Эта история действительно имела место быть в институте травматологии и ортопедии, где ординаторов периодически просят подежурить. Конечно, просьбы эти носят скорее добровольно-принудительный характер, но я сейчас не об этом.
Дней десять назад в отделение, где дежурил Николай, привезли бабушку со сломанной рукой. На вопросы, где же она сломала руку, если выходить в общем-то сейчас не рекомендуют, Агафья Лазаревна (а звать её именно так) произнесла что-то невразумительное. С её слов, то ли масло она пролила на кухне, и на нём потом поскользнулась, то ли яйцо у неё выскользнуло из рук, растеклось по полу и якобы она поскользнулась, но уже на этом яйце – это было уже не столь важно. Перелом налицо – обязаны принять. Приняли.
Сделали операцию, руку заложили, естественно, в гипс. Пациентку оставили в больнице на какое-то время.
Дело пошло на поправку. Стала бабушка потихонечку выходить из палаты, прогуливаться по коридору, что в общем-то не запрещено.
А тут как раз подоспело дежурство моего сына. Утром отправился он на обход – посмотреть как дела, нет ли жалоб. Пациентам старше семидесяти лет давление померять, пульс проверить - короче провести весь набор стандартных манипуляций.
Агафья Лазаревна лежит около окна.
Николай к ней подходит, спрашивает, как, мол дела.
- Ой, хорошо, сынок, - отвечает бабушка, - скорее бы выписаться отсюда!
- Ну, - говорит мой сын, - прежде, чем выписаться, надо окончательно поправиться. Снимайте халат, я вас послушаю (сейчас при эпидемии коронавируса пациентов надо слушать ежедневно, несмотря на то, что в травматологии совсем другой профиль).
Агафья Лазаревна снимает халат, остаётся в одной ночной рубашке и… вот тут у Коли глаза округляются до величины советских пяти копеек, а рот, спрятанный под сине-белой маской, открывается сам собой.
При этом краем глаза он замечает, что соседка по палате, лежащая рядом тоже с переломом руки, съезжает потихонечку вниз с подушки и закрывает нос одеялом.
Коля, естественно, на период пандемии обязан ходить в маске, но даже сквозь маску его шибанул такой запах, что, как говорится в поговорке, «хоть стой, хоть падай». Ну, естественно, парень не упал, но из себя выдавил:
- Чем это от Вас, Агафья Лазаревна, пахнет?
И в ответ слышит гордое: - Хлором! (здесь я могла бы поставить три. Нет, даже пять знаков восклицания).
- Хлором??? – оторопел молодой ординатор, - каким ещё хлором?
- Так, сынок, - ничуть не смутившись, говорит пациентка, надевая халат, - я же сама слышала, как ваш главный (очевидно, она имела в виду зав. отделением) говорил, что первый враг коронного этого вируса – это дезинфехция.
- Ну? – Коля никак не может понять в чём дело, - правильно он говорил. Чистота - залог здоровья!
- Вот и я говорю о том же! - продолжает рассудительно бабушка. - Вчерась, значится, я вышла вечером в коридор, и вижу посередине на полу стоит ведро. И рядом пакетик лежит. Я сразу усмекнула, что пакетик тот был с хлоркой.
- Так сейчас постановление вышло, - объясняет молодой врач, - мыть полы пять раз в день, в том числе и на ночь. И в ведро при этом добавлять хлорной извести. - А Вы что, вместе с санитаркой решили полы помыть на пару? И это со сломанной рукой?
- Да подожди ты, сынок, - отмахивается Агафья Лазаревна, - я тебе ещё не до конца рассказала.
- Так вот, - продолжает она неторопливо, - пошла я, значит, умыться, и гляжу – стоит ведро, а рядом с ним пакет лежит. Я тотчас сообразила, что это, значит, хлорка и есть. Которой этот самый коронный вирус боится. Так вот, пока уборщица не видела, я потихонечку нагнулась и отсыпала себе в ладошку хлорки-то.
- Ну? – неопределённо тянет мой сын, ещё не понимая в чём дело.
- Что, ну? – немного раздраженно говорит Агафья Лазаревна, - какой же ты непонятливый! – Пошла я в ванную комнату, развела эту самую хлорку в тазике, намылась в душе и под самый конец вылила всю эту воду из тазика на себя. Вместе с хлоркой.
- Вы что, с ума сошли? – при этом глаза у Коли увеличиваются до размера шести копеек.
- Ничего не сошла, - спокойно заявляет престарелая пациентка. – Раз супротив коронного вируса надо бороться – значит надо. Раз он боится хлорки – пусть боится. Правда, мне не особенно удобно было мыться с одной-то рукой. Она же теперь у меня загипсованная. Зато теперь ко мне никакой вирус не пристанет. Испужается! - торжествующе заканчивает она.
При этих словах соседка Агафьи Лазаревны исчезает под одеялом полностью, и врач-ординатор не может понять: является ли причиной исчезновения запах, или смех. Видя, как легонько подрагивает одеяло, он догадывается, что причина всё-таки в последнем…
- Сынок! – прерывает его размышления старушка, - а я ведь ещё себе и на голову эту жидкость вылила! Погляди! – и она ерошит волосы, от которых тот час начинает исходить уже знакомый запах хлора.
- Да… - думает молодой ординатор, шагая по коридору. – Русский народ точно не возьмёт никакой вирус. Если уж люди додумались до того, чтобы купаться в хлорке – этот вирус не успеет даже размножиться. Он просто исчезнет сам собой. Умрет, увидев, как с ним пытаются бороться. Со смеху - и умрет!
Николай садится за стол, открывает историю болезни, на которой написано Петрова Агафья Лазаревна и пишет: «Со стороны пациентки жалоб не поступало».
*
