответ раздалось:
— Только с территории ни шагу! Спать скоро. В саду гуляйте.
— Ладно, — отозвался Жека, и все двинулись за ним и когда уже шли по дорожке, выложенной плитами вокруг дома, он сказал: — Увидите — обалдеете.
— Он у тебя на дереве? — тут же спросил Денис.
— Нет. На дереве мама не разрешила. Он в кустах, — Жека обернулся и окликнул Машу: — Эй, не отставай.
— Я не отстаю, — отозвалась из сумерек Маша.
— Не бойся. У нас собаки нет.
— Я не боюсь собак.
— А кого боишься?
— Никого.
Жека хмыкнул, но больше ничего не сказал. Денис остановился, подождал Машу и взял ее за руку. Он хоть и был старше, но с девчонками ладил запросто. Она не стала высвобождать руку и они обогнули дом вслед за Жекой.
— Эй! — позвал он. — Чего отстаете?
— А ты не убегай.
Он стоял на краю клумбы с розами и нетерпеливо шмыгал носом.
— Сам строил? — спросил Денис, когда они поравнялись.
— Не, папка помогал. Зато дом — во! — Жека показал большой палец, залепленный пластырем, и они двинулись дальше.
— Осторожно только. В клумбу не наступите. Мама заругает…
В саду пахло перекопанной землей и из мангала тянуло догорающими углями. Где-то в кустах орал сверчок.
— Сюда, — позвал Жека и свернул к кустам сирени. За ветками обнаружился пятачок земли между забором без клумб, грядок и деревьев и там стояла будка с плоской крышей, сверкая в сумерках свежеструганными досками. Жека нагнулся, отворил дверку и первый залез внутрь, громыхая коленями по деревянному настилу. Денис отодвинулся, давая Маше дорогу. Она была в джинсах и потому довольно ловко забралась в домик. Последним залез Денис.
— Дверь закрой, — сказал из угла Жека. — Там крючок.
— Нашел, — отозвался Денис, а Маша сказала:
— Темно же.
— Ща.
Жека повозился и вдруг в домике стало светло. Денис заморгал глазами и когда они привыкли к свету, увидел в руках Жеки большой электрический фонарь. Тот приладил его на крюке в углу, и теперь все в домике стало видно. Втроем здесь было совсем не тесно. Потолок располагался низковато, но если сидеть на скамейках, прилаженных вдоль стен, то даже над головой Дениса еще оставалось место размером с кулак. Здесь оглушительно пахло свежими досками, и было очень уютно.
— Ну что? — спросил довольный Жека. — Нравится?
— Ага, — ответила Маша. — Кукол здесь нянчить…
— Да ну! — отмахнулся Жека. — Скучища. Лучше в разведчиков играть.
— Давайте во что-нибудь другое, — примирительно сказал Денис: он понимал, что Маше скучно играть в разведчиков.
— А что тогда? — удивился Жека и шмыгнул носом, и теперь хорошо стало видно свежую ссадину на его коленке. Денис выглянул в дыру, служившую единственным окном домика. Где-то в стороне раздавался смех и неясно бубнили голоса взрослых. Денис попробовал задрать голову и увидел в просвете между ветками сирени остро отточенную секиру месяца. Он втащил голову обратно и сказал:
— Давайте страшные истории рассказывать.
— Точно! — обрадовался Жека. — Все равно в разведчиков играть уже темно. Чур я первый!
— Ладно, — согласился Денис, а Маша просто кивнула.
— Так вот, — начал Жека, делая страшные глаза, но скосил их на фонарь и задумался. — Погодите. Так слишком светло.
Он снял фонарь с крюка, и вслед за этим вновь наступила тьма. За окном стало видно, как месяц серебрит ветки сирени. Жека громко шмыгнул носом и тут фонарь замигал красной лампой.
— Ух ты, — прошептала Маша. Теперь в домике было именно так, как требовалось для страшных историй.
