Апокалипсис в шляпе заместо кролика.Гл.6

теперь у руководства нет причин для отказа в моём повышении. Я полностью соответствую их представлению идеального работника. И к тому же очень близок к ним по умственному развитию. – В один свой ответ собью я всю спесь с Альберта, явно не рассчитывающего на такой результат своего теста. Хотя этот Альберт и ведёт себя так рассеянно и подчас неразумно, всё же он далеко не так прост, и он скорей всего, просчитает заранее такой вариант моего ответа. И тогда он обратится ко мне с другим предложением.
– В вашей голове мной было обнаружено странного характера неустройства, типа опухолей. – С загадочным видом обратится ко мне с этой страшной для меня новостью Альберт. Ну а я, узнав об этом смертельном диагнозе, буду готов на всё, чтобы продлить свою жизнь хотя бы на минуточку, или же решу тут же плюнуть на всё, и немедленно на ботинки Альберта, и заявить ему и на весь мир, что с этого момента меня ничего в этой жизни не волнует, и я пошёл её просаживать в ближайший бар.
А так как я к такому поворотному для себя событию не был подготовлен и только сейчас извещён, то Альберту теперь никуда не деться, когда я ему на ноги наступил, и заодно оттого, чтобы мне не отказать в денежной помощи на это крайне для меня необходимое дело. А если ты, Альберт, будешь демонстрировать на лице боль от своего непонимания моих насущных нужд, то я тебя, падла, прямо сейчас с лестницы сброшу, и мне ничего за это не будет – ведь для меня завтра уже нет, а все последствия моих действий, всегда живут в будущем, в этом уже несуществующим для меня и несущественном завтра.
Но видимо Альберт и этот вариант просчитал, и он решил так на свой счёт не рисковать, а прямо сейчас, после того, как световая гашетка подо мной вернулась в начальное положение, озвучил часть полученной информации (она проявилась на выброшенном в лоток листе бумаги).
– Так, ну и что тут у нас. – До меня донёсся голос Альберта, как мной понялось, вынувшего из лотка этот информационный лист. Ну а я, боясь пропустить мимо себя хоть одно слово Альберта, не стал торопиться отрываться головой от сканера, на которую, как мне почувствовалось, перестало оказываться давление со стороны Альберта. И я, замерев в тревожном предощущении, – когда ставят диагноз, всегда жутко чувствуется, – принялся слушать.
И Альберт с первых своих слов напугал меня. – М-да. – Так это безнадёжно сказал Альберт, что меня в ногах подкосило, а я в лице взмок (хотя это было следствием теплопроводности стекла сканера). – И я, в общем-то, не удивлён. – А вот это следующее заявление Альберта, странно мне слышать, как надеюсь и для моих бывших товарищей. Хотя я от них уже всякого жду. Но сейчас меня не это больше всего волнует, а мне надо знать, чего там в моей голове и какие несоответствия здоровому организму и духу, выявил Альберт.
– Успех, успех и ещё раз успех. Что и говорить, мощно закодирован. – Озвучивает свой эпикриз Альберт. – И вот эта его настройка на одно, больше всего и пугает. А где значения сердца и хоть каких-то чувств, кроме этого самосовершенства. – Уже в лицо мне вопросил Альберт, в растерянности держа в своих руках лист бумаги, с отсканированным изображением моей головы. Я же резко выхватываю из его рук лист бумаги и, подведя его к себе, впиваюсь в него взглядом. Ну а там на меня смотрит тёмное пятно и как бы всё.
Я поднимаю голову, смотрю на Альберта, затем на своих так себе товарищей и требовательно задаю свой вопрос. – Это какая-то шутка или розыгрыш?!
– Никакой шутки, а тем более розыгрыша. – Даёт немедленный ответ Альберт.
– Тогда почему мне так это кажется, глядя на вот всё это. – Демонстрируя своё отсканированное изображение, обращаюсь ко всем я.
– Если вы что-то не понимаете, это ещё не значит, чтобы не принимать в серьёз то, что вы не понимаете. – Заявляет Альберт.
– Объясните. – Жёстко отвечаю я, начиная нервно накаляться из-за того, что был подвержен такому для себя унижению и не пойми за что. И, наверное, понимай я, за что и по какому случаю меня так прищучили крышкой сканера, я бы, скорей всего, также испытывал возмущение и даже желание помахать кулаки после драки, но всё же я бы знал за что и по какому поводу всё это случилось, и так сказать, на этот счёт был спокоен. И видимо, человеку отчего-то (не отчего-то, а из-за жажды справедливости) нужно знать информационную составляющую происходящего с ним, которая позволяет ему понять, что дальше делать и по какому пути в дальнейшем идти – смириться или мстить.
Ну а Альберт верен своей самоидентификации странного и труднопонимаемого человека, который даже при самой ясной погоде умеет напустить тумана и другой мысленного характера расплывчатости. – Чтобы прочитать тёмные области сознания человека, нужно обладать специальной квалификацией. И тут одних рентгенологических знаний просветов и затемнений будет недостаточно. Они только для определения опухолей годятся. – Заявляет Альберт, не без своей доли тщеславия, вирусом которой заражены практически все умы людей не без талантливых. И Альберт, как и другие носители в себе знакового таланта, в данном случае хитроумно использует эту свою характерную ему особенность, тщеславие (у него оно явно дикое и только отчасти прирученное).
Ведь он, таким хитроумным образом, ставит меня и моих трусоватых товарищей перед сложным выбором. Либо я должен признать за ним несомненные пророческие способности разгадывать тайны и загадки чужих голов, – а все чудики и иначе мыслящие люди, типа шизофреников, определённо обладают этими качествами; они только словесно выразить не могут эти свои знания, хотя не без своих откровений, когда они пугающе кому-то вслед или в лицо кричат: Ты такой же как и я, придурок! – либо же оказаться в дураках, послав его куда подальше (надеюсь, не нужно объяснять почему).
