СКАЗАНИЕ ПРО ТУРИСТОВ

тысячелетняя философия жизни которых также сводилась к достижению немудреной цели: преодолеть и выжить. Где как не в походе, отбросишь многие ненужные условности норм поведения и хоть на время отрешишься от оставленных «на берегу» проблем, политики, всего того, что еще несколько дней назад, ДО похода, казалось основополагающим и незыблемым. Перед тобой только маршрут, требующий концентрации сил и внимания, трезвой оценки ситуации и выбора правильных стратегии и тактики движения.
«Бергшрунд, рангклюфт, глетчер, мульда, морена, дюльфер, траверс, репшнур, булинь, бахман, полиспаст, хоба, абалак, пенка, вибры, трикони, альпеншток, неопренка…» Понятные слова? Нет? Добро, можно попроще: «тур, серпантин, седло, цирк, бараний лоб, основа, схватывающий, восьмерка, беседка, карабин, морковка, ледобур, связка, самоспас, табанка, самосплав…» Чуть ясней, но не до конца? Понимаю. Да, «птичий» язык. Такие родные, я б сказал, кодовые для каждого туриста термины-индикаторы, позволяющие распознать «своего».
«Всё это, конечно, здорово, – наверное, недовольно ворчит «чужачок», – но как быть с людьми, в память которых звучит сие «Сказание»? Их ведь не вернешь…» К великому сожалению, не вернешь… И как-то совсем не хочется оправдываться и бравировать расхожей цитатой, что «так лучше, чем от водки и от простуд». Потери одинаково горьки, вне зависимости от любой причины, по которой они случились. Представляю, как хотели жить дятловцы… Знаю, как любили жизнь погибшие в горах товарищи! И Иринка Мисюрова (наша «Дюймовочка» погибла в том же 1982 голу, сорвавшись с ледника на Кавказе, правда, произошло это не в нашей группе), и Серега Пантюшин (погиб в лавине на зимнем восхождении на кавказскую Ушбу), и Саня Брызгалов (сорвался в горную реку на Тянь-Шане), светлая им память…
Да, риск, опасности всегда сопутствуют экстремальным видам спорта. Но разве мало их подстерегает нас среди каменных джунглей мегаполисов, на дорогах? В походах, в отличие от «рулетки» города, хотя бы есть шанс проанализировать и просчитать ситуацию, продумать правильную страховку, предупредить и предостеречься. Туристский опыт – это, помимо технических знаний и навыков, прежде всего, синоним грамотного, безопасного, осторожного, в хорошем смысле слова, поведения на маршруте. Ведь просто «молиться, чтобы страховка не подвела», совершенно недостаточно. И тут многое, очень многое зависит от руководителя группы.
Руководитель! Командир, центральная фигура любой тургруппы. Это он заявляет маршрут, подбирает команду, определяет стратегию и тактику прохождения маршрута. Это он несет персональную ответственность за жизнь и здоровье каждого участника похода, убеждает и пресекает, подсказывает и нянчится. Руководитель – всегда наставник, поскольку опытнее любого из участников похода, как минимум, на категорию. Руководитель – всегда личность, и я рад, что мне с ними везло.
От руководителя почти полностью зависят отношения между участниками, микроклимат в группе, её общий настрой, боевой задор, собранность и решимость. Каков руководитель – таков и поход. На него возложена еще одна немаловажная миссия: немедленно пресекать, особенно в конце маршрута, отвлечения на гастрономические темы. Говорить о жратве в походе строго-настрого запрещено: нервическая реакция участников диспута гарантирована железно. Между прочим, вся фантазия полуголодного туриста сводится, как правило, к мечтам о вареной картошечке с селёдочкой, квашеной капустке и солёным огурчикам. А что? Самая что ни на есть нашенская еда!
Меню каждого дня планируется завхозом похода еще «на берегу», он всегда должен точно помнить сколько, чего и у кого лежит – попробуй, сбейся! Любой перекорм в первые дни похода чреват голодухой в последние, когда силы уже на исходе. Еще и соотношение «углеводы-белки-жиры» (4-1-1) продуктов нужно правильно рассчитать. Четыре-один-один! Магические цифры! Ерунда? Главное калорий, сала побольше? Ерунда! Бывает, при нарушении этого золотого, научно обоснованного соотношения, ты ешь-ешь, а «не в коня корм». Не бежит твоя «коняшка» – тяги не хватает. Организм, этот отлаженный настроенный механизм, начинает сбоить. Он, бедняга, и так напрягает силы, перерабатывает отложения, пускает в дело все резервы, а ему пытаются «низкооктановое» топливо подсунуть. Не-е-ет, хозяин дорогой, вот помучайся теперь, послушай «там-там» сердечка, позадыхайся на подъемах, почувствуй выматывающее душу и отравляющее жизнь сосание «под ложечкой»! Не рассчитал, не продумал, не позаботился обо мне, бесценном – получай теперь! Кстати, к.п.д. работы организма по переработке «топлива» резко повышается: чем серьезней поход – тем меньше приседаний по большой нужде. Не эстетично звучит? Понимаю. Зато естественно: раз в два-три дня, и ощущение такое, что камень из тебя выпал! И чем суровее поход, тем твёрже «камушек». Уж облегчение, так облегчение, всем облегчениям – облегчение! Где как не в походе, сумеешь по достоинству оценить простые радости жизни, всю глубинную первобытную суть физиологического комфорта от ощущения сытости, тепла, сухости.
Без здоровья в туризме, понятное дело, делать нечего – и в этом его несомненная огромная польза: необходимость закаливания и поддержания хорошей физической формы. Понятно, заболеть в походе крайне нежелательно: глухомань, зачастую до ближайшего человеческого жилья десятки километров, вся надежда только на группу и на медаптечку. Но организм, словно чувствуя экстремальность ситуации, обнаруживает недюжинные резервы, неожиданный даже для самого себя запас прочности.
Огонь, костер в любом походе – основа мироздания, и это тоже роднит туристов с далёкими предками. Особенно когда несколько дней промотался по ледникам, и «зелёнка», зона леса, представляется земным раем. Не удивительно, что первая религия Человека разумного – огнепоклонничество. «Как хорошо, когда привал, когда ты до смерти устал, когда костер трещит, и ноздри дым щекочет…» Вечерний бивак. Весело пляшут языки пламени, озаряя и делая почти иконописными лики твоих «ближних». Кажется, что освещенный и согретый костром кусочек пространства – единственный очажок цивилизации в безбрежном море тьмы и безмолвия. Будем жить!
Забавно наблюдать за блаженными лицами туристов у костра, увлечённых возгонкой пара из пропитанной за время ходового дня влагой одежды. Особенно в походах на Алтай и Саяны, запомнившихся мне самыми «сырыми». Но еще потешнее выглядели курильщики: они первым делом раскладывали на камушках у костра подмокшее курево. И когда мы, некурильщики, уже с упоением ощупывали и поглаживали на себе тёплую подсохшую одежду, эти ещё мокрые «извращенцы» с не меньшим кайфом совершали свои первые затяжки, а уж только потом начинали обсушиваться.
Точка! «Точка» по завершении похода. У кого-то на хате или на природе, когда защищён маршрут, выданы справки об участии, подтверждающие повышение туристской квалификации на категорию. Когда ты вновь видишь всех своих вместе, только в цивильной одежде, умытых и побритых, лишь не до конца подсохшая короста на губах да непривычная белизна в нижней части двухцветного лица, где еще совсем недавно красовалась живописная щетина. Вновь те же улыбки и шуточки о проделках мифического Чёрного Альпиниста, который постоянно сопровождал группу на маршруте, мелко пакостил и что-то регулярно подворовывал по мелочи. Воспоминания о задушевных беседах и песнях у костра, о потрясающем звездном небе в горах, о том, как просыпались выше облаков. О непередаваемом чувстве душевного освежения, ведь так «важно где и какой горе сдать свои недуги…»
Некоторое время, вновь окунувшись «в суету городов и в потоки машин», ты ощущаешь себя не в своей тарелке. Вздрагиваешь от резких звуков, морщишь лоб, когда к тебе обращаются, пытаясь понять, что им всем от тебя надо. Недоуменно вглядываешься в лица вечных пленников городов, обделённых понимания настоящей радости жизни, подсознательно их всех жалея. И, улучив момент, закрываешь глаза и мечтательно вздыхаешь. «Как хорошо, о, Боже мой, что все, уставшие, домой мы возвернулись после трудного похода! Мы не забудем эти дни, нам очень дороги они, и мы опять пойдём, бродячая порода…»           