— Так вот, — повторил довольный Жека и снова сделал страшные глаза. — В дремучем лесу на полянке стояла черная изба. Всё внутри избы было черным: и пол, и потолок, и мебель. Даже холодильник был черным. А на подоконнике в горшке рос фиолетовый цветок…
Капля первая: ФИОЛЕТОВАЯ СТРЕЛА
Цветок этот появился в приемной полтора года назад. Его приволокла бледная и растерянная Светка из отдела аренды и умолила Милу приютить растение.
— Дома не помещается? — спросила Мила, но Светка шутку не услышала, куда-то торопилась и клятвенно заверила, что расскажет обо всем потом, когда «эта круговерть рассосется».
Растение сидело в довольно большом горшке, представляя собой куст из широких и длинных листьев темно-зеленых по краям и с бледно-желтыми иззубренными полосами посередине, из-за чего его легко можно было принять за аглаонему, если бы не стреловидный цветок сиреневого цвета, торчащий из самого центра куста. Стрела уже подвяла и было ясно, что пора цветения подошла к концу. Мила со знанием дела исследовала грунт в горшке, само растение, полила его из офисной лейки цвета беж (в тон шкафу и столу) и вернулась к своим делам.
Светка же так и не вспомнила о своем обещании рассказать о причинах, сподвигших ее принести цветок Миле, круговерть, вероятно, не рассосалась, а то и выявилась новая, ибо как раз в то время начались хороводы вокруг арендаторов и у них в отделе было все так непросто, что Светка если и появлялась в приемной, то лишь по служебным надобностям и не иначе. К слову, Мила и сама позабыла про цветок (одним больше на подоконнике, дело привычное), не забывая, впрочем, поливать и вообще всячески холить вместе с остальными.
В приемную солнечно заглядывала весна, орали птицы и шум за окном вообще как-то приблизился, как это бывает всякую весну, когда грязная вата сугробов сходит на нет, делая все звуки — от тарахтения машин до ора кошек — близкими и заслуживающими внимания. И если всегда по весне на душе у Милы было легко и радостно, то нынче — после недавнего развода — наоборот. И потому те же кошачьи концерты раздражали невыносимо.
Это было затишье на работе: когда шеф еще не пришел, и не нужно было готовить ему кофе, и нести на подпись приказы, и доставлять на край огромного стола достойную внимания почту, и так далее в том же духе. Стоявший в приемной телевизор работал, но Мила не вникала в тонкости выбора настоящего сливочного масла, во всех подробностях расписываемые в передаче «Контрольная закупка». В душе царила вялость и даже апатия.
Аккуратно распахнутая дверь (мягко и в то же время решительно) заставила ее осознать, что она бездумно пялится в страницу Одноклассников. Немедленно свернув ее от греха, Мила увидела явившегося зама шефа. «Только тебя мне сейчас не хватало», — мелькнуло вполне осмысленное.
Всеволод Вячеславович (имя, словно речевая разминка) был назначен советом акционеров недавно. Бывший офицер (или бывших не бывает?), молодой и красивый, в безукоризненном костюме (шит на заказ), в галстуке минимум за триста евро в тон рубашке, с алмазной бусинкой в золотой заколке, ботинки элегантно поскрипывают и блестят как лакированный бок его же лимузина. Поговаривали, что полковник. Галстук, кстати, завязан самостоятельно — Мила могла бы поспорить, ибо узел каждый раз был разным по форме и, как и всё, безукоризнен. Она и сама могла завязать галстук, но такое разнообразие форм ей было недоступно. Прямо не Всеволод Вячеславович, а Эраст Петрович. А вот туалетная вода его была Миле просто омерзительна. Но вовсе не из-за этого был этот Всеволод Вячеславович ей неприятен. Что-то ее раздражало. Не роскошь и удачная карьера, и даже не то, что давно и безнадежно женат. На заводе был он новичок, занимался неизвестно чем, и за это получал весьма нехилую (по слухам, заслуживающим доверия) зарплату. Это, конечно, не могло не раздражать, но все же дело было не в том. Было в нем нечто (типа ложки дегтя в бочке известно чего), делавшее его для Милы невыносимым субъектом. Она даже была равнодушна к нему как к мужчине — обычные домыслы «интересно, каков он в постели» в голову ей не приходили. Никто из женского коллектива Милиной этой неприязни не разделял. Девки млели и блистали офисными нарядами ради него. А вот она — нет. Не то чтобы не блистала — уж это у нее в крови, — просто не принимала она его, никак не принимала. Может быть из-за того, что чувствовала угрозу своему шефу? Может, ведь поговаривали, что быть ему вскоре генеральным. Но и все же — не только поэтому. «Ну, не нравишься ты мне!» — как в анекдоте. И все тут.
