Так всё-таки как: Быть или не быть?
Что благороднее: молчать, сносить удары
Безжалостной судьбы, иль истребить
Моря всех бедствий, бытия кошмары.
А может лучше умереть-уснуть,
И видеть сны, спасаясь в них от боли,
Удела плоти, кончив этот путь
По собственной рассудка твёрдой воле.
Но вот беда, нам некому сказать
Какие сны, и могут ли там сниться.
Боязнь от смерти двигает нас вспять
И заставляет с жизнью примириться.
Вот в чём причина. Ибо кто бы стал
Сносить побои и насмешки жизни,
Боль от любви, позорный пьедестал
Шута по случаю, страдания на тризне
Своих друзей и близких, гордецов
С их не на чём основанным презреньем,
Несправедливость угнетателей, лжецов
Чья клевета ложится подозреньем
На невиновных. Кто бы стал тащить,
Кряхтя, потея этой жизни бремя,
Когда расчёты с нею завершить
Кинжалом каждый мог в любое время.
О, если б страх того, что после смерти
Откуда никому возврата нет,
Так не смущал бы волю в круговерти
Эмоций, мыслей. Жаждущих ответ
Не побеждал., не заставлял смириться.,
Всё терпеливо вновь переносить,
Боясь в ничто со смертью превратиться,
Прервав страданий жизненную нить.
Вот так рассудок порождает трусость
Решимости смертельного врага
Размах в делах войти не может в узость
Сомнений наших. Громких дел река
Мелеет и сворачивает мимо
Конечной цели в коей был расчёт
Офелия! О нимфа, пусть незримо
Твоя молитва грех мой помянёт!
Шекспир Монолог Гамлета
«To be, or not to be, aye there's the point,
To Die, to sleep, is that all? Aye all:
No, to sleep, to dream, aye marry there it goes,
For in that dream of death, when we awake,
And borne before an everlasting Judge,
From whence no passenger ever returned,
The undiscovered country, at whose sight
The happy smile, and the accursed damned.
But for this, the joyful hope of this,
Who'd bear the scorns and flattery of the world,
Scorned by the right rich, the rich cursed of the poor?
The widow being oppressed, the orphan wronged,
The taste of hunger, or a tyrants reign,
And thousand more calamities besides,
To grunt and sweat under this weary life,
When that he may his full Quietus make,
With a bare bodkin, who would this endure,
But for a hope something after death?
Which puzzles the brain, and doth confound the sense,
Which makes us rather bear those evils we have,
Than fly to others that we know not of.
Ay that, O this conscience makes cowards of us all,
Lady in thy orisons, be all my sins remembered». |
выражены художественным языком.
"... Ибо кто бы стал
Сносить побои и насмешки жизни,
Боль от любви, позорный пьедестал
Шута по случаю..."