И мне приходится признать в нём наличие этого тайного умения читать чужие головные секреты. Но только косвенно и не напрямую, я же не полный придурок, а нахожусь только лишь на пути к нему. – А если яснее. Или вы к этому не способны.  – Уставившись на Альберта, процеживаю слова я.
Альберт же выражает немедленную способность ответить. И он с открытым лицом, то есть без налёта неискренности, говорит. – Любая глубокая информация, а в нашем случае она именно такая, никогда полностью с первого поверхностного взгляда не открывается. Она должна накопиться и так сказать, отстояться. Тем более, когда мы её передаём не напрямую, а считываем посредством посредника, в нашем случае сканера. Где световая гашетка со своим лучевым считывающим устройством, только часть информации сразу передаёт на поверхность, тогда как основной информационный блок, в цифровом виде сокрыт от наших глаз в темноте. А вот чтобы вынуть эту интересующую нас информацию, нужно время и умение. – Тут Альберт делает шаг к сканеру и вынимает из него вставленную флешку. Затем с многозначительным и как мною понимается, много чего уже знающим обо мне видом, демонстрирует перед нами эту флешку, и вслед за этим вновь подлавливает нас непредсказуемостью своего поведения – он, никому ничего не сказав, резко скрывается с места, а затем за выходными дверьми (а мои бывшие товарищи, и уже бесполезно полагаться на их мужество, само собой не встали на его пути, а в момент отпрыгнули в стороны и пропустили его).
Ну и после всего случившегося в копировальной комнате, уже не о какой речи о посиделках там быть не могло. И каждый из нас, не решаясь посмотреть друг другу в глаза, а ограничившись номинальным взглядом себе под ноги и на занятые, а у кого и свободные руки, пробубнив под нос всякую несуразность, типа: «Ну и дела», или «А кофе и остыл», вслед друг за другом покинули копировальную комнату. После чего все разошлись по своим рабочим местам, переваривать в голове это событие. Ну а кому всё это событие было труднее всего переварить, тот тут без вариантов.
Трой на этом месте сделал паузу в своём прокручивании сегодняшних событий, и не только потому, что ему действительно потребовалась передышка, а его от этого дела отвлёк и не пойми откуда появившийся дворовый кот, который вдруг воспылал дерзостью и отвагой, а также страстью к ноге Троя, и принялся её умилостивать, потираясь об неё. В результате чего, Трой при виде такой его дикой бесцеремонности, даже потерял дар мысленной речи, которая и привела его к остановке всех мысленных действий, и он воззрился на этого мурчащего кота, вполне себе упитанного (он явно нашёл для себя формулу кормления, и стало быть, счастья), рыжей окраски, самой распространённой породы – дворовый кот, а другими словами, приближённый ко двору чьей-то светлости, и не такого грязного, как все дворовые коты.
– Наверное, домашний, но при этом со своими независимыми взглядами на своё времяпровождение на улице. А, по мнению хозяев, совсем отбился от рук, подлец. – Рассудил про себя Трой, посматривая на кота, а может и на кошку. – «Я этому негодяю ничего не жалею, трачу на него, можно сказать, больше чем на самого себя, а он, что за неблагодарная скотина, всё недоволен и поглядывает на улицу», – переполнившись возмущением на Мурзика (а по мнению Троя, котов только так и зовут), и зачем-то перекрестившись, в итоге поставил точку в совместном бытие-житие хозяин Мурзика, в очередной раз загулявшего по дворам (а я делаю визиты, разве ты не этим занимаешься в своё отсутствие), захлопнув перед его удивлённой мордочкой дверь.
«И можешь там замяукаться, я всё равно тебя не слышу и отныне не понимаю!», – заявил бессердечный хозяин Мурзика, надевая на уши наушники, с громко голосящей оттуда музыкой. «Да-да, любимый тобой хэви-металл, буду слушать», – а вот такого кощунства со стороны хозяина, Мурзик стерпеть не смог и навсегда оставил свой прежний дом на произвол без душевным ветрам, которые без его там нахождения, вскоре всё там внутри выветрят, и как бы прежний хозяин не топил камин и не укрывался под тремя одеялами и спал в валенках, всё бесполезно. Душевная стужа не даст ему никогда согреться, пока Мурзик не будет обратно возвращён.
– Но при этом Мурзик не какая-нибудь неживая вещь или игрушка, и у него тоже есть гордость и чувства, как минимум обоняния, и к тому же ему нужно каждый день кушать. А для этого нужно как-то определяться, хотя бы с ночлегом. Вот он при виде меня и сообразил на мой счёт с таким дальним прицелом. – Сообразил Трой. «Сейчас я этого хмыря подомну под себя своим обаянием, а затем буду делать с ним, что захочу. Ещё никто не мог противостоять моему мурчанию, – примерно вот так за меня решил Мурзик». – Усмехнулся Трой, продолжая наблюдать за котом, чей хитроватый вид, с подглядыванием на него искоса, иначе и не мог трактоваться.
При этом Трой совсем упустил из виду другое, на виду лежащее объяснение такой чистоты этого кота, так уж и быть, пусть будет Мурзика (Трой насчёт имён котов придерживается консервативных взглядов и не слишком изобретателен) – он своей чистотой обязан брюкам вот таких лопухов, как Трой, и не пойми с чего и с какой это ещё стати решивших, что Мурзик, его, первого для него встречного типа и не пойми какого характера (а может он любит всей кошачьей душой Мурзика ненавидимых собак) – одно ясно, не самого благоразумного, – проникся к нему