Всеволод Вячеславович холодно улыбнулся Миле и осведомился (именно осведомился, а не спросил):
— Николай Андреевич у себя?
— Обещал быть во второй половине дня, — в тон ответствовала Мила, принимаясь перекладывать на столе приказы и другие бумаги, создавая видимость занятости и ожидая, когда он уйдет. Однако товарищ полковник и не подумал убираться восвояси. Он пересек приемную наискосок, от двери влево и стал у окна. Мила не видела, но знала, куда именно он смотрит. Там, внизу, в нескольких метрах от забора с металлической колючкой наверху, зеленели две липы, старые, кряжистые, но все еще крепкие. Мила покосилась в его сторону. Зам стоял у окна памятником самому себе: уверенный, спокойный, прямой, со сложенными позади, на пояснице, руками. Капитан «Титаника». Нет, репетирует свою будущую роль Главного. Уволюсь к чертовой матери, подумала Мила. Не стану ему кофе носить и бумажки подготавливать. Аромат ненавистного парфюма (наверняка тоже дорогого) достиг ее стола. Товарищ полковник, наконец, повернулся от окна (по военному, мысок-каблук, но мягко и, опять же, решительно) и сказал:
— Людмила, вызовите ко мне Алексея Львовича из отдела аренды, пожалуйста.
— Хорошо, Всеволод Вячеславович.
Он шел к двери, а она смотрела на его идеально постриженный затылок и отлично знала, зачем ему понадобился Львович. Опять «расширение площадей, сдаваемых в аренду». Завод его не интересовал, продукция — между прочим, уникальная и необходимая тому же ВПК — тоже. Все эти акционеры жаждали одного — развалить старейший московский завод и на его месте выстроить очередной развратно-развлекательный комплекс с кинотеатрами, бутиками, ресторанами… А пока раздать все, что можно своре арендаторов. И что нельзя, тоже раздать. Была бы его воля, он и приемную отдал бы под какой-нибудь офис какого-нибудь турагентства.
Когда дверь за товарищем полковником закрылась, и шаги лакированных туфель стихли, Мила не выдержала, вскочила с кресла, и, схватив папку для докладов, яростно принялась гонять по приемной воздух, стараясь немедленно избавиться от ненавистного запаха. А потом долго стояла у окна. Внизу, посередине клочка земли зеленели две липы. «Ничего. Не осмелится. Городские экологи живьем съедят», — подумала она, очень стараясь поверить в это.
Во время обеда Мила отловила в столовой Светку на предмет разузнать, что сказал товарищ полковник Львовичу.
— Все то же. Велит чуть ли не тендер разыгрывать среди потенциальных арендаторов. Просил «форсировать этот вопрос»: кто перспективный партнер, бла-бла-бла и все такое. Армян, скорее всего, возьмем. Они давно клянчат место под шиномонтаж и еще какую-то ерунду. А что? Думаешь, спилит?
— Боюсь, что спилит. Жалко их. Зеленые уже стоят… — Мила отхлебнула морсу из стакана, чтобы протолкнуть комок в горле.
— Ладно тебе, Люд, — примирительно сказала Светка. — Родные они тебе, что ли?
— Родные,