*  *  *

Отдельно хочется упомянуть про особый жанр – туристскую песню. Изначально возникнув как творчество друзей, единомышленников и романтиков, исполнялась она практически всегда в своем кругу – на туристических слетах, студенческих капустниках, в агитбригадах стройотрядов и «Снежного десанта» (клубах энтузиастов изучения истории Отечественной войны). Став неотъемлемым атрибутом турслётов, это песенное творчество со временем вылилось в фестивали авторской песни. И именно на 60-80-е годы ХХ века пришелся расцвет интереса молодежи, прежде всего студенческой, к авторской песне, к ее исполнителям – бардам.
Помню, как мы делились друг с другом текстами песен, как снимали с  любительских писанных-переписанных магнитофонных записей бардов слова, подбирали аккорды. Кстати, знание авторских песен тоже было своего рода паролем «свой» – «чужой». Впрочем, многие из них широко известны, а некоторые, например, «Милая моя» Визбора или «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» Митяева стали поистине народными – я еще ни разу не встречал тех, кто бы их не знал. Некоторые мои друзья сочиняли сами, да и я, был такой «грешок», тоже пытался – пару своих песен до сих пор исполняю.
Ветераны и основоположники жанра авторской песни – Окуджава, Визбор, Никитин, Высоцкий и другие – аккомпанировали себе на семиструнной гитаре, считающейся русским народным инструментом. Но после широкого «вторжения» в страну «битловских» песен начался массовый переход музицирующей братии на «шестиструнку». По-моему, из мэтров сейчас только Сергей Никитин играет на почти вымершем семиструнном раритете, причем он разработал свой собственный строй гитары, и, как он, не играет вообще никто. Впрочем, лично я не могу на слух определить, что звучит – «шестиструнка» или «семиструнка», это под силу только специалистам.
Отношение к этому творчеству со стороны власть предержащих было несколько настороженным, поскольку оно никак не охватывалось руководящим началом Ленинского комсомола. Авторская песня, звучавшая в любительских «Клубах самодеятельной песни» (КСП), в студенческих общежитиях или у лесных костров, вызывала подозрения. Не потому что «КСП-шники» были сплошь диссидентами (к таковым, и то лишь  частично, могу отнести только Александра Галича), а поскольку их репертуар не утверждался уполномоченными властью худсоветами. Сами же авторы не являлись профессиональными исполнителями, точнее, не имели соответствующих «корочек», официально не состоя в союзах композиторов или писателей. Мне понравилось очень точное определение авторской песне, как «фольклору городской интеллигенции».
Окуджава и Визбор, Никитин и Городницкий, Ким и Суханов, Крупп и Дольский, Клячкин и Кукин, Долина и Якушева, Берковский и Туриянский, Митяев и Ланцберг... Их песни светлы и чисты, грустны и ироничны, доступны и несложны. Они взывают к лучшим человеческим чувствам и учат любить